не место для него. Венера или даже Марс. Каллисто - где угодно.
Место, где мы могли бы быть в мире. Телепаты не созданы для
войны, Дэйв.
Однако вполне возможно, что это им не помешает.
Ты думаешь, что я слаб. Да, это так. Я не герой. Не
крестоносец. К тому же, важнее всего микрокосм. Насколько мы
можем рассчитывать на верность расе, если семья и личность
должны жертвовать всем, что значит для них дом.
Паразиты должны быть уничтожены7 Наши дети будут жить в
лучшем мире.
Так говорили наши отцы. И где же мы?
Нас, по крайней мере, не линчевали. - Бартон положил руку на
плечо МакНи. - Продолжай работать. Ищи ответ. Код параноиков
должен быть разгадан. Тогда я смогу уничтожить их - всех!
Мысль МакНи помрачнела. Я чувствую, что будет погром. Не знаю
когда. Но наша раса еще не пережила свой самый тяжелый кризис.
Он еще впереди. Он еще впереди.
Но и ответ будет найден, - подумал Бартон. - Я ухожу. Я
должен найти того Болди у кочевников.
До свидания, Дэйв.
Он проводил Бартона взглядом. Дорожка опустела. Теперь он
ждал, когда из города вернутся Марианна и Алекса, и впервые в
жизни он не был уверен, что они вернутся.
Сейчас они были среди врагов, потенциальных врагов, которые
по одному слову могли перейти к казням и огню. Безопасность, за
которую Болди мирно сражались из поколения в поколение, теперь
ускользала из под ног. Через некоторое время Болди могли
оказаться бездомными и лишенными друзей, как кочевники...
Слишком гибкая цивилизация ведет к анархии, а слишком жесткая
падает под ураганными ветрами перемен. Человеческая норма
произвольна; столь же произвольными были и границы. В
децентрализованной культуре каждый социальный организм был в
большей степени способен найти себе законное место, чем это было
в течение тысячелетий. Денежная система основывалась на
натуральном обмене, который, в свою очередь, опирался на навыки,
гений и трудоемкость. Кому-то нравилась случайная жизнь рыбака
на Калифорнийском берегу; его улов мог дать ему телевизор,
разработанный в Галилео человеком, который увлекался
электроникой - и при этом любил рыбу.
Это была гибкая культура, - но в ней имелись свои жесткие
барьеры. Случались и промахи. После Взрыва антиобщественные
элементы бежали от разбегающихся по Америке быстро растущих
поселений в леса, где прощался индивидуализм. Здесь встречались
разные типы. Бродяги и странствующие рабочие, Кэджуны (Cajuns) и
кракеры (белые бедняки южных штатов), пайзанос и лодыри из
притонов - недовольные, антисоциальные, и те, кто просто не смог
приспособиться к любому виду городской жизни, даже к
полудеревенским условиям нынешних городков. Некоторые
бездельничали, некоторые бродили по дорогам мира, все еще
зависящего от наземного транспорта, некоторые были трапперами и
охотниками - ведь даже во время Взрыва на американском
континенте оставались обширные лесные массивы.
Они ушли в леса. Те, кто с самого начала был лесным жителем,
хорошо знали, как выжить, как ставить силки на птиц и ловушки на
оленей и зайцев. они знали, какие ягоды собирать и какие коренья
выкапывать. Остальные...
В конце концов они научились или погибли. Но сначала они
искали то, что считали легким путем. Они стали разбойниками,
нападавшими на объединяющиеся города и выносившими оттуда добычу
- еду, выпивку и женщин. Они приняли возрождение цивилизации за
ее гибель. Они собирались в банды, и атомные бомбы находили свои
цели, и они умирали.
Через некоторое время больших групп кочевников не осталось.
Единство стало небезопасным. Мало кто мог рассчитывать на
соединение в сезоны северных климатических зон или в далеких
районах более тропического пояса.
Их жизнь напоминала жизнь первопроходцев Америки и
американских индейцев. Они постоянно кочевали. Заново учились
пользоваться луком и дротиком - связи с городами они не
поддерживали, и достать огнестрельное оружие было нелегко. Они
крутились на отмелях потока технического прогресса - отчаянные
смуглые лесные люди и их жены, гордые своей независимостью и
своей способностью вырвать жизнь из дикости.
