но это не помогло. Перед глазами внезапно всплыла отвратительная
картина: Майк Хортон из "Джорнал-Реджистер" склонился над газетным
сканнером и ожесточенно стенографирует в блокноте.
- Я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но наверняка ошибаешься.
Давай встретимся, поговорим...
- Нет, я не думаю, что в состоянии тебя сейчас видеть, Алан.
- Ничего подобного. Ты в состоянии, и мы поговорим обязательно. Я...
Но в этот момент в их разговор вмешался голос Генри Пейтона, вмешался
мысленно, в памяти Алана. "Почему бы тебе не поговорить с ним теперь же,
немедленно? Пока этот тип не задергался и не отправился навестить своих
дальних родственников в Драй Хамп, Южная Дакота?".
- Что ты? - спрашивала Полли. - Что ты?
- Я просто кое-что вспомнил, - сдержанно произнес Алан.
- Неужели? Ты вспомнил о письме, которое писал в сентябре? Письмо в
Сан-Франциско?
- Я не возьму в толк, о чем ты, Полли, Я не могу прийти немедленно,
потому что... потому что тут недоразумение. Но позже...
Слова, которые произносила Полли, перемежались со всхлипами, и было
очень трудно их разобрать, но он разбирал.
- Неужели ты не понимаешь. Алан? Позже уже ничего не будет. Уже
никогда ничего не будет. Ты...
- Полли, прошу тебя...
- Нет, оставь меня в покое, ты, лицемерный, лживый сукин сын.
Щелчок.
И снова Алан слушал гудки освободившейся телефонной линии. Он
огляделся по сторонам, по-прежнему стоя на углу улиц Школьной и Мейн с
видом человека, который не знает где находится и не понимает как сюда
попал. В глазах у него поселилась такая муть, какая возникает в
последние несколько минут боя у боксеров - вот-вот колени подогнутся и
они упадут на ринг для того, чтобы заснуть долгим сном. Как все это
случилось? И как это случилось так быстро? Он представления не имел.
Казалось, будто весь город за последнюю неделю потерял рассудок... что
безумие это инфекционного характера и Полли тоже заразилась. Щелк!
- Эээ... Шериф? - Это была Шейла, и по ее напряженному тону он понял,
что она держала ушки на макушке во время его разговора с Полли. - Алан?
Ты еще там?
Он почувствовал непреодолимое желание вырвать микрофон из розетки и
швырнуть в придорожные кусты. А потом уехать. Куда-нибудь. Просто
перестать обо всем думать и ехать навстречу солнцу.
Но вместо этого он собрал все силы и подумал о Святоше Хью. Вот что
его теперь должно волновать, потому что, вполне вероятно, именно Хью
стал причиной смерти двух женщин. Его первоочередная проблема - Хью, а
не Полли... И поняв это, он почувствовал большое облегчение. Он нажал
кнопку передатчика.
- Я слушаю, Шейла. Десять-четыре.
- Алан... кажется, я потеряла связь с Полли... я не хотела
подслушивать, но...
- Все в порядке, Шейла. Мы закончили. - Что-то было неприятное в этом
слове, но он не желал сейчас задумываться. - Кто рядом с тобой?
Десятьчетыре.
- Джон на охоте, - сообщила Шейла, явно обрадовавшись перемене темы
разговора. - Клат на дежурстве. Неподалеку от Касл Вью, судя по
последнему десять-двадцать.
- Ладно. - Лицо Полли, искаженное гневом, попыталось пробраться к его
сознанию, но Алан не пустил его и сконцентрировался на Хью Присте.
Несколько страшных секунд он не видел ни одного лица, только зияющую
чернотой пустоту.
- Алан? Ты меня слышишь? Десять-четыре?
- Да. Не оглох еще. Соединись с Клатом и скажи, чтобы он подъехал к
дому Хью Приста, это в конце Касл Хилл Роуд. Он знает где. Думаю, Хью на
работе, но если вдруг у него выходной, пусть Клат прихватит его в
контору для разговора. Десять-четыре?
- Десять-четыре, Алан.
- Предупреди его, чтобы действовал с осторожностью. Скажи, что Хью
надо допросить по делу о смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик. Остальное он
додумает сам. Десять-четыре.
