наполнились слезами, и он сказал, что тайны мира действительно неизмеримы.
Он и его юная жена захвачены необъяснимыми силами, и, чтобы защитить себя,
им приходится притворяться. Причина, почему он ведет себя как немощный
старик, состоит в том, что их захватчик всегда подсматривает сквозь щели в
двери. Он просил дона Хуана простить его за то, что ему пришлось его
дурачить.
Дон Хуан спросил, кто же этот чудовищный человек. С глубоким вздохом
молодой человек признался, что и сам он может лишь догадываться. Он сказал
дону Хуану, что хотя он образованный человек, знаменитый актер из театра
города мехико, но все же теряется в догадках. Все, что он знает, это
следующее: он прибыл сюда для лечения от истощения, которым он страдал
много лет. Он был при смерти, когда его родственники привезли его сюда для
встречи с целительницей. Она помогла ему выздороветь, а он безумно
влюбился в молодую индианку и женился на ней. Его планом было взять ее в
столицу, чтобы там разбогатеть с помощью ее способности целительства.
До того, как они отправились в город мехико, она предупредила его,
что они должны замаскировать себя, чтобы избежать колдуна. Она объяснила
ему, что ее мать тоже целительница и была обучена целительству
мастером-колдуном, который потребовал, чтобы она и ее дочь остались с ним
на всю жизнь. Молодой человек сказал, что он не стал расспрашивать жену об
их отношениях. Ему хотелось только освободить ее, так что он замаскировал
себя под старика, а ее под толстуху.
Но эта история не кончилась счастливо: ужасный человек поймал их и
держит в качестве заключенных. Они не осмеливаются снять свой маскарад
перед лицом этого кошмарного человека и в его присутствии ведут себя так,
как если бы они ненавидели друг друга, но в действительности между ними
существует привязанность, но они могут любить друг друга только то
короткое время, когда этот человек отсутствует.
Дон Хуан сказал, что молодой человек обнял его и сказал, что комната
дона Хуана, где он спит, является единственным безопасным местом в доме.
Не мог бы он выйти, чтобы последить, пока они будут заниматься любовью.
- Дом сотрясался от их страсти, - продолжал дон Хуан. - в то время,
как я сидел под дверью, чувствуя себя виноватым в том, что слушаю, и
запуганным до смерти от того, что тот человек может вернуться в любую
минуту. И действительно, я услышал, как он приближается к дому. Я постучал
в дверь и, не услышав ответа, вошел. Молодая женщина спала обнаженной, а
молодого человека нигде не было видно. Я никогда не видел перед собой
обнаженной красивой женщины. Я был еще очень слаб. Я слышал, как
чудовищный человек рыскал снаружи. Мое замешательство и мой страх были так
велики, что я упал без чувств.
История с деяниями нагваля Хулиана расстроила меня вконец. Я сказал
дону Хуану, что совершенно не понимаю ценности мастерства следопыта
нагваля Хулиана. Дон Хуан слушал меня, не делая никаких замечаний, и
позволил мне вновь и вновь возвращаться к тому же самому.
Когда мы, наконец, сели на скамейку, я чувствовал себя усталым. Я не
знал, что сказать, когда он спросил меня, почему его отчет о методах
обучения нагваля Хулиана так меня расстроил.
- Я не могу отделаться от чувства, что он шут, - сказал я, наконец.
- Но шутники не обучают никого преднамеренно с помощью своих шуток, -
возразил дон Хуан. - нагваль Хулиан разыграл магическую драму, которая
требовала смещения точки сборки.
- Он кажется мне очень себялюбивым, - настаивал я.
- Он кажется тебе таким, поскольку ты его судишь, - ответил дон Хуан.
- ты моралист. Я сам прошел через все это. Если ты чувствуешь себя таким
образом, слушая о действиях нагваля Хулиана, подумай о том, как я должен
был чувствовать себя, живя в его доме столько лет. Я судил его, ненавидел
его и завидовал ему - все в этой последовательности.