Им редко приходилось писать. Но они много разговаривали, и
ближе к ночи, вокруг лагерных костров они пели старые песни -
"Барбара Аллен", "Два ворона", "О, Сюзанна" и народные баллады,
пережившие Парламенты и Сенаты. Если бы они ездили верхом, то
они знали песни, основанные на ритме бега лошади; но в жизни они
ходили пешком и знали маршевые песни.
Джесс Джеймс Хартвелл, вождь небольшой банды кочевников,
наблюдал за приготовлением медвежатины на лагерном костре, и его
раскатистый бас глушился и смягчался елями, смотревшими на
лагерь из-за ручья. Его скво, Мэри, тоже пела, потом к ним
присоединились и остальные - охотники и их жены - поскольку
больше слово "скво" не несло в себе унизительного оттенка.
Отношение кочевников к своим женам было более реалистическим
вариантом средневекового рыцарства.
* * *
"Несите старый добрый рог, ребята, и мы
споем другую песню..."
* * *
За ручьем был мрак. Этим вечером они поздно нашли место для
лагеря; их задержала охота на медведя, а потом пришлось долго
искать свежую воду. Как всегда, когда племя было возбуждено,
начались насмешки над Линкольном Коуди. Видимо, это было типично
для любой группы - чувствовать ментальное различие или
превосходство Болди, и компенсировать это насмешками над его
очевидным физическим отличием.
И все же они никогда не связывали Линка с городскими Болди.
Многие поколения телепатов уже носили парики. и даже сам Линк не
знал, что был телепатом. Он знал, что был другим, и все. Он не
помнил аварии вертолета, из обломков которого вытащила его
детское тельце мать Джесса Джеймса Хартвелла; привыкший к
племени, он вырос как кочевник, и был принят как таковой. Но
хотя они воспринимали его, как одного из них, прозвище "кожаная
голова" так и вертелось на языке - тут уж не до шуток.
* * *
"Споем это, как мы пели это прежде, в пятьдесят тысяч голосов,
/ "Споем, как бывало, в пятьдесят тысяч голосов, /
Пока мы шли по Джорджии..."
* * *
В банде Хартвелла было двадцать три человека. Много поколений
назад один из его предков воевал с Великой Республиканской
Армией, и шел вместе с Шерманом. А современники того солдата,
чья кровь тоже текла в жилах Хартвелла, носили серую форму
Конфедерации и умерли на Потомаке. Сейчас уже двадцать три
кочевника-изгоя, сброшенных со счетов цивилизации, сгрудились
вокруг огня и жарили медведя, которого они убили копьями и
стрелами.
Хор решительно взревел.
* * *
"Ура! Ура! Мы несем праздник,
Ура! Ура! Флаг, несущий людям свободу,
И мы хором поем от Атланты до моря,
Пока маршируем по Джорджии."
* * *
На том месте, где была Атланта, остался лишь серый забытый
шрам. Яркие чистые новые города усеивали Джорджию, и к морю и
обратно, гудя, летали вертолеты. Великая Война между Штатами
была воспоминанием, затуманенным более поздними обширными
конфликтами. Но в этом застывшем северном лесу решительные
голоса снова будили прошлое.
* * *
Линк потерся плечами о грубую кору дерева и зевнул. Сейчас он
жевал мундштук разбитой курительной трубки и наслаждался кратким
уединением. Но он мог ощущать - чувствовать - понимать обрывки
мыслей, доносившихся до него от костра в лагере. Он не знал, что
это были мысли, поскольку, как он полагал, Хартвелл и остальные
могли чувствовать именно такие реакции. К тому же, как всегда
эта связь слегка расстроила его, и он был рад, когда что-то
подсказало ему, что приближалась Кэсси.
Она неслышно вышла из тени и села рядом с ним, стройная
красивая девушка, на год моложе его, семнадцатилетнего. Они были
женаты меньше года; Линк до сих пор удивлялся, что Кэсси могла
полюбить его, несмотря на лысину и блестящий череп. Он провел
пальцами по черным блестящим волосам Кэсси, наслаждаясь этим
чувственным ощущением и тем, как они вились на его ладони.
- Устала, дорогая?
- Нет. Тебе плохо, Линк?