- О! - Шейла была возбуждена и обеспокоена. - Десять-четыре, шериф.
- Я сам поеду в гараж, надеюсь перехватить Хью там. Десять-сорок.
Все. Конец связи.
Кладя на место микрофон (ему казалось, что он его года четыре из рук
не выпускал), Алан подумал: "Если бы я сказал Полли все то, что только
что сказал Шейле, ситуация могла теперь казаться не такой
омерзительной".
А может быть и наоборот - как сказать наверняка, если вообще не
понимаешь, в чем эта ситуация состоит? Полли обвинила его во лжи...
лицемерии. Это говорит о многом и ни о чем конкретно. Кроме того, было
еще кое-что. Сказать, в чем дело, диспетчеру и предупредить, что
человек, до которого они должны теперь добраться, может быть опасен -
одно дело. А сказать то же самое своей любимой женщине, да еще по
открытой радиотелефонной линии связи - совершенно другое. Он поступил
правильно и знал это.
Боль в сердце, тем не менее, не ослабла, и Алан попытался
сосредоточиться на предстоящем деле. Откопать Святошу Хью, привезти его
в участок, посадить рядом с ним адвоката, если он того потребует, а
потом задать вопрос: по какой причине он всадил штопор в собаку Нетти
Кобб?
Поначалу эти мысли помогли, но как только Алан завел мотор и отъехал
от обочины, перед глазами снова встало лицо Полли, а вовсе не рожа
Святоши Хью.
Глава семнадцатая
1
Приблизительно в то время, когда Алан ехал арестовывать Хью Приста,
Генри Бофорт стоял на подъездной дороге к своему дому и смотрел на
машину. В руке он держал записку, найденную под дворником на ветровом
стекле. Изрезанные каким-то сукиным сыном шины можно в конце концов
заменить, но больше всего сердце Генри терзала царапина вдоль правого
борта.
Он снова взглянул на записку и прочитал ее вслух:
- Не смей больше меня выгонять и забирать ключи от машины, вонючая
жаба!
Кого же он за последнее время выгонял? Да кого угодно. Редко
выдавался вечер, когда не приходилось кого-нибудь выталкивать взашей. Но
"забирать ключи"? Только у одного посетителя он недавно забрал ключи от
машины. Только у одного.
- Ах ты, сукин сын! - произнес сквозь зубы хозяин и бармен Мудрого
Тигра. - Ах ты, кретинский, ублюдочный сукин сын!
Первым побуждением было вернуться в дом за охотничьей винтовкой, но
оно сразу прошло, уступив место другому. Тигр располагался у самой
дороги, и Генри держал под стойкой бара одну потайную коробку. А в ней
дожидался своего часа обрез двуствольного винчестера. Дожидался с тех
пор, как идиот Туз Мерилл пытался ограбить его пару лет тому назад.
Оружие было из строго запрещенного, и Генри им никогда не пользовался.
Но теперь решил, что час настал.
Он провел пальцем по глубокой царапине на боку своей любимой
"т-берд", а затем, скомкав записку, отшвырнул ее. Сейчас в Тигре
занимается уборкой Билли Таппер. Генри пойдет туда, заберет винчестер и
одолжит у Билли его "понтиак". Похоже, сегодня придется поохотиться.
Генри втоптал скомканную записку в траву.
- Ты, Хью, видимо, снова решил дурака повалять, так после сегодняшней
порции тебе не захочется больше этого делать, обещаю. - Он еще раз
потрогал царапину. Никогда в жизни он не злился так, как сейчас. - Я
тебе, ублюдское отродье, обещаю.
Генри быстрым шагом направился по дороге в сторону Мудрого Тигра.
2
Громя спальню Джорджа Нельсона, Фрэнк Джуэтт обнаружил под матрацем
двуспальной кровати пол унции кокаина. Он высыпал порошок в унитаз и,
глядя, как его смывает водой, почувствовал приступ боли в животе. Он
начал было расстегивать штаны, но передумал и вернулся в спальню. Фрэнк
подозревал, что сходит с ума, но этот вопрос его не волновал.
Сумасшедшим не приходится задумываться о завтрашнем дне. Сумасшедших
будущее беспокоит меньше всего.
