мы сейчас не можем даже вообразить.
- Кто научил их всему этому? - спросил я.
- Они всему научились сами по себе, через видение. Большинство вещей,
которые мы имеем на своей линии, происходят от них. Новые видящие
исправили ошибки древних, но основа того, что мы знаем и делаем, восходит
ко временам толтеков.
- Древние видяшие выяснили, - продолжал он, - что лучшим способом
обучения их знанию будет заставить своих учеников переместиться на левую
сторону в состояние повышенного сознания. Реальное обучение происходит
именно там.
- Древним видящим в качестве учеников давались очень юные дети, -
продолжал дон Хуан, - так что они не знали никакой другой жизни. Эти дети,
в свою очередь, когда вырастали, брали в ученики других детей. Вообрази
себе все, что они могли открыть в своих смещениях налево и направо за века
подобного сосредоточения.
Я отметил, насколько расстраивающими для меня являются эти смещения.
Он сказал, что его опыт был подобен моему. Его благодетель нагваль Хулиан
создал в нем глубокое расщепление, заставляя его переходить от одного
сознания к другому. Он сказал, что ясность и свобода, которые он переживал
в состоянии повышенного сознания, находились в полном контрасте с
рациональностью, незащищенностью, гневом и страхом его нормального
состояния.
Древние видящие обычно создавали эту полярность для достижения своих
собственных целей: этим способом они заставляли своих учеников достичь
того сосредоточения, которое необходимо для изучения техники колдовства.
Однако новые видящие, как он сказал, используют это, чтобы привести
своих учеников к убеждению, что в человеке есть нереализованные
возможности.
- Наибольшее достижение новых видящих, - сказал дон Хуан, - лежит в
их объяснении тайны сознания. Они сконденсировали это в некоторые
концепции и действия, которым обучаются ученики, когда находятся в
состоянии повышенного сознания. Он сказал, что ценностью метода обучения
новых видящих является то, что в нем используется одно преимущество: никто
не может вспомнить ничего из того, что случилось с ним в состоянии
повышенного сознания. Эта неспособность вспомнить создает почти
непреодолимый барьер для воинов, которые должны вспомнить все это
обучение, если они хотят продолжать этот путь. Только после многих лет
борьбы и дисциплины воины могут вспомнить свое обучение. Благодаря этому
усваиваются те понятия и процедуры, которым их обучали, и они приобретают
ту силу, которую намеревались вложить в это новые видящие.
2. МЕЛОЧНЫЕ ТИРАНЫ
Дон Хуан не обсуждал со мной больше искусства овладения сознанием,
пока не прошло несколько месяцев. В то время мы находились в доме, где
жила партия нагваля.
- Пойдем погуляем, - сказал дон Хуан, положив мне на плечо свою руку.
- или, еще лучше, пойдем к городской площади, где много народа, сядем и
поговорим.
Я удивился, что он заговорил со мной, поскольку был в доме уже два
дня, а он не сказал мне ничего, кроме "здравствуй".
Пока мы с доном Хуаном выходили из дома, ла Горда перехватила нас и
потребовала, чтобы мы взяли ее с собой. Казалось, она решилась не слушать
возражений. Дон Хуан очень сурово сказал ей, что ему нужно обсудить со
мной кое-что наедине.
- Вы собираетесь говорить обо мне, - сказала ла Горда, а ее тон и
жесты выдавали подозрение и досаду.
- Ты права, - ответил дон Хуан сухо. Он прошел мимо нее, даже не
взглянув. Я последовал за ним, и мы шли в молчании до городской площади.
Когда мы сели, я спросил, что же такое мы можем обсуждать в отношении ла
Горды. Я все еще чувствовал смятение от ее угрожающего взгляда, который
она бросила, когда мы выходили из дома.