- Пустяки, - сказал он.
- Ты смешно себя вел с тех пор, как мы совершили налет на
город, - пробормотала она, взяв его смуглую руку и проводя
указательным пальцем по мозолистой ладони. - Ты понимаешь, что,
возможно, нам не следовало этого делать.
- Я не знаю, Кэсси, - он вздохнул, его рука обхватила ее
талию. - Это третий набег за год...
- Ты не спрашивал у Джесса Джеймса Хартвелла?
- Думаешь, я должен?
- Что ж, тогда, - серьезно сказала Кэсси, - тебе лучше начать
думать о нашем скором уходе. Джесс не любит отсутствия
аргументов.
- Я тоже не люблю, - сказал Линк. - Может, набегов больше не
будет, мы движемся на юг.
- Во всяком случае, мы набили брюхо, и это уже больше, чем
было за канадской границей. Я никогда не видела такой зимы, Линк.
- Она была холодной, - признал он. - Но это не страшно. Разве
что...
- Что?
- После набега мне хотелось побыть одному. И никому не мог
сказать об этом. У меня было странное чувство. Словно голоса у
меня в голове.
- Это сумасшествие. Или воображение.
- Я не "тронутый". Ты знаешь это, Кэсси.
- И ты не куришь траву безумия.
Она имела в виду марихуану, свободно росшую в отдаленных
районах. Она старалась поймать его взгляд.
- Расскажи мне, как это происходит, Линк. Это плохо?
- Это ни хорошо, ни плохо. Все перепутано, вот и все. Это все
равно, что сон, только я не сплю. Я вижу картинки.
- Какие картинки, Линк?
- Я не знаю, - сказал он, глядя в темноту, где бурлил и
плескался ручей. - Потому что когда это происходит, то это
наполовину не я. Мне становится холодно и жарко внутри. Иногда
это похоже на музыку, звучащую в моей голове. Но когда мы
последний раз напали на город, мне было очень плохо, милая
Кэсси. - он поднял щепку и забросил ее подальше. - Я был как
щепка, брошенная в воду. Все это со всех сторон навалилось на
меня.
Кэсси нежно поцеловала его.
- Не думай об этом. У всех когда-нибудь путаются мысли.
Теперь мы идем на юг, будет хорошая охота, и ты забудешь свои
фантазии.
- Сейчас я не могу забыть их. С тобой мне лучше просто от
того, что ты рядом. Я люблю запах твоих волос, милая. - Линк
прижался лицом к прохладному темному облаку волос девушки.
- Ладно, тогда я их пока не буду стричь.
- Лучше не надо. У тебя должно быть достаточно волос для нас
обоих.
- Ты думаешь, это меня волнует, Линк? Бун Карзон лыс, а между
тем очень красив.
- Бун старый, ему около сорока. Поэтому-то он и лысый. У него
была шевелюра, когда он был молод.
Кэсси вырвала немного мха и разложила его на голове Линка.
Она улыбалась ему полу-насмешливо.
- Как тебе это? Во всем мире не найдешь никого с такими
зелеными волосами. Теперь тебе лучше?
Он стряхнул мох, крепче прижал Кэсси и поцеловал ее.
- Хоть бы никогда с тобой не расставаться. Когда ты рядом, я
не беспокоюсь. Это все из-за набегов.
- Я думаю, их больше не будет.
Линк посмотрел в дымку. Его лицо, покрытое загаром и
морщинами из-за его трудной жизни, неожиданно нахмурилось. Он
резко поднялся.
- Я предчувствую, что Джесс Джеймс Хартвелл планирует еще
один.
- Предчувствуешь? - Она взволнованно посмотрела на него. -
Может быть, это не так.
- Может быть, - с сомнением сказал Линк. - Только мои
предчувствия в большинстве случаев очень точны. - Он взглянул на
огонь. Расправил плечи.
- Линк?
- Он уже почти решил, Кэсси. Сидя и думая о еде, которую мы
взяли в последнем городе. Его добыча действует на него. Я не
собираюсь следовать за ним.
- Тебе лучше ничего не затевать.
- Я собираюсь поговорить с ним, - сказал Линк почти неслышно
и двинулся в тень деревьев. Из освещенного огнем круга раздался