Единственной непотревоженной вещью в спальне Джорджа Нельсона
оставалась картина на стене. В позолоченной массивной дорогостоящей раме
изображение пожилой дамы. Фрэнк предположил, что это портрет обожаемой
матери Джорджа. Живот снова свело судорогой. Фрэнк снял картину со стены
и положил на пол. Затем расстегнул штаны, спустил их, пристроился
поудобнее над портретом и сделал то, чего требовал организм.
Это было последней, наивысшей точкой дня, который до сих пор можно
было просто назвать неудачным.
3
Ленни Партридж, старейший житель Касл Рок и владелец Бостон Пост
Кейн, принадлежавшего ранее тетушке Полли Чалмерс, Эвви Чалмерс, ездил в
одной из самых старых машин, зарегистрированных дорожной инспекцией Касл
Рок. Это был "шевроле бель-эйр" выпуска 1966 года, когда-то белого
цвета. Теперь цвет было бы определить затруднительно - назовем его
грязно-серым. Состояние машины тоже было не из лучших. Заднее стекло
давно заменили куском пластика, пол так проржавел и сгнил, что Ленни мог
сквозь него разглядеть дорогу на ходу, а выхлопная труба болталась у
самой земли, словно отсохшая рука человека, умершего в пустыне. Сальники
отсутствовали полностью. Когда Ленни проезжал в своем "бель-эйр" мимо
полей по дороге в город, он поднимал такие тучи голубоватого дыма, будто
над полями пролетел сельский авиатор, распылявший удобрения. "Шевроле"
пожирал по три-четыре кварты бензина в день, но такое обжорство Ленни
нисколько не смущало: он покупал дешевое мотоциклетное горючее у Сонни
Джекета в экономичных канистрах по пять галлонов каждая и не сомневался
при этом, что Сонни удерживал десять процентов лично для себя на скидке.
А поскольку Ленни последние десять лет не выжимал на своем "бель-эйр"
больше тридцати пяти миль в час, он был уверен, что машина вполне
переживет своего хозяина.
В то время как Генри Бофорт спешил к Мудрому Тигру с другой стороны
Тин Бридж, милях в пяти от местонахождения Ленни, тот плелся в своей
ржавой телеге в сторону Касл Хилл.
Посреди дороги стоял человек, подняв руку жестом голосующего. Человек
был обнажен до пояса и бос. На нем были только штаны цвета хаки с
расстегнутой ширинкой и нечто вроде сильно тронутого молью лисьего
хвоста, обернутого вокруг шеи.
Сердце в костлявой груди Ленни тревожно екнуло, и он ударил обеими
ногами, обутыми в давненько тоскующие по помойке сапоги, по тормозам.
Педаль ввалилась чуть не до самого пола, издав при этом страдальческий
стон, и "бель-эйр" остановилась, тяжело подпрыгнув не более чем в трех
футах от человека на дороге, в котором Ленни, наконец, узнал Святошу
Хью. Хью даже бровью не повел. Когда машина остановилась, он направился
быстрым шагом к Ленни, который в этот момент держал руку на том месте,
где под теплой нижней сорочкой с начесом трепыхалось сердце, и пытался
предположить, не последний ли это приступ в его долгой жизни.
- Хью! - с присвистом произнес он. - Что ты вытворяешь, черт тебя
подери?! Я чуть тебя не задавил! Я...
Хью открыл дверь машины и нагнулся. Конец лисьего хвоста, свисающий с
его шеи, закачался, и Ленни отпрянул. Хвост был грязный, вонючий, с
проплешинами.
Хью схватил Ленни за грудки и вытянул из машины. Тот кричал от страха
и возмущения.
- Прошу прощения, старикашка, - сказал Хью спокойно и небрежно, как
человек, которого волнуют гораздо более серьезные проблемы. - Мне нужна
твоя машина. Моя забарахлила.
- Ты не смеешь...
Но Хью считал, что смеет. Он отшвырнул Ленни на дорогу, будто мешок с
мусором. Плюхнувшись на землю, Ленни снова издал вопль, в котором на
этот раз послышалась боль. Он сломал ключицу и два ребра.
Не обращая на Ленни никакого внимания, Хью сел за руль, захлопнул
дверь и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель удивленно чихнул и
выпустил струю голубоватого дыма из выхлопной трубы. Хью уже ехал со
