чтобы выполнить обещание, данное дон Хуану. В одно из воскресений после
обеда он собрал весь дом на берегу реки, которая была в разливе из-за
сильных паводков. Нагваль Хулиан поехал верхом на коне, в то время как дон
Хуан почтительно бежал позади. Это было у них в обычае на случай, если они
повстречают кого-нибудь из своих соседей, поскольку соседи знали, что дон
Хуан является личным слугой землевладельца.
Нагваль выбрал для пикника участок на бугре у края реки. Женщины
готовили еду и питье. Нагваль даже вызвал группу музыкантов из города.
Было много народу, включая пеонов гасиенды, соседей и даже прохожих
путников, которые не постеснялись примкнуть к веселью.
Каждый ел и пил в свое удовольствие. Нагваль танцевал со всеми
женщинами, пел и декламировал стихи. Он рассказывал шутки и с помощью
некоторых женщин инсценировал легкомысленные сценки ко всеобщему
восхищению.
В следующий момент нагваль спросил, хочет ли кто-нибудь из
присутствующих, особенно его учеников, разделить с дон Хуаном урок. Все
отказались. Каждый из них остро осознавал жесткую тактику нагваля. Тогда
он спросил дон Хуана, уверен ли он, что хочет понять, чем является дух.
Дон Хуан не мог сказать "нет". Ему просто поздно было отказываться.
Он заявил, что готов для этого, как никогда. Нагваль подвел его к краю
стремительной реки и поставил на колени. Затем он произнес длинное
заклинание, в котором призывал силы ветра и гор к себе, и просил силу реки
дать совет и оказать помощь дон Хуану.
Его заклинание, очень выразительное по форме, было высказано так
непочтительно, что все вокруг по земле катались от хохота. Закончив его,
он попросил дон Хуана встать с закрытыми глазами. Затем он поднял ученика
на руки, как ребенка, и бросил его в стремительные воды, прокричав: -
"ради небес, не злись на реку!".
Описывая этот эпизод, дон Хуан пережил приступ смеха. Возможно, при
других обстоятельствах я тоже нашел бы это забавным. Но на этот раз
история подействовала на меня очень угнетающе.
- Ты бы видел лица тех людей, - продолжал дон Хуан. - мельком я
заметил их тревогу, когда падал в воду. Никто не ожидал, что дьявольский
нагваль сделает такое.
Дон Хуан сказал, что у него мелькнула мысль о конце его жизни. Он
плохо плавал и, идя ко дну, проклял себя за то, что позволил всему этому
случиться. Его переполнял гнев, но не было времени паниковать. Все, о чем
он смог подумать, было решением, что он не умрет в этой чертовой реке от
рук этого проклятого человека.
Его ноги коснулись дна, и он оттолкнулся вверх. Река не была
глубокой, но паводковые воды сделали ее очень широкой. Быстрое течение
тащило его, в то время как он шлепал по воде, пытаясь не перевернуться в
бушующем потоке.
Течение унесло его на далекое расстояние. И пока дон Хуан барахтался,
изо всех сил пытаясь выжить, у него появилось приподнятое настроение. Он
знал свой недостаток. Он был очень сердитым человеком, и его сдерживаемый
гнев заставлял его ненавидеть и сражаться с каждым в своем окружении. Но
он не мог ненавидеть или сражаться с рекой или быть с ней нетерпеливым или
беспокоиться о ней, то есть вести себя так, как он обычно вел себя со всем
и каждым в его жизни. Все, что он мог делать в реке, это отдаваться ее
потоку.
Дон Хуан заявил, что простое согласие с этим сместило чашу весов,
если так можно выразиться, и он пережил свободное движение своей точки
сборки. Внезапно, совершенно не сознавая, что происходит, вместо гонки
среди бушующих волн, он почувствовал себя бегущим по берегу реки. Он бежал
так быстро, что у него не было времени на размышление. Огромная сила несла
его, заставляя мчаться над валунами и упавшими деревьями, словно их вообще
тут не было.
