не спал, когда воспринимал олли в ту ночь прямо здесь. Я спросил его о той
пугающей идее, которую он с доном Хенаро поселил в меня, что олли является
существом, ожидающим меня на краю маленькой долины в горах северной
Мексики. Они сказали мне, что рано или поздно я должен прийти на это
свидание с олли и бороться с ним.
- Это все способы говорить о тех загадках, для которых не существует
слов. Хенаро и я сказали, что на краю той равнины тебя ожидал олли. Это
заявление было правильным, но оно не имело того значения, которое ты
хочешь ему придать. Олли ждет тебя, это совершенно верно. Но не на краю
какой-либо долины, а прямо здесь или вон там, или в любом другом месте.
Олли ждет тебя точно также, как ждет тебя смерть повсюду и нигде.
- Зачем олли ждет меня?
- Затем же, зачем ждет тебя смерть, - сказал он. - потому что ты был
рожден. В данный момент невозможно объяснить, какой смысл под этим
скрывается. Сначала ты должен ввести олли в свой опыт, ты должен
воспринять его в полную силу. Тогда объяснение магов сможет бросить на это
свет. До сих пор у тебя было достаточно силы, чтобы прояснить по крайней
мере один момент - то, что олли - это бабочка.
Несколько лет назад мы с тобой ходили в горы, и у тебя было
столкновение с чем-то. Тогда я не мог тебе рассказать, что именно
происходит. Ты видел странную тень, летающую взад и вперед перед огнем. Ты
сам сказал, что она выглядела как бабочка. Хотя ты не знал, о чем ты
говоришь, ты был абсолютно прав. Тень была бабочкой. Затем, в других
обстоятельствах, что-то до безумия испугало тебя после того, как ты заснул
опять-таки перед огнем. Я предупреждал тебя, чтобы ты не спал, но ты не
обратил внимания на мои предупреждения. Этот поступок отдал тебя на волю
олли, и бабочка наступила тебе на шею. Почему ты остался живой, навсегда
останется для меня загадкой. Тогда ты этого не знал, но я уже считал тебя
мертвым. Настолько серьезной была твоя оплошность.
С тех пор каждый раз, когда мы бывали с тобой в горах или в пустыне,
даже если ты не замечал этого, бабочка всегда следовала за нами. Так что в
общем и целом мы можем сказать, что для тебя олли - это бабочка. Но я не
могу сказать, что на самом деле это бабочка в том понимании, которое мы
вкладываем в бабочку. Называть олли бабочкой - опять-таки только способ
разговора. Способ сделать эту безбрежность вокруг нас понятной.
- А для тебя олли тоже бабочка? - спросил я.
- Нет. То, как каждый понимает олли - это личное его дело.
Я заметил, что мы опять вернулись к тому, с чего начали. Он не
рассказал мне, чем в действительности является олли.
- Нет необходимости приходить в замешательство, - сказал он. -
замешательство - это настроение, в которое входишь, но из него можно также
и выйти. В данный момент нет способа прояснить что-либо. Может быть
позднее сегодня мы сможем рассмотреть эти вещи детально. Все зависит от
тебя, или скорее от твоей личной силы.
Он отказался произнести еще хоть слово. Я стал очень озабочен из-за
страха, что провалю испытание. Дон Хуан отвел меня за дом и усадил на
циновку около оросительной канавки. Вода текла так медленно, что казалась
почти застывшей. Он скомандовал мне сесть спокойно, выключить внутренний
диалог и смотреть на воду. Несколько лет назад он раскрыл, по его словам,
что у меня есть какая-то привязанность к водным массам. Чувство, которое в
высшей степени было удобно для тех предприятий, в которые я был вовлечен.
Я заметил, что у меня нет никакой особой любви к водоемам, но и нелюбви
тоже нет. Он сказал, что как раз поэтому вода благоприятна для меня. Я был
безразличен по отношению к ней. В условиях стресса вода не сможет
захватить меня, но не сможет также и оттолкнуть меня.
Он сел слегка позади меня справа и велел мне отдаться и не бояться,
потому что он тут, рядом со мной, и поможет, если возникнет нужда.
