Владимир Каткевич
Германская шабашка
СОДЕРЖАНИЕ
+ Как ехать и как не ехать . . . . . . . .2
+ В бельэтаже по Европе . . . . . . . . . 3
+ Котю Любовича вызывает Ганновер . . . . 4
+ У Ленце . . . . . . . . . . . . . . . . 5
+ Бытовуха . . . . . . . . . . . . . . . .6
+ Герда, Кай и Марио . . . . . . . . . . .7
+ Автохлопоты . . . . . . . . . . . . . . 8
+ Человек из штази . . . . . . . . . . . .9
+ Жизнь по-черному . . . . . . . . . . . .10
+ Свалка "Незабудка" . . . . . . . . . . .11
Повесть ...Послезавтра будет ездить в автомобиле по Берлину и поку-
пать пронзительные галстуки.
А нам с вами на паршивый автобус - и домой.
В. Катаев. Наши за границей
...Я составляю протокол, а не пишу поэму из жизни оборванцев.
М. Зощенко. Голубая книга
- Гудэ, як переляканый...
Дальше неразборчиво. Что ему снится, поезд? Пароход навряд ли.
Мычит, ворочается, поролоновый матрац надо мной выдавливается в круг-
лые отверстия фанерного дна койки. На фанере написано: "ЗВЯЗДА - ПАРТИ-
ЗАН" 3 : 0.
До нас в каюте жили юги.
- Ыѕыѕымѕм... Нин...
Нину он добывал на гармане, а поселили девчат на току, или наоборот.
Прислали к ним в деревню хореографическое училище на уборочную. Сражался
изѕза нее с какимѕто Ноликом, потом мирился две недели, пока не осушили
бабушкин бочонок вина. Бормочет, но не ругается. Коля Дацюк никогда не
ругается во сне и не угрожает. С вечера принял и спит с полуоткрытыми
глазами. Кажется, проснулся.
Отдернул коечную занавеску, опустил чубатую голову. Пора бы его пост-
ричь. Мы беспощадно стрижем друг друга. Ухватился за трубу системы пожа-
ротушения, спрыгнул, лесенкой не пользуется. Если оторвет трубу, каюту
зальет ржавой пеной.
- Я вчера с Федькой Рацу чуть не подрался, - говорит. - Тростецкий
разнял.
Помочился в умывальник, смыл. С подволока спускается паучок.
- Рацу сказал: "Представляешь, вот сейчас с твоей Нинкой лежит воло-
сатый грузин".
Они не в первый раз пускают в ход грузина. Или негра.
- Зачем тебе это шобло?
- Одному же тоже нельзя, скучно.
Со мной ему, пожалуй, скучно, я часто занят, или выпускаю широкофор-
матную стенгазету, или печатаю снимки с береговых пленок.
До вахты еще целый час, но уже не засну.
- Женским пахнет. Ты не чувствуешь?
Поѕмоему, пахнет моей робой.
- Сними паука, - говорю.
- Где? Бабушка их не срывала, они комаров ловят, - переселил паука в
свой рундук. - Всеѕтаки пахнет.
Три часа ночи, судно на переходе из Ресифи в ЛаѕГуайру, и вдруг женс-
кие флюиды.
Нюх у него звериный. Какѕто учуял меня по запаху в вентиляторной.
Вокруг улитки вентиляторов в человеческий рост, теснотища, все вибриру-
ет, дрожит.
Меня в этом дрожащем помещении уже нет, а запах остался, и Дацюк на-
ходит меня в соседней подсобке. "Тебя, - говорит, - помпа шукает, по
трансляции вызывали". Помпе нужно было грамоты рисовать перед экватором.
Остановился перед Хуаном. Хуан - мулат в натуральную величину, выдав-
лен из пластика, стоит прямо напротив двери и целится во входящего. Из
кольта струится дымок, уже успел когоѕто положить.
Во многих каютах остались такие декорации, есть шерифы, индейцы, ков-
бои, фигуры все разные. Пароходная компания одаривала нижние чины кар-
тинками, чтобы украсить быт. Комсостав были немцы, а машинисты югославы.
Потом пароход продали нам, и помполит приказал выбросить ковбоев. Перед
обходами их прятали, после обходов снова украшали быт, и в конце концов
охота на ковбоев начальству надоела.
Дацюк отдирает Хуана, лезет в вентиляционную решетку и выуживает кон-
дом. Мы уже находили подвязки, заколки, теперь резинка.
Говорят, заблудшие братьяѕславяне брали в рейс наяд, обычно одну на
двоих.
Наяда им стирала, штопала, мурлыкала и все остальное.
Моет руки, вздыхает, цепляется за трубу и лезет на верхний ярус.