Пробежав в такой отчаянной манере некоторое время, дон Хуан отважился
быстро взглянуть на красноватые, бурлящие воды. И он увидел себя,
бросаемого из стороны в сторону мощным течением. Ничего в этом переживании
не подготавливало к этому моменту. И тогда он понял, без вовлечения своего
мыслительного процесса, что он находится в двух местах одновременно. И в
одном из них, в бушующей реке, он был беспомощен.
Вся его энергия была направлена на попытку спасти себя.
Совершенно не думая об этом, он начал уклоняться от речного берега.
Потребовалась вся его сила и решительность, чтобы сдвинуться на дюйм. Он
почувствовал себя так, словно тащил дерево. Дон Хуан двигался настолько
медленно, что казалось, вечность потребуется для того, чтобы передвинуться
на несколько метров.
Напряжение оказалось слишком большим для него. И вдруг он
почувствовал, что уже не бежит, он падал в глубокую скважину. Когда дон
Хуан ударился об воду, жуткий холод заставил его закричать. И тогда он
вновь оказался в реке, влекомый течением. Его испуг от того, что он вновь
нашел себя в бурлящих водах, был настолько сильным, что у него возникло
желание опять оказаться целым и невредимым на берегу реки. И он тут же
оказался там, бегущим с головокружительной скоростью параллельно, но на
достаточном расстоянии от реки.
Пока он бежал, он взглянул на поток и увидел себя, пытающимся
остаться на плаву. Он хотел крикнуть, хотел приказать себе плыть под
углом, но голоса не было. Его переполняла боль за ту часть себя, которая
находилась в воде. Эта боль послужила мостом между двумя Хуанами Матусами.
Он вдруг снова оказался в воде, плывущим под углом к берегу.
Невероятного ощущения выбора между двумя местами было достаточно,
чтобы уничтожить его страх. Он больше не беспокоился о своей судьбе. Он
свободно мог выбрать или плыть по реке или мчаться по берегу. Но что бы
дон Хуан ни делал, он постоянно двигался к своей цели, либо убегая от
реки, либо подплывая к берегу.
Он вылез на левый берег реки в пяти милях вниз по течению. Дон Хуан
оставался здесь, укрываясь в кустах, около недели. Он ждал, пока не спадет
вода, надеясь перейти реку вброд, и еще он ждал, пока не пройдет его
испуг, и он не станет снова одним целым.
Дон Хуан объяснял случившееся тем, что сильная, выдержанная эмоция
испуга за свою жизнь вызвала движение его точки сборки прямо к месту
безмолвного знания. Поскольку он никогда не обращал внимания на то, что
нагваль Хулиан говорил ему о точке сборки, он не имел представления о том,
что с ним произошло. Его пугала мысль, что он может никогда вновь не стать
нормальным. Но когда он изучил свое разделенное восприятие, он обнаружил
его практическую сторону и нашел, что оно нравится ему. Дон Хуан был
двойным несколько дней. Он мог быть либо одним, либо другим. Или он мог
быть обоими в одно и то же время. Когда он был двумя, вещи становились
смутными, и ни тот ни другой не были эффективными в своей деятельности.
Поэтому он отказался от этого выбора. Но быть одним или другим открывало
для него невообразимые возможности.
Пока дон Хуан поправлялся в кустах, он установил, что одна из его
сущностей была более гибкой, чем другая, и могла покрывать расстояния в
мгновение ока, отыскивая пищу или лучшее место для укрытия. Эта сущность
однажды прокралась в дом нагваля, чтобы посмотреть, беспокоятся ли там о
нем.
Он услышал, как молодые люди оплакивают его, и это было, безусловно,
неожиданно. Он мог бы без конца смотреть на них, так как ему ужасно
нравилась идея побольше узнать, что они думают о нем, но нагваль Хулиан
поймал его и положил всему конец.
Это был единственный случай, когда он действительно испугался
нагваля. Дон Хуан услышал, что нагваль просит его прекратить свои
глупости. Он возник внезапно, черным как смоль, шарообразным объектом
огромного веса и силы. Он схватил дон Хуана. Дон Хуан не знал, как нагваль
схватил его, но это было очень тревожно и болезненно. Он почувствовал
резкую нервную боль в животе и паху.