- Я также любил его, но моя ненависть была больше, чем любовь. Я
завидовал его легкости, его таинственной способности быть молодым или
старым по желанию. Я завидовал всей его атмосфере и больше всего его
влиянию на тех, кто оказывался в его окружении. Я готов был лезть на
стену, слушая, как он занимает людей интереснейшей беседой. У него всегда
было, что сказать, у меня - никогда, и я всегда чувствовал себя
некомпетентным и потерянным.
Откровения дона Хуана заставили меня почувствовать себя не в своей
тарелке. Мне хотелось, чтобы он изменил предмет разговора, поскольку я не
хотел слушать о том, что он был подобен мне. По моему мнению, он был
действительно несравненным. Он, очевидно, знал, как я себя чувствую. Он
рассмеялся и похлопал меня по спине.
- То, чего я хочу добиться своим рассказом о моей ненависти, это
сказать тебе нечто чрезвычайно важное: что положение точки сборки диктует
то, как мы ведем себя и что мы чувствуем.
Моим величайшим недостатком в то время было то, что я не понимал
этого принципа. Я был незрелым и жил самодовольством, так же, как и ты,
поскольку в этом месте находилась моя точка сборки. Видишь ли, я еще не
знал, что путь для изменения положения точки сборки - это установление
новых привычек, это волнение того, чтобы она сдвинулась. Когда она
действительно сдвинулась, было так, как если бы я только что открыл, что
единственный путь для общения с такими несравненными воинами, как мой
благодетель - это отказаться от чувства собственной важности, чтобы быть
способным приветствовать их беспристрастно.
Он сказал, что осознание бывает двух видов. Одно - это только
словесное возбуждение, большой эмоциональный взрыв и ничего больше. Другое
- это результат сдвига точки сборки: оно не связано с эмоциональным
взрывом, но связано с действием. Эмоциональное сознание приходит годы
спустя, после того, как воины укрепят путем использования новое положение
точки сборки.
- Нагваль Хулиан непосредственно вел нас всех к этого рода сдвигу, -
продолжал дон Хуан. - он получил от нас полное содействие и полное участие
в его драматических построениях, выходящих за пределы жизни. Например, с
помощью своего драматического рассказа о молодом человеке и его жене и их
захватчике он получил мое нераздельное внимание и сочувствие. Для меня
рассказ о старике, который был молодым, выглядел очень правдоподобно. Я
своими глазами видел этого чудовищного человека, а это означало, что
молодой человек получил мою неувядающую привязанность.
Дон Хуан сказал, что нагваль Хулиан был поистине маг, заклинатель,
который мог действовать силой воли такой степени, что это совершенно
непонятно среднему человеку. Его драматические построения включали
магические характеры, порожденные силой намерения, такие, как
неорганическое существо, которое могло принимать гротескные человеческие
формы.
- Власть нагваля Хулиана была такой непогрешимой, - продолжал дон
Хуан. - что он мог заставить точку сборки любого сдвинуться и настроить
эманации таким образом, чтобы он был вынужден воспринимать все, чего
захотел бы нагваль Хулиан. Например, он мог выглядеть очень старым, или
очень молодым, в зависимости от того, чего он хотел добиться. И все, кто
знал нагваля, сказали бы, что его возраст меняется. В течение тридцати
двух лет, когда я знал его, он временами был не старше, чем ты сейчас, а в
другое время он был таким безнадежно старым, что едва мог двигаться.
Дон Хуан сказал, что под руководством его благодетеля его точка
сборки сдвигалась незаметно и все-таки глубоко. Например, однажды он
осознал, что у него есть страх, который с одной стороны не имел для него
никакого смысла, а с другой - все смыслы в мире.
- Мой страх был от того, что через свою глупость я не воспользуюсь
возможностью освободить себя и повторю жизнь своего отца.
