отклонила мое предложение. Она сказала, что я - Нагваль. Я вполз в пещеру
таким же способом, как она заползла в мою машину. Я засмеялся над своей
непоследовательностью. Я никогда не был в состоянии обращаться со своей
машиной, как с пещерой.
Она уговорила меня расслабиться и устроиться удобно.
- Причина, по которой Нагваль не мог раскрыть тебе все свои замыслы
заключается в том, что ты не полный, - внезапно сказала ла Горда. - ты все
еще остаешься таковым, но сейчас, после схваток с Соледад и с сестрами, ты
сильнее, чем раньше.
- Что значит быть неполным? Все говорили мне, что только ты можешь
объяснить это, - сказал я.
- Это очень простая вещь, - сказала она. - полный человек - тот, кто
никогда не имел детей.
Она сделала паузу, как бы давая время записать то, что она сказала. Я
поднял глаза от своих записей. Она внимательно смотрела на меня, оценивая
эффект своих слов.
- Я знаю, что Нагваль говорил тебе то же самое, что я тебе только что
сказала, - продолжала она. - ты не обратил никакого внимания на его слова,
и ты, по-видимому, на мои слова тоже не обратил внимания.
Я громко прочел заметки и повторил то, что она сказала. Она
хихикнула.
- Нагваль сказал, что неполный человек - это человек, который имел
детей, - сказала она, как если бы диктовала мне.
Она изучающе смотрела на меня, по-видимому, ожидая вопроса или
замечания. Я безмолвствовал.
- Теперь я сказала тебе все о том, что значит быть полным и неполным,
- сказала она. - и я сказала тебе это точно так же, как Нагваль говорил
мне. Это не имело никакого значения для меня тогда, и это не имеет
никакого значения для тебя сейчас.
Я поневоле рассмеялся над тем, как она копирует дона Хуана.
- Неполный человек имеет дыру в своем животе, - продолжала она. - маг
может _в_и_д_е_т_ь_ ее так же ясно, как ты можешь видеть мою голову. Когда
дыра находится в левой стороне живота, ребенок, который произвел эту дыру,
имеет тот же самый пол. Если она находится с правой стороны, ребенок имеет
противоположный пол. Дыра на левой стороне черная, на правой -
темно-коричневая.
- Ты можешь видеть эту дыру у тех, кто имел детей?
- Безусловно. Есть два способа _в_и_д_е_т_ь_ ее. Маг может
в_и_д_е_т_ь_ ее в _с_в_о_е_м_ с_н_о_в_и_д_е_н_и_и_, либо глядя
непосредственно на человека. Маг, который _в_и_д_и_т_, глядя на светящееся
существо, без всякого труда обнаруживает, есть ли дыра в светимости его
тела. Но даже если маг не знает, как _в_и_д_е_т_ь_, он может посмотреть и
действительно различить темноту дыры через одежды.
Она остановилась. Я побуждал ее продолжать.
- Нагваль сказал мне, что ты записываешь, а потом не помнишь то, что
записал, - сказала она обвиняющим тоном.
Я запутался в словах, пытаясь защитить себя. Тем не менее что, что
она сказала, было правдой. Слова дона Хуана всегда оказывали двоякое
действие на меня: одно - когда я слушал в первый раз, что он говорит, и
другое - когда я читал дома то, что я записал и о чем забыл.
Разговор с ла Гордой, однако, существенно отличался. Ученики дона
Хуана ни в какой степени не были такими поглощающими, каким был он. Их
откровения, хотя и необычные, были лишь недостающими кусочками составной
головоломки. Из-за необычного характера этих кусочков картина не
становилась более ясной, а становилась все более и более сложной.
- Ты имел коричневую дыру с правой стороны твоего живота, -
продолжала она. - это означает, то тебя опустошила женщина. Ты сделал
ребенка женского пола.
- Нагваль сказал, что я имела сама огромную черную дыру, потому что я
произвела на свет двух женщин. Я никогда не видела эту дыру, но я видела
других людей с такой дырой, какая была у меня.
- Ты сказала, что я имел дыру, у меня ее больше нет?
- Нет, она залатана. Нагваль помог тебе залатать ее. Без его помощи
ты был бы еще более пустой, чем сейчас.
- Что это за латка?
- Латка в твоей светимости. Нет другого способа говорить об этом.
Нагваль сказал, что маг вроде него самого может в любое время заполнить
дыру. Но что эти заполнения - это только латка без светимости. Любой, кто
в_и_д_и_т_ или _д_е_л_а_е_т_ с_н_о_в_и_д_е_н_и_е_, может сказать, что это
выглядит, как свинцовая латка на желтой светимости остальных частей тела.
Нагваль залатал тебя, меня и Соледад. Но он предоставил нам самим
вернуть обратно сияние, светимость.
- Как он залатал нас?
- Он маг, он что-то положил в ваши тела. Он заменил нас. Мы больше не
являемся теми же самыми. Латка - это то, что он положил туда сам.
- Но как он положил это туда и что это такое?
- То, что он положил в наши тела, была его собственная светимость, и
он сделал это при помощи своей руки. Он просто проникал в наши тела и
оставлял там свои волокна. Он сделал это со всеми своими шестью детьми и с
Соледад. Все мы - одно и тоже. За исключением Соледад, она - нечто другое.
Ла Горда, казалось, не желала продолжать. Она заколебалась и начала
запинаться.
- Что собой представляет донья Соледад? - настаивал я.
- Это очень трудно объяснить, - сказала она после длительных
уговоров. - она такая же, как ты и я, и тем не менее, она отличается. Она
имеет такую же самую светимость, но она не с нами. Она идет в
противоположном направлении. Прямо сейчас она больше всего подобна тебе.
