сборки передвигаться в особые позиции.
Он вдруг показался мне раздосадованным. Я спросил, не беспокоят ли
его мои настойчивые просьбы и расспросы.
- Я просто удивляюсь, как наша рациональность бросает нас под молот
на наковальню, - сказал он. - это наша тенденция размышлять, спрашивать,
разоблачать. Но ей нет места внутри дисциплины магии. Магия - это акт
достижения места безмолвного знания, а безмолвное знание невозможно
осмыслить. Его можно только переживать.
Он улыбнулся, его глаза блестели, как пятна света. Он сказал, что
маги, пытаясь защитить себя от подавляющего эффекта безмолвного знания,
развили искусство "выслеживания". Выслеживание передвигает точку сборки
ежеминутно и неуклонно, тем самым давая магам время и возможность
поддержать себя.
- В искусстве "выслеживания" есть техника, которую маги используют
наиболее часто - это контролируемая глупость. Маги утверждают, что
контролируемая глупость является единственным способом, посредством
которого они имеют дело сами с собой - в их состоянии расширяющегося
сознания и восприятия - а также и каждым в мире повседневных дел.
Дон Хуан объяснял контролируемую глупость как искусство
контролируемого обмана, или искусство притворства быть полностью
погруженным в действие, которое в данный момент под рукой - притворства до
такой степени, когда никто не сможет отличить его от реального поведения.
Контролируемая глупость - это не открытый обман, говорил мне дон Хуан, но
утонченный, артистичный способ быть отделенным от всего, в то же время
оставаясь неотъемлемой частью всего.
- Контролируемая глупость - это искусство, - продолжал дон Хуан. -
Очень надоедливое искусство и трудное для обучения. Большинство магов
просто воротит от него, не потому, что ему присуще какое-то зло, а потому,
что при использовании его требуется много энергии.
Дон Хуан признался, что он сознательно практикует его, хотя это и не
особенно нравится ему, возможно, из-за того, что его бенефактор был так
искусен в этом. Или, может быть, из-за того, что его индивидуальность -
которая, как он говорил, была неискренней и мелочной - просто не обладала
проворством, необходимым для того, чтобы практиковать контролируемую
глупость.
Я взглянул на него с удивлением. Он замолчал и уставился на меня
озорными глазами.
- Когда мы приходим к магии, наши личности уже сформированы, - сказал
он и пожал плечами, выражая смирение, - поэтому все, что нам остается
делать, это практиковать контролируемую глупость и смеяться над собой.
Наплыв сочувствия заставил меня сказать, что он, по моему мнению, ни
в коей мере не мелочный.
- Но такова моя основная индивидуальность, - настаивал он.
Я с этим не согласился.
- "Сталкеры", практикуя контролируемую глупость, верят, что в
вопросах личности вся человеческая раса делится на три категории, - сказал
он и улыбнулся так, как делал это всегда, когда выдавал себя за меня.
- Это абсурд, - возразил я. - человеческое поведение слишком
запутано, чтобы его можно было характеризовать так просто.
- "Сталкеры" говорят, что мы не так сложны, как нам кажется, - сказал
он. - и что мы все принадлежим к одной из трех категорий.
Я нервно рассмеялся. Обычно я принимал такие заявления как шутку, но
в этот раз, благодаря тому, что мой ум был совершенно чист, я
почувствовал, что он говорит совершенно серьезно.
- Ты не шутишь? - спросил я вежливо, как только мог.
- Я совершенно серьезен, - ответил он и начал смеяться.
Его смех немного расслабил меня. И он продолжил объяснение системы
классификации, созданной "сталкерами". Он сказал, что люди первой
категории являются идеальными секретарями, помощниками и компаньонами. Они
обладают очень подвижной индивидуальностью, но их подвижность не является
вдохновляющей. Тем не менее они полезны, заботливы, полностью приручаемы,
изобретательны до определенных границ, забавны, воспитаны, милы и
деликатны. Другими словами, это люди, приятнее которых не найти, но у них
есть огромный недостаток - они не могут действовать самостоятельно. Они
всегда нуждаются в тех, кто бы направлял их. Получив направление, каким бы
напряженным и противоречивым оно ни было, они потрясающи в его реализации.
Но предоставленные самим себе, они погибают.
Людей второй категории милыми вообще не назовешь. Это мелочные,
мстительные, завистливые, недоверчивые и эгоистичные люди. Они говорят
только о себе и обычно требуют, что-бы люди подчинялись их стандартам. Они
всегда перехватывают инициативу, даже если с ней им неуютно. Им не по себе
в любой ситуации, и они никогда не расслабляются. Такие люди ненадежны и
всегда всем недовольны, при большей незащищенности они становятся еще
более отвратительными, чем есть на самом деле. Их смертельным недостатком
является то, что они должны убивать, чтобы быть лидерами.
К третьей категории относятся люди, которые ни милы, ни
отвратительны. Они никому не служат и никому не навязывают себя. Скорее
всего они равнодушны. У них есть возвышенное понятие о самих себе,
составленное из грез и желаемых мечтаний. В чем они экстраординарны, так
это в ожидании, что вот-вот что-то произойдет. Они ожидают, что будут
открывателями и победителями. Они обладают чудесной способностью создавать
иллюзию того, что их ждут великие дела, которые они всегда обещают себе
выполнить, но не делают этого никогда, поскольку для этого у них нет,
фактически, никаких ресурсов.
Дон Хуан сказал, что он сам определенно принадлежит ко второй
категории. Потом он попросил меня классифицировать самого себя, и я начал
трещать без умолку. Дон Хуан, согнувшись от хохота, свалился на землю.