В жизни моего отца не было ничего плохого, уверяю тебя, он жил и умер
не хуже и не лучше, чем большинство людей, но важно то, что моя точка
сборки сдвинулась, и я осознал однажды, что жизнь моего отца и его смерть
ничего не добавили - ни в его жизни, ни в жизни других.
Мой благодетель сказал мне, что мои отец и мать прожили и умерли
только для того, чтобы иметь меня, и что их собственные родители сделали
то же для них. Он сказал, что воины отличаются в том, что они сдвигают
свою точку сборки достаточно для того, чтобы осознать ту огромную цену,
которая была отдана за их жизни. Этот сдвиг дает им уважение и
благоговейный ужас по отношению к их родителям, которые никогда не
почувствовали жизни вообще, ни того чувства, что значит быть живым, в
частности.
Дон Хуан сказал, что нагваль Хулиан не только преуспевал в
руководстве своими учениками в сдвиге точки сборки, но и наслаждался этим
необычайно, когда делал это.
- Он, конечно, чрезвычайно развлекал себя со мной, - продолжал дон
Хуан. - когда другие видящие моей партии стали появляться годы спустя, я
ожидал этих необычайных ситуаций, которые он создавал и развивал с каждым
из них. Когда нагваль Хулиан оставил мир, восторг ушел вместе с ним и
никогда не возвращался. Хенаро восторгает нас иногда, но никто не может
занять места нагваля Хулиана. Его драматическое мастерство выходило,
действительно, за пределы жизни. Уверяю тебя, что мы не понимали, что
такое наслаждение, до тех пор, пока не увидели, что делает он, когда
некоторые из его драматических представлений возвращались к нему же.
Дон Хуан поднялся со своей любимой скамейки. Он повернулся ко мне,
его глаза сияли и были спокойны.
- Если ты действительно окажешься таким тупым, что не сможешь
выполнить своей задачи, - сказал он. - у тебя должно быть все-таки
достаточно энергии, чтобы сдвинуть свою точку сборки для того, чтобы
прийти на эту скамейку. Сядь здесь на мгновение, освободи себя от мыслей и
желаний - и я попытаюсь прийти сюда, где бы я ни был, и собрать тебя. Я
обещаю тебе, что попытаюсь.
Затем он расхохотался, как если бы его обещание было слишком смешным,
чтобы быть правдоподобным.
- Эти слова следует произносить поздно вечером, - сказал он, все еще
смеясь. - но никогда утром: утро наполняет нас оптимизмом, и такие слова
утром не имеют смысла.
12. ТОЛЧОК ЗЕМЛИ
- Давай выйдем на дорогу к Оаксаке, - сказал мне дон Хуан. - где-то
там нас дожидается Хенаро.
Его предложение застало меня врасплох. Я ждал его весь день для
продолжения объяснений. Мы вышли из дома и пошли в молчании через город в
направлении немощеной автодороги. Мы шли долго неспеша. Неожиданно дон
Хуан начал беседу.
- Я рассказал тебе не все относительно великих находок, сделанных
древними видящими, - сказал он. - так же, как они нашли, что органическая
жизнь - это не единственная форма жизни на земле, они также открыли, что и
сама земля - это живое существо.
Он помедлил немного перед тем, как продолжить. Он улыбнулся мне, как
бы приглашая прокомментировать свое замечание. Я не знал, что сказать.
- Древние видящие видели, что у земли есть кокон, - продолжал он. -
они видели, что шар охватывает землю: светящийся кокон, перехватывающий
эманации орла. Земля - это гигантское чувствующее существо, подверженное
действию тех же сил, что и мы.
Он пояснил, что древние видящие, обнаружив это, сразу же
заинтересовались практическим использованием своих знаний. Результатом
явилось то, что наиболее развитая часть их колдовства была связана с
землей. Они считали землю окончательным источником всего, чем мы являемся.