- Нам нечего обсуждать относительно ла Горды или кого бы то ни было
еще, - сказал он. - я сказал ей это просто для того, чтобы возбудить ее
ненормальное чувство собственной важности. И это сработало - она
рассердилась на нас. Насколько я ее знаю, она будет достаточно долго
убеждать себя, подогревая свою уверенность и "справедливое" негодование за
отказ и свое дурацкое положение. Я не удивлюсь, если она набросится на нас
здесь же, на парковой скамейке.
- Если мы не собираемся говорить о ла Горде, что же мы будем
обсуждать? - спросил я.
- Мы продолжим наше обсуждение, которое начали в Оаксаке, - ответил
он. - для того, чтобы понять объяснение относительно управления сознанием,
от тебя потребуется предельное усилие и желание перемещаться туда и сюда
по уровням сознания. Пока мы заняты этим объяснением, я потребую от тебя
полного сосредоточения и терпения.
Почти жалуясь, я сказал ему, что он поставил меня в очень неудобное
положение отказываясь говорить со мной в прошедшие два дня. Он посмотрел
на меня и поднял брови. На его губах заиграла и исчезла улыбка. Я осознал,
что он дал мне понять, что я не лучше ла Горды.
- Я вызвал твое чувство собственной важности, - сказал он хмуро. -
чувство собственной важности - наш злейший враг. Подумай об этом: нас
ослабляет чувство оскорбления со стороны наших людей-собратьев. Чувство
собственной важности заставляет нас большую часть нашей жизни быть
обиженными кем-то.
Поэтому новые видящие рекомендуют приложить все усилия для
искоренения чувства собственной важности из жизни воина. Я следовал этим
рекомендациям, и большинство из моих затей с тобой было направлено на то,
чтобы показать, что без этого чувства мы неуязвимы.
Пока я слушал, я увидел, что глаза его неожиданно засияли. Я подумал
про себя, что он, по-видимому, на краю того, чтобы разразиться смехом, а к
этому вроде бы не было причины, когда неожиданно был поражен болезненной
пощечиной по правой щеке. Я вскочил - позади стояла ла Горда и ее рука
была все еще поднята. Ее лицо пылало гневом.
- Теперь ты можешь сказать, что тебе во мне нравится и это будет
более справедливо, - закричала она. - если все же у тебя есть, что
сказать, скажи мне это в лицо!
Эта вспышка, по-видимому, истощила ее, так как она села на асфальт и
зарыдала. Дон Хуан светился чистым весельем, а я замер в безумном гневе.
Ла Горда взглянула на меня, а затем, обратившись к дону Хуану, мягко
сказала, что у нас нет права критиковать ее. Дон Хуан рассмеялся так
сильно, что почти перегнулся пополам. Он не мог даже говорить. Два или три
раза он пытался что-то мне сказать, а затем встал и ушел, его тело
подергивалось от спазм смеха.
Я был почти готов бежать за ним, все еще негодуя на ла Горду, она
казалась мне презренной, как вдруг нечто необычайное произошло со мной: я
понял, что таким смешным показалось дону Хуану. Ла Горда и я были ужасно
похожи друг на друга: наше чувство собственной важности было
монументальным. Мое удивление и яростный гнев за пощечину были совсем
такими же, как чувство гнева и подозрения у ла Горды. Дон Хуан был прав:
наши чувства собственной важности - большое препятствие. Я побежал за ним,
окрыленный, в то время, как слезы текли по моим щекам. Я догнал и
рассказал, что я понял. Его глаза светились восторженно и проказливо.
- Как я должен поступить с ла Гордой? - спросил я.
- Никак, - ответил он, - осознание чего-либо всегда лично.
Он изменил тему и сказал, что знаки говорят, что наше обсуждение надо
перенести обратно в дом - либо в большую комнату с удобными креслами, либо
на задний дворик, вокруг которого есть крытый коридор. Он сказал, что
когда он ведет свои объяснения в доме, эти две площади остаются никем
незанятыми.