Я испытал секундный страх, а затем посмотрел на него, ожидая
дальнейших инструкций. Он насильно повернул мою голову в направлении воды
и приказал мне начинать. У меня не было ни малейшего представления
относительно того, что он от меня хочет, поэтому я просто расслабился.
Когда я смотрел на воду, я заметил бурунчики на противоположной стороне.
Бессознательно я остановил свои несфокусированные глаза на них. Медленное
течение заставляло их дрожать. Вода имела окраску пустынной почвы. Я
заметил, что складки вокруг бурунчиков были похожи на развилки или овраги
на гладкой поверхности. В какой-то момент эти складки стали гигантскими, и
вода превратилась в гладкую плоскую охристую поверхность, а затем через
доли секунды я крепко спал или может быть я вошел в состояние восприятия,
для которого у меня нет параллели. Самым подходящим описанием этого было
бы сказать, что я заснул и увидел очень ясный сон.
Я чувствовал, что могу продолжать оставаться в этом состоянии
бесконечно, если захочу. Но я намеренно закончил его, включив свой
внутренний диалог. Я раскрыл глаза. Я лежал на соломенной циновке, дон
Хуан был в нескольких футах от меня. Мой сон был настолько великолепен,
что я начал рассказывать ему его. Он сделал мне знак молчать. Длинной
веточкой он указал на две длинные тени, которые какие-то сухие ветки
пустынного чапараля отбрасывали на землю. Конец его прутика прошелся по
очертаниям одной из теней, как бы рисуя ее. Затем он перепрыгнул к другой
тени и сделал то же самое. Тени были примерно по тридцать сантиметров
длиной и по три шириной. Они находились в двенадцати-пятнадцати
сантиметрах одна от другой. Движения прутика выбили мои глаза из фокуса, и
я обнаружил, что смотрю раскошенными глазами на четыре тени. Внезапно две
тени в середине слились в одну и создали необычайное ощущение глубины. В
тени, образовавшейся таким образом, была какая-то необъяснимая округлость
и объем. Она почти походила на призрачную трубу, круглую балку какой-то
неизвестной субстанции. Я знал, что мои глаза раскошены, и тем не менее
они казались сфокусированными на одном месте. Поле зрения на этом месте
было кристально ясным. Я мог двигать глазами не нарушая картины.
Я продолжал наблюдать, но оставался при этом настороженным. Я ощутил
любопытный порыв отступиться и погрузиться в наблюдаемую сцену. Что-то в
том, что я наблюдал, казалось, тянуло меня. Но что-то внутри меня
пробилось на поверхность, и я начал полусознательный диалог. Почти
мгновенно я осознал окружающее в мире повседневной жизни.
Дон Хуан наблюдал за мной. Он, казалось, был озадачен. Я спросил его,
все ли в порядке, но он не ответил, а помог мне сесть. Только тогда я
сообразил, что лежу на спине, глядя в небо, а дон Хуан склонился у меня
над лицом.
Моим первым порывом было рассказать ему, что я в действительности
видел тени на земле в то время, как смотрел на небо, но он приложил мне
руку ко рту. Некоторое время мы сидели в молчании. У меня не было мыслей.
Я испытывал редкое ощущение мира, покоя, а затем совершенно внезапно я
почувствовал непреодолимое желание подняться и пойти поискать в чапарале
дона Хенаро.
Я сделал попытку заговорить с доном Хуаном, он вздернул подбородок и
сжал губы, как молчаливая команда не говорить. Я попытался организовать
свои ощущения разумным образом, но моя тишина мне так нравилась, однако,
что я не захотел трудиться над логическими соображениями.
После минутной паузы я опять почувствовал повелительную нужду встать
и пойти в кусты. Я пошел по тропинке. Дон Хуан шел позади меня, как если
бы я был вожаком.
Мы шли около часа. Я преуспел в том, что оставался без всяких мыслей.
