- Я не могу сказать, что не верю, будто я был в двух местах
одновременно, - сказал я. - я не могу отрицать свое переживание, и все же
мне кажется, что мой ум, сильно напуганный этим, отказался принять как
факт это переживание.
- И ты, и я относимся к тем людям, которые были одержимы вещами,
подобными этой, а затем забыли все о них, - заметил он и рассмеялся. - ты
и я похожи очень во многом.
Меня так и тянуло расхохотаться. Я знал, что он высмеивает меня.
Однако он проецировал такую искренность, что мне захотелось поверить в его
правдивость.
Я рассказал ему, что среди его учеников я один научился не принимать
его заявления о равенстве между нами слишком серьезно. Я сказал, что видел
его в действии, слушая, как он говорит каждому из своих учеников довольно
искренним тоном: - "ты и я просто дураки. Мы так похожи!" И я ужасался раз
за разом, понимая, что они верят ему.
- Ты не похож ни на одного из нас, дон Хуан, - сказал я. - ты -
зеркало, которое не отражает наши представления. Ты уже за пределами нашей
досягаемости.
- То, чему ты стал свидетелем, является результатом борьбы в течение
всей жизни, - сказал он. - ты просто увидел мага, который, наконец,
научился следовать замыслам духа, вот и все.
- Я уже описывал тебе во многих отношениях различные стадии воина,
идущего по пути знания, - продолжал он. - в терминах его связи с
"намерением", воин проходит через четыре этапа. Первый, когда он имеет
ржавое, ненадежное звено с "намерением". Второй, когда ему удается
очистить его. Третий, когда он обучается манипулировать им. И четвертый,
когда он обучается принимать замыслы абстрактного.
Дон Хуан утверждал, что его достижения не делают его другим по
сущности. Они лишь делают его более изобретательным, таким образом, не
очень-то он и шутит, говоря мне или другим своим ученикам, что он так
похож на нас.
- Я точно знаю, через что ты проходишь, - продолжал он. - когда я
смеюсь над тобой, на самом деле я смеюсь над воспоминанием о себе в твоей
шкуре. О, как я держался за мир повседневной жизни! Я цеплялся за него
всеми своими ногтями. Все вокруг меня говорило мне, что пора уходить от
этого, но я не мог. Как и ты, я слепо доверял своему уму, и я не видел
смысла в том, чтобы поступать иначе. Я ничем не отличался от обычных
людей.
- Моей проблемой тогда была твоя сегодняшняя проблема. Инерция
повседневного мира захватывала меня, и мне приходилось поступать так, как
поступают обычные люди. Я отчаянно цеплялся за свои непрочные рациональные
структуры. Не делай хоть ты этого.
- Я не цепляюсь ни за какие структуры, это они держат меня, - сказал
я, и это вызвало его смех.
Я сказал ему, что понимаю его полностью, но независимо от того, как
упорно бы я не пытался, мне не удается поступать так, как должен поступать
маг.
Он сказал, что мое шаткое положение в мире магов проистекает из-за
недостаточного знакомства с ним. В этом мире я связывал себя со всем
совершенно новым образом, который бесконечно более труден, поскольку он
имел очень мало общего с последовательностью моей повседневной жизни.
Он обрисовал характерную проблему магов, как двойную. Первая сторона
представляла собой невозможность восстановления разбитой вдребезги
последовательности, вторая - невозможность использования
последовательности, продиктованной новой позицией их точек сборки. Эта
новая последовательность всегда слишком слаба, слишком нестабильна и не
дает магам уверенности, в которой они нуждаются для того, чтобы
функционировать так, словно они находятся в мире повседневных дел.
- И как маги решают эту проблему? - спросил я.
- Никто из нас ничего не решает, - ответил он. - дух либо решает ее
за нас, либо не решает. Если он все же делает это, мы находим себя
действующими в мире магов, но не зная как. Вот почему я настаиваю на том,
что с того дня, как я нашел тебя, имеет значение только безупречность.
Маги живут безупречно, и, по-видимому, это приманивает решение. Почему?
Никто не знает.
Дон Хуан некоторое время не говорил ни слова. А затем, словно я
выразил ее, он прокомментировал мысль, которая у меня появилась. Я думал о
том, что безупречность всегда заставляла меня размышлять о религиозной
нравственности.
- Безупречность, как я говорил тебе уже много раз, не является
нравственностью, - сказал он. - она только похожа на нравственность.
Безупречность - это просто наилучшее использование нашего энергетического
уровня. Естественно, она требует умеренности, содержательности, простоты,
невинности, и превыше всего она требует отсутствия самоотражения. Все это
звучит как учебник по монашеской жизни, но это не так.
- Маги говорят, что для того, чтобы располагать духом, и для того,
что они подразумевают под управлением движением точки сборки, им
необходима энергия. Единственной вещью, которая снабжает нас энергией,
является наша безупречность.
Дон Хуан отметил, что, будучи учениками магии, мы не можем
передвигать нашу точку сборки. Иногда, при обычных, хотя и драматических
обстоятельствах, таких, как война, лишения, стресс, утомленность, скорбь,
беспомощность, точки сборки людей испытывают глубокие передвижения. Если
человек найдет себя способным при таких обстоятельствах принять идеологию
мага, говорил дон Хуан, он может без забот увеличить до предела это
естественное движение. И он должен искать и найти экстраординарные вещи
вместо того, чтобы поступать при таких обстоятельствах так, как это обычно
делает человек, страстно мечтая вернуться в обычное состояние.
- Когда движение точки сборки увеличивается до предела, - продолжал
он. - и обычный человек, и ученик в магии становятся магами, поскольку при
увеличении этого движения последовательность разрушается, и никакой ремонт
ей не поможет.