Мы вернулись в дом, и дон Хуан рассказал всем, что сделала ла Горда.
Град насмешек, с каким все видящие встретили ее, сделал ее положение очень
неудобным.
- С чувством собственной важности нельзя нянчиться, - заметил дон
Хуан, когда я выразил свое беспокойство относительно ла Горды. Затем он
попросил всех выйти из комнаты. Мы сели, и дон Хуан начал свои объяснения.
Он сказал, что видящие, как новые, так и древние, разделяются на две
категории. К первой относятся те, кто согласен на самоограничение и может
направить свою деятельность на практические цели, чтобы принести пользу
другим видящим и всему человечеству. К другой категории относятся те, кто
не заботится ни о самоограничении, ни о практических целях. И видящие
пришли в этом вопросе к согласию с тем, что эти последние не смогли
разрешить проблему чувства собственной значимости.
- Чувство собственной важности - это не просто что-то простенькое и
наивное, - объяснил он. - с одной стороны, как чувство собственного
достоинства, это ядро всего доброго в нас, а с другой стороны - это
источник гнили. Чтобы освободиться от гнилой части чувства собственной
важности, требуется мастерская стратегия. Во все века видящие высоко
ценили тех, кто разрабатывал такую стратегию.
Я пожаловался, что идея искоренения чувства собственной важности,
хотя временам временами очень мне нравится, остается, говоря по-правде,
непонятной. Я сказал ему, что нахожу его указания о том, как освободиться
от этого чувства, настолько неопределенными, что не могу им следовать.
- Я уже не раз говорил тебе, - начал он, - что для того, чтобы
следовать путем знания, нужно быть очень изобретательным. Видишь ли, на
пути знания нет ничего настолько ясного, как нам бы хотелось.
Неудобство моего положения заставило меня спорить и заявить, что его
предостережения относительно чувства собственной важности напоминают мне
христианские заповеди, а целая жизнь, полная разговоров о зле греха,
набила у меня оскомину.
- Для воина война против чувства собственной важности это вопрос
стратегии, а не принцип, - ответил он. - твоя ошибка в том, что ты
пытаешься понять то, о чем я говорю, через призму морали.
- Я смотрю на тебя, дон Хуан, как на очень морального человека, -
настаивал я.
- Ты увидел мою безупречность, это все, - сказал он. - безупречность,
как и освобождение от чувства собственной важности, слишком смутные
понятия, чтобы иметь для меня ценность, - заметил я.
Дон Хуан задохнулся от смеха, и я заставил его объяснить мне, что
такое безупречность.
- Безупречность - это ни что иное как правильное использование
энергии, - сказал он.
- Мои утверждения не имеют никакого морального оттенка. Я беру
энергию, и это делает меня безупречным. Чтобы понять это, ты должен сам
запасти достаточно энергии.
Мы сидели спокойно некоторое время. Мне хотелось обдумать то, что он
сказал. Неожиданно он опять начал говорить.
- Воины ведут стратегический список, - сказал он, - они перечисляют
все, что делают, а затем решают, что из перечисленного следует изменить,
чтобы создать передышку в смысле усиления своей энергии.
Я заявил, что такой список может включать все на свете. Он терпеливо
объяснил, что стратегический список, о котором идет речь, включает только
образ того поведения, которое не является существенным для выживания и
благополучия. Я подскочил от возможности указать на то, что выживание и
благополучие можно понимать бесконечно многообразно, следовательно, нет
пути к соглашению о том, что существенно и что несущественно для выживания
и благополучия.
Пока я это говорил, я начал терять уверенность. Наконец, я
остановился, поняв бесплодность своего спора. Затем дон Хуан сказал, что в
стратегических списках воинов чувство собственной важности фигурирует как
деятельность, поглощающая наибольшее количество энергии, отсюда их усилия
по искоренению этого чувства.
- Первейшая задача воина - освободить эту энергию, чтобы с ее помощью