Затем мы пришли к склону холма. Дон Хенаро был там, сидя вблизи вершины
каменной скалы. Он приветствовал меня с большим воодушевлением и вынужден
был кричать свои слова. Он находился примерно в пятнадцати метрах от
земли. Дон Хуан усадил меня и сел рядом. Дон Хенаро объяснил, что я нашел
то место, где он прятался, потому что он направлял меня звуком, который
издавал. Когда он произнес свои слова, я сообразил, что действительно
слышал какой-то звук, который считал звоном в ушах. Казалось, он имел
внутреннее происхождение, зависел от состояния тела и был ощущением звука
столь неопределенного, что был вне области сознательных оценок и
интерпретаций. Я считал, что в руке у дона Хенаро находится маленький
инструмент. С того места, откуда я смотрел, я не мог различить его ясно.
Он выглядел подобно еврейской лютне. С его помощью он производил мягкий
неземной звук, который был практически неразличим. Он продолжал на нем
играть некоторое время, как бы давая мне возможность осознать, то что он
мне сказал. Затем он показал мне свою руку. В ней ничего не было. Он не
держал никакого инструмента. Мне показалось, что он играет на каком-то
инструменте из-за того, каким образом он прикладывал свою руку ко рту.
Фактически звук производился с помощью его губ и края ладони между большим
и указательным пальцем.
Я повернулся к дону Хуану, чтобы пояснить ему, что дон Хенаро
одурачил меня своими движениями. Тот сделал быстрое движение и велел мне
не разговаривать, а обращать полное внимание на то, что делает дон Хенаро.
Я повернулся, чтобы взглянуть на дона Хенаро, но того уже не было. Я
подумал, что он должно быть, уже спустился вниз. Несколько секунд я
ожидал, что он появится из-за кустов. Скала, на которой он стоял, была
любопытным образованием. Она более походила на огромную лестницу сбоку от
еще большей скальной стены. Я должно быть отвел глаза от него всего на
пару секунд. Если бы он забрался наверх, то я бы успел заметить его,
прежде чем он достиг верха каменной стены. А если он спустился вниз, то
его тоже можно было бы видеть с того места, где я сижу.
Я спросил дона Хуана о местонахождении дона Хенаро. Он ответил, что
тот все еще стоит на каменной лестнице. Насколько я мог судить, на ней
никого не было, но дон Хуан опять и опять утверждал, что дон Хенаро все
еще стоит на скале.
Казалось, он не шутил. Его глаза были твердыми и смотрели в упор.
Отрывистым тоном он сказал, что мои чувства находятся не на том проспекте,
чтобы видеть, что делает дон Хенаро. Он приказал мне оборвать внутренний
диалог. Я мгновение пытался это сделать и начал закрывать глаза. Дон Хуан
бросился ко мне и потряс за плечи. Он прошептал, чтобы я удерживал глаза
на каменной лестнице.
Я ощущал сонливость, и слова дона Хуана как бы доносились издалека.
Автоматически я взглянул на лестницу. Дон Хенаро опять был там. Это меня
не заинтересовало. Полубессознательно я отметил, что мне трудно дышать, но
прежде чем я смог подумать об этом, дон Хенаро прыгнул на землю. Этот
поступок тоже не возбудил моего интереса. Он подошел ко мне и помог мне
подняться, держа меня за руку. Дон Хуан поддерживал меня за другую руку.
Они зажали меня между собой.
Затем один только дон Хенаро помогал мне идти. Он прошептал мне на
ухо что-то, чего я не понял, и я внезапно ощутил, что он дернул мое тело
каким-то странным образом. Он ухватил меня так сказать за кожу моего
живота и затащил меня на лестницу или может быть на другую скалу. Я знал,
что какую-то секунду я был на скале. Я мог бы поклясться, что это каменная
скала. Однако картина была столь мимолетна, что я не мог оценить ее в
деталях. Затем я ощутил, что что-то во мне поднялось, и я полетел назад. Я
испытал особое чувство тревоги или, возможно, физического неудобства.
Следующее, что я понял - это что дон Хуан говорит мне. Я не мог его
понимать и сконцентрировал свое внимание на его губах. Ощущение, которое я