Он предложил мне еще раз классифицировать себя, и я неохотно
предположил, что представляю собой комбинацию всех трех категорий.
- Мне не нужна эта комбинация чепухи, - сказал он, по-прежнему
извиваясь от хохота. - мы просто люди, и каждый из нас представляет только
один из трех типов. И как я убежден, ты принадлежишь ко второй категории.
"Сталкеры" называют таких людей пердунами.
Я начал протестовать, что его схема классификации унизительна. Но
остановился на середине фразы. Вместо этого я понял, что это правда, что
существует только три типа личностей и каждый из нас пойман в одну из трех
категорий, в жизни нет места надежде на изменение и освобождение.
Он согласился, что это как раз тот самый случай. Но все же остается
один путь к освобождению. Маги давно научились тому, что только наше
личное самоотражение бросает нас в одну из категорий.
- Наша беда в том, что мы принимаем себя слишком серьезно. - сказал
он. - в какую бы категорию не попадал наш образ самих себя, вопрос
заключается только в нашей собственной важности. Если у нас нет
собственной важности, значит, нет и вопроса, к какой категории мы
относимся.
- Я всегда был пердуном, - продолжал он, и его тело затряслось от
смеха. - так же, как и ты. Но теперь я тот пердун, который не принимает
себя серьезно, в то время как ты по-прежнему делаешь это.
Я был возмущен. Я хотел поспорить с ним, но не мог собрать для этого
энергии.
На пустой площади реверберация его смеха была неестественно жуткой.
Потом он сменил тему, и скороговоркой произнес основные ядра, которые
мы с ним обсуждали: манифестация духа, стук духа, надувательство духа,
нашествие духа, требование "намерения" и управление "намерением".
Он повторил их, словно давал моей памяти шанс полностью сохранить их.
А затем он кратко изложил все, что прежде говорил мне о них. Было так,
словно он нарочно вынуждал меня сохранить всю эту информацию в
интенсивности этого момента.
Я отметил, что основные ядра по-прежнему оставались тайной для меня.
У меня появилась все та же озабоченность о моей способности понимать их. У
меня было впечатление, что стоит ему прекратить обсуждение темы, и я тут
же потеряю ее смысл.
Я настаивал на том, что должен задать ему массу вопросов об
абстрактных ядрах.
Он, казалось, мысленно оценил сказанное мной и тихо кивнул головой.
- Эта тема была очень трудна и для меня, - сказал он. - и я тоже
задавал много вопросов. Возможно, я был более эгоцентричным, чем ты. И
таким же противным. Придирки были единственным способом задавания
вопросов, который я знал. Ты же скорее воинственный инквизитор. В конце
концов, конечно, и ты, и я в равной степени надоедливы, но по различным
причинам.
Прежде чем сменить тему, дон Хуан добавил к нашей беседе об основных
ядрах еще одну вещь: то, что они открывали себя очень медленно, то
появляясь, то капризно уходя.
- Я не могу повторять слишком часто, что каждый человек, чья точка
сборки сдвинулась, может передвинуть ее дальше, - начал он. - и
единственная причина, по которой мы нуждаемся в учителе, заключается в
том, что кто-то должен постоянно подстегивать нас. В противном случае
нашей естественной реакцией будет остановка для того, чтобы поздравить
себя с окончанием такой большой темы.
Он сказал, что мы оба являемся хорошими примерами нашей
отвратительной тенденции поменьше касаться самих себя. Его бенефактор, к
счастью, будучи потрясающим "сталкером", вообще не щадил его.
Дон Хуан сказал, что в течение их ночных путешествий по диким местам
нагваль Хулиан пространно обучал его природе собственной важности и
движения точки сборки. Для нагваля Хулиана собственная важность была
монстром с тремя тысячами голов. И тот, кто вступал с ней в бой, мог
победить ее одним из трех способов. Первый способ состоял в отсечении
каждой из голов по очереди, вторым было достижение таинственного состояния
бытия, называемого местом отсутствия жалости, которое разрушало
собственную важность, медленно убивая ее голодом, третьим была оплата
немедленного уничтожения тысячеголового монстра своей символической
смертью.
Нагваль Хулиан рекомендовал третий выбор. Но он говорил дон Хуану,
что считал бы себя счастливым, если бы мог выбирать. Для этого был дух,
который обычно решал, каким путем идти магу, и маг был обязан следовать
ему.
Дон Хуан сказал, что так же, как и он вел меня, его бенефактор
заставил его отсечь три тысячи голов собственной важности, одну за другой,
но результат был совершенно разным. В то время, как я реагировал очень
хорошо, он не реагировал на это вообще.
- Со мной была особая ситуация, - продолжал он. - с того самого
момента, как мой бенефактор "увидел" меня, лежащим на дороге с пулевой
раной в груди, он знал, что я новый нагваль. Он действовал в соответствии
с этим. Он сдвинул мою точку сборки вскоре после того, как это позволило
мое здоровье. И я с легкостью увидел поле энергии в образе
человека-чудовища. Но это достижение, вместо того, чтобы помочь, как
предполагалось нагвалем, помешало дальнейшему движению моей точки сборки.
И в то время, как точки сборки других учеников двигались без остановки,
моя оставалась фиксированной на моей способности "видеть" монстра.
- Но разве твой бенефактор не говорил тебе, что делать с этим? -
спросил я, озадаченный ненужным затруднением.
- Мой бенефактор не верил в передачу знания по наследству, - сказал
дон Хуан. - он считал, что знание, переданное таким образом, теряет свою
эффективность. Не было такого, чтобы кто-то нуждался в нем. С другой
стороны, если о знании лишь намекали, заинтересованный человек должен был
придумать способ, чтобы потребовать это знание.