- Я тут же оказался снова на берегу реки, - сказал дон Хуан,
рассмеявшись. - я встал, перешел вброд недавно обмелевшую реку и
отправился домой.
Он остановился, чтобы спросить меня, что я думаю о его истории. И я
рассказал, что она ужаснула меня.
- Ты мог утонуть в той реке, - сказал я, почти срываясь на крик. -
какую жестокость ты перенес. Нагваль Хулиан, наверное, был сумасшедшим!
- Подожди немного, - возразил дон Хуан. - нагваль Хулиан был
дьявольским, но не сумасшедшим. Он сделал то, что должен был сделать в
своей роли нагваля и учителя. Да, верно, я мог умереть. Но это риск, на
который обречены мы все. Ты же тоже мог быть пожранным ягуаром или умереть
от любой вещи, которую я заставлял тебя выполнять. Нагваль Хулиан был
смелым и внушительным, он брался за все смело и прямо. С ним нельзя было
играть в прятки и толочь попусту слова.
Я признал, что ценность урока несомненна, и все же мне казалось, что
методы нагваля были странными и чрезмерными. Я признался дон Хуану, что
все услышанное мной о нагвале Хулиане беспокоило меня так сильно, что я
составил довольно негативную картину о нем.
- А я думаю, что ты боишься, что однажды я брошу тебя в реку и
заставлю носить женскую одежду, - сказал он и начал смеяться. - вот почему
ты не одобряешь нагваля Хулиана.
Я признал, что он прав, а он заверил меня, что у него нет стремления
имитировать методы его бенефактора, поскольку они у него не срабатывают.
Дон Хуан сказал, что он такой же безжалостный, но не такой же практичный,
как нагваль Хулиан.
- В тот раз, - продолжал дон Хуан. - я не оценил его искусства, и
мне, конечно, не понравилось то, что он сделал со мной, но теперь, когда я
думаю об этом, я все больше восхищаюсь им за его превосходный и прямой
способ, которым он поместил меня в позицию безмолвного знания.
Дон Хуан сказал, что из-за чудовищности своего переживания он
совершенно забыл о человеке-чудовище. Он незаметно дошел почти до дверей
нагваля Хулиана, а затем изменил свое настроение и оказался вместо этого у
нагваля Элиаса, который искал уединения. Нагваль Элиас объяснил ему
глубокую последовательность действий нагваля Хулиана.
Нагваль Хулиан с трудом сдерживал свое возбуждение, выслушивая
историю дон Хуана. Он с жаром объяснил дон хуану, что его бенефактор был
изумительным "сталкером", это была его ярчайшая черта после практичности.
Его бесконечный поиск касался прагматических взглядов и решений. Его
поведение в тот день на реке было шедевром "выслеживания". Он
манипулировал и влиял на каждого. Даже река, казалось, была в его власти.
Нагваль Элиас утверждал, что пока дон Хуан, влекомый течением,
сражался за свою жизнь, река помогла ему понять то, чем был дух. И
благодаря этому пониманию дон Хуан получил возможность войти
непосредственно в безмолвное знание.
Дон Хуан сказал, что, благодаря тому, что он был зеленым юнцом, он
слушал нагваля Элиаса, не вникая в слова, но движимый искренним
восхищением интенсивностью нагваля.
Сначала нагваль Элиас объяснил дон Хуану, что звучание и смысл слов
крайне важен для "сталкеров". Слова используются ими, как ключи, чтобы
открывать все, что было закрыто. Следовательно, сталкеры определяют свою
цель прежде, чем пытаются достичь ее. Но сначала они не могут обнаружить
свою истинную цель, поэтому они тщательно описывают вещи, скрывая этим
свой основной удар.
Нагваль Элиас назвал это действие пробуждением "намерения". Он
объяснил дон Хуану, что нагваль Хулиан пробудил "намерение", настойчиво
заявив жителями дома, что он хочет пред" явить дон Хуану одним махом и то,
чем является дух, и то, как его определять. Это полнейшая ерунда,