- А как ты увеличил это движение? - спросил я.
- Ограничив самоотражение, - ответил он. - в передвижении точки
сборки или в разрушении своей последовательности нет реальной трудности.
Реальная трудность заключается в обладании энергией. Если есть энергия,
точка сборки перемещается, выдавая невообразимые вещи.
Дон Хуан объяснил, что затруднение человека состоит в том, что он
интуитивно чувствует свои скрытые ресурсы, но не осмеливается использовать
их. Вот почему маги говорят, что состояние человека является контрапунктом
между его глупостью и невежеством. Он сказал, что сейчас людям нужно,
более чем когда-либо, научиться новым идеям, которые имели бы дело
исключительно с их внутренним миром - идеям магов, не социальным идеям, а
идеям, относящимся к встречам человека с неизвестным, к встрече с его
личной смертью. Сейчас, больше чем когда-либо, человек должен научиться
тайнам точки сборки.
Без предисловий и без пауз на обдумывание, дон Хуан начал
рассказывать мне магическую историю. Он сказал, что целый год он был
единственным молодым человеком в доме нагваля Хулиана. Он был настолько
эгоцентричен, что даже не заметил того, что в начале следующего года его
бенефактор привел трех юношей и четырех девушек, которые тоже остались
жить в его доме. Дон Хуан считал этих семерых два или три месяца просто
прислугой и не придавал им значения. Один из молодых людей даже стал его
помощником.
Дон Хуан убеждал нагваля Хулиана завлечь и уговорить их работать на
него без всякой платы. И он даже жалел этих людей за их слепое доверие к
нагвалю Хулиану и жалкую привязанность к каждому и всему в этом доме.
Он чувствовал, что они рождены рабами, и что ему не о чем с ними
разговаривать. Однако он был обязан дружить с ними и давать им советы, не
потому, что он этого хотел, но потому, что нагваль определил это, как
часть его работы. И поскольку они во всем советовались с ним, он просто в
ужас приходил от мук и драмы их жизненных историй.
Дон Хуан тайно поздравлял себя с тем, что он лучше их. Он искренне
чувствовал себя умнее, чем все они вместе взятые. Он хвастался им, что
насквозь видит все маневры нагваля, хотя и не утверждает, что понимает их.
И он смеялся над их нелепыми попытками быть полезными. Он считал их
подобострастными и говорил им в лицо, что их безжалостно эксплуатирует
профессиональный тиран.
Его приводило в ярость то, что четыре девушки буквально были влюблены
в нагваля Хулиана и делали все, чтобы угодить ему. Дон Хуан искал утешения
в своей работе и бросался в нее, чтобы забыть свой гнев. Он часами читал
книги, которые были в доме нагваля Хулиана. Чтение стало его страстью.
Когда он читал, каждый знал, что беспокоить его нельзя. Правда, это не
касалось нагваля Хулиана, который находил удовольствие в том, чтобы
никогда не оставлять его в покое. Он постоянно требовал, чтобы дон Хуан
был дружен с юношами и девушками. Он часто повторял ему, что все они, в
том числе и дон Хуан, были его учениками-магами. Дон Хуан был убежден, что
нагваль Хулиан ничего не смыслит в магии, но ублажал его, слушая, но ни
слову не веря.
Нагваля Хулиана ничуть не расстраивало отсутствие доверия дон Хуана.
Он просто продолжал поступать так, словно дон Хуан верил ему, и собирал
всех учеников вместе, чтобы дать им очередные инструкции. Периодически он
брал их на ночные экскурсии в окрестные горы. В большинстве из этих
экскурсий нагваль оставлял учеников самих по себе, бросая их в горах на
попечение дон Хуана.
Рациональной основой этих путешествий было то, что в уединении и
дикой местности они должны были обнаружить духа. Но они так никогда и не
сделали этого. По крайней мере, не тем образом, как понимал это дон Хуан.
Однако, нагваль Хулиан так сильно настаивал на важности знания духа, что
дон Хуан стал одержим вопросом, чем является дух.
В течение одной из таких ночных экскурсий нагваль Хулиан посоветовал
дон Хуану следовать за духом, даже если он не понимает его.
- Конечно, он подразумевал единственную вещь, которую может
подразумевать нагваль - движение точки сборки, - сказал дон Хуан. - но он
произнес это так, будучи уверен, что это вызовет во мне чувство следования
за духом.
- Я подумал, что он несет очередную чушь. К тому времени я уже
составил свои собственные мнения и убеждения, поэтому мне казалось, что
дух является тем, что известно как характер, воля, мужество, сила. Я
верил, что мне не надо следовать им. Я уже имел все это.
- Нагваль Хулиан настаивал, что дух неопределим, что его нельзя даже
почувствовать или более менее говорить с ним. Он утверждал, что его можно
только заманить знанием о его существовании. Мои возражения были во многом
похожи на твои - как можно заманить то, чего вообще не существует.
Дон Хуан рассказал мне, что он так много спорил с нагвалем, что тот в
конце концов сказал ему перед всеми людьми его дома, что он намеревается
одним единственным махом не только показать ему, чем является дух, но и
как определить его. Он также пообещал на виду у большого числа людей, даже
пригласив соседей, отпраздновать урок дон хуана.
Дон Хуан заметил, что в те дни перед мексиканской революцией нагваль
Хулиан и семь женщин его группы выдавали себя богатыми владельцами
огромной гасиенды. Никто никогда не сомневался в этом образе, особенно
нагваля Хулиана - богатого и красивого землевладельца, который вопреки
своему искреннему желанию продолжать духовную карьеру был вынужден
заботиться о своих семи незамужних сестрах.
Однажды во время сезона дождей нагваль Хулиан сообщил, что после
того, как кончатся дожди, он собирается созвать большую группу людей,