Мы думаем об одном и том же, о югах, об одной на двоих. Где они брали
их и где высаживали? Хуан - единственный свидетель смешанных плаваний.
Возвращаюсь с вахты, Дацюк лежит с полуоткрытыми глазами, но не спит.
На моей койке банка пива, пиво охотничье, собачка ушастая нарисована.
- Я тебя в увольнение записал, - говорю.
- А ты пойдешь? - Если я пойду, пойдет и он. - И аппарат возьмешь? -
Аппарат второе непременное условие.
У борта караван автобусов.
- Сейчас я Губаря спрошу, - говорит Дацюк. - Губарь нормальный пацан.
Губеру лет тридцать пять, он сотрудник немецкой дирекции круиза, гид,
затейник, устраивает в салонах глупую беготню между кеглями, ведет судо-
вую телепрограмму, на Рождество был Санта Клаусом. Губер обещает нас по-
садить, если будут места.
- Снимиѕка.
Дацюк ставит ногу на бампер автобуса, чтобы видна была табличка "Ка-
ракас".
Немцы вежливо улыбаются, не садятся, ждут, когда я щелкну. В Сантосе
я сфотографировал его на пляже с чужой доской для серфинга. Он перенес
доску поближе к воде, чтобы океан попал в кадр, и не положил на место.
- Надо бы вычеркнуть нас из списков, - говорю.
Я записал себя и его в плановое увольнение, старшие групп, наверное,
сбились с ног. Дацюк бежит на судно вычеркивать. Автобус фыркнул, сорок
немцев ждут, гидѕвенесуэлец показывает Губеру на часы, а Дацюка все нет.
- Шнейль! - торопит Губер. - Один нога там, другой тут.
Бегу к судну, встречаю на трапе особиста, потом Дацюка.
Автобус нырнул в тоннель, загудело, снова вспыхнул день. Сразу за
тоннелем мост, под нами вечнозеленая пропасть, скалы переплетены лиана-
ми, внизу пенится речка, но шума воды не слышно. Еще тоннель. Я засыпаю
и просыпаюсь уже в Каракасе. Справа антисейсмические высотные дома в
форме усеченных пирамид, детский сад переходит авениду, малолетние ин-
дейцы держат друг дружку за штанишки. Памятник Боливару, театр Муниси-
паль, каравелла Колумба. Все уважающие себя латиноамериканские страны
обзаводятся каравеллами Колумба.
На остановках я фотографирую Дацюка или рядом с двухметровой бутылкой
кокаѕколы, или рядом с чужой машиной. У водопада он меня спрашивает:
- Как ты думаешь, мы к двенадцати вернемся?
- Думаю, что нет.
- Ну и хрен с ним! Сними хоть на память.
У водопада семья: папа, мама и две дочери персикового возраста, глаз-
ками стреляют. Он уже затесался в семью.
- Снимай с телками! - кричит.
Щелкаю их несколько раз, на счетчике остался один кадр. Сажусь пере-
мотать пленку, крутится легко.
- Я пленку забыл заправить, - говорю.
- Ну ты даешь! На хрена ж ехали?
Настроение у него сразу упало. Куранты бьют, уже час дня, а нас долж-
ны еще везти кудаѕто за город.
Привезли к хижинам, вокруг очень чисто, урны, травка подстрижена. Под
пальмовыми навесами полные бабушки чтоѕто ткут, толкут, плетут лукошки
из перьев и лохматых стеблей.
Немцы дегустируют пальмовую жидкость. Дацюк пригубил, сразу выплюнул.
На поляне низкорослая аравакская молодежь скачет с копьями. Туристы
выстроились на лужайке полукругом, фотограф снимает их сквозь ритуально
танцующих. Мы торчим в толпе, Дацюк от отчаяния, а я из солидарности.
- Губарь сказал, что после этого бацѕмайдана еще кудаѕто повезут, -
говорит он упавшим голосом. - Это конец.
Нас привезли в ресторан. Когда мы уговаривали графинчик с вином, офи-
циант сразу же приносил полный. Вино нас на время успокоило. Бодрствовал
я только до моста в Береговых Андах, одну из самых живописных дорог Аме-
рики с пятью тоннелями проспал.
Я отстоял две вахты подряд, не пошел в душ и заснул прямо в робе.
Просыпаюсь, Дацюк сидит на столе, укрепляет проволокой рабочие ботинкиѕ-
гады и от старания морщит нос.
- Мы погибли, - говорит. - На променадѕдек повесили образцы снимков,
наши рожи среди вражеских.
И достает из конверта цветной снимок. Голова Дацюка высовывается изѕ-
за плеча пожилой фрау, если приглядеться, то на правом виске заметна
стрижка лесенкой, моя работа.
- Должно же чтоѕто остаться на память, если светофор прихлопнут. Если
выгонят, я не знаю, как дальше жить.
Визы нам почемуѕто не закрыли.
Через шесть месяцев в каюту постучали.
- Я эта каюта жил, - говорит, - четыре роки. - И ставит на стол
"Скотч виски".
Мы работали на австралийской линии, возили сезонных рабочих из Евро-
пы.
Оказалось, хорват из Дубровника.
- Вас тоже двое жило? - спрашивает Дацюк, хватило такта не сказать
"трое".
- Так самэ, так. Он Уругвай работал.
- Михуил, твою мать! - кричат снаружи. - Поднимай меня!
Гость выглядывает в иллюминатор, а там судовые золушки висят на тра-
пециях и вытирают борт тряпками. На причале толпа зевак, Сидней такого
еще не видел.
Ночью в ходу выпустили масло не из того шпигата, и пароход в отрабо-
танном масле, такой вот конфуз. Налил в бумажный стаканчик, передал в
иллюминатор.
Золушка выпила, не моргнув глазом, и поблагодарила почемуѕто поѕне-
мецки.
- Потому у вас страна нет страйк, - сказал. И улыбнулся грустно.
- Ты спишь? - спрашивает. Два часа ночи. Когда засыпал, Дацюка не бы-
ло, а теперь сидит на диванчике, сосет баночное пиво.
- Хочешь пива? Я в баре со Светозаром зацепился.
- С каким?
- С югом, который к нам приходил. Это ведь его жена плавала в нашей
каюте, а потом с его товарищем убежала в Уругвай.
- Бывает, - говорю.
Я знаю подобную историю, правда, вместо Уругвая там фигурировали Киц-
каны.
- Я что думаю... На чужой беде счастья не построишь. Чтоѕнибудь обя-
зательно случится.
- Что?
- Мало ли.
Мало ли. После выхода из Фримантла мы всей командой искали бомбу. По-
том горели в доке Триеста. Пароход уцелел, визы нам после самовольной
экскурсии в Каракас не закрыли, значит, чтоѕто должно было случиться с
одним из нас. Коля Дацюк через год с небольшим выбросился за борт. Я же
оказался в шкуре того хорвата и стал безработным.
О пользе сезонников никто не спорит. В команде "Фрама" был единствен-
ный иностранец Иван Кучин, из поморов. О Кучине у нас на всякий случай
не писали.
Теперь можно, но тоже не пишут. Пишут о себе. Названия броские: "Наши
в Тюрингии" (Патагонии, Соуэто. Кстати, Соуэто наши упорно называют Со-
вето).
Или: "Как я был помощником фермера". Фермера же, а не канцлера. Но
печатают охотно и все подряд: "Как я пил пиво "Бэкс" и закусывал сосис-
кой", "Как я был гастарбайтером". В конце хвастливой заметки гастролер
выясняет, что никто из великих не начинал с заграншабашки. Линкольн был
дровосеком у себя дома, ему некуда было рвать, в Старой Англии все повы-
рубали. Ронни Рэйган до Голливуда тоже подвизался на лесоповале, но
опять же в Иллинойсе.
А наш прочтет и бежит к соседям деньги одалживать. Переплачивает за
мультивизу, загранпаспорт ему выписывают за два дня как тяжелобольному.
Контакты тесные, и тихо завидующие получают информацию не только из
газет.
Общаются часто и беспорядочно. Один ездил из Брауншвайга в Мелитополь
смотреть КВН с Новосибирском. Получил социал и туѕту. Назад на свое ПМЖ
отправляется как в рейс, пустой и пьяный. Хочется, почему не поехать? Я
с ним стелил черепицуѕэрзац. Ему хватает. С самостийной стороны тоже
топчутся непоседы.
Есть места в автобусе? Хорошо. Нет, придет через три дня к отходу
другого. Ему ж не на похороны. Он и сам не знает, зачем мотается, соску-
читься не успевает.
Денег в обрез, только до ФранкфуртаѕнаѕОдере. Вещей - кулек "Lidl"
дешевого государственного супермаркета, в кульке железнодорожное распи-
сание, еще сухарик с прошлой поездки. Он путешественник облегченного ти-
па.
- А дальше как? - спрашиваю.
- На электричке.
На электричках от БерлинаѕЦуу до Мюнхена можно добраться за сутки.
- А если контролеры?
- Скажу, сел на последней станции.
Для чего и справочник в кульке с оторванной ручкой. В электричке он
неуязвим, там два этажа. Герр контролер на горыще сунется, он вниз. В