Оба вы имеете латки, которые выглядят, как свинец. Моя латка исчезла, и я
снова полное светящееся яйцо. Поэтому я и сказала, что ты и я будем в
точности такие же самые в один прекрасный день, когда ты снова станешь
полным. То, что делает нас в данный момент почти такими же самыми - это
светимость Нагваля и тот факт, что оба мы идем в том же направлении и то,
что мы оба были пустыми.
- Как полный человек выглядит для мага? - спросил я.
- Как светящееся яйцо, состоящее из волокон, - сказала она. - все
волокна являются полными, они выглядят, как струны, туго натянутые струны.
Это выглядит так, как если бы струны были тугие, как барабан.
С другой стороны, у пустого человека волокна оборваны на краях дыры.
Если у него было много детей, то волокна вообще не похожи на волокна. Эти
люди выглядят, как два светящихся участка, разделенных чернотой. Это
ужасное зрелище. Нагваль заставил меня _в_и_д_е_т_ь_ таких людей, когда мы
однажды были в городе в парке.
- Как ты думаешь, почему Нагваль никогда не говорил мне обо всем
этом?
- Он говорил тебе все, но ты никогда не понимал его точно. Когда он
осознал, что ты не понимаешь его, того, что он говорит, он бывал вынужден
изменять тему. Твоя пустота препятствует твоему пониманию. Нагваль сказал,
что для тебя совершенно естественно не понимать. Когда человек становится
неполным, он действительно пуст; как тыква-горлянка, из которой вынуть
внутренности. Для тебя не имело значения, сколько раз он говорил тебе, что
ты пустой, настолько не имело значения, что он даже разъяснял это тебе. А
ты никогда не знал, то он имеет в виду, или, еще хуже, ты не хотел знать.
Ла Горда вступила на опасную почву. Я попытался отвлечь ее другим
вопросом, но она отклонила его.
- Ты любишь одного маленького мальчика и ты не хочешь понять, то
Нагваль имеет в виду, - сказала она обвиняюще. - Нагваль сказал мне, что
ты имеешь дочь, которую ты никогда не видел, и что ты любишь того
маленького мальчика. Одна взяла твое острие, другой захватил тебя. Ты
сплотил их вместе.
Я должен был прекратить писание. Я выполз из пещеры и встал. Я начал
спускаться вниз по крутому уклону к дну лощины. Ла Горда следовала за
мной. Она спросила меня, не расстроился ли я из-за ее прямоты. Я не хотел
врать.
- А как ты думаешь? - спросил я.
- Ты кипишь от злости! - воскликнула она и хихикнула с
непосредственностью, которую я наблюдал только у дона Хуана и дона Хенаро.
Она, по-видимому, едва не потеряла равновесия и ухватилась за мою
левую руку. Чтобы помочь ей спуститься на дно лощины, я поднял ее за
талию. Я думал, что она не могла весить больше 100 фунтов. Она поджала
свои губы, как обычно делал дон Хенаро и сказала, что ее вес 115 фунтов.
Мы оба одновременно рассмеялись. Это был момент прямого непосредственного
общения.
- Почему ты даешь себе труд так много говорить о таких вещах? -
спросила она.
Я сказал ей, что когда-то у меня был маленький мальчик, которого я
безмерно любил. Я ощутил повелительную нужду рассказать ей о нем. Какая-то
крайняя необходимость, выше моего понимания, заставила меня открыться этой
женщине, которая была совершенно неизвестна мне.
Когда я начал рассказывать об этом маленьком мальчике, меня охватила
волна ностальгии, по-видимому, это было влияние места, или ситуации, или
времени дня. Каким-то образом я слил память о маленьком мальчике с памятью
о доне Хуане и в первый раз за все это время я не видел его помимо дона
Хуана. Лидия сказала, что они никогда не забывали его, он был их телом и
их духом. В это мгновение я знал, что они имеют в виду. То же самое ощущал
я сам. Однако в этой лощине неведомое ощущение преобладало надо мной. Я
сказал ла Горде, что я никогда не забывал дона Хуана вплоть до этого
момента. Она не ответила. Она смотрела в сторону.
По-видимому, мое ощущение тоски по этим двум людям обусловил тот
факт, что оба они произвели катарсис в моей жизни. И оба они ушли. Я не
осознавал вплоть до этого момента, каким окончательным было расставание. Я
сказал ла Горде, что этот маленький мальчик был больше, чем кто-либо еще,
моим другом и что в один день его забрали силы, которые я не мог
контролировать. Это был, по-видимому, один из самых сильных ударов,
которые я когда-либо получал. Я даже приехал к дону Хуану, чтобы попросить
его о помощи. Это был единственный раз, когда я просил его помочь мне. Он
выслушал мою просьбу и разразился громким хохотом. Его реакция была такой
неожиданной, что я не мог даже разгневаться. Я мог сделать только
критические замечания о том, что, как я думал, было его бесчувственностью.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал? - спросил он.
Я сказал, что т.к. он маг, он мог, по-видимому, помочь вернуть мне
моего маленького друга, ради моего утешения.
- Ты не прав, воин не ищет ничего для своего утешения, - сказал он
тоном, не допускающим возражения.
Затем он приступил к разгрому моих аргументов. Он сказал, что воин не
может в любом случае оставлять на волю случая ничего, что воин
действительно влияет на исход случаев силой своего осознания и своего
несгибаемого намерения.. Он сказал, что если бы я имел несгибаемое
намерение защищать и помогать этому ребенку, я бы принял меры,
обеспечивающие его пребывание со мной. Но фактически моя любовь является
всего лишь пустым звуком, бесполезной вспышкой пустого человека. Затем он
сказал что-то о пустоте и полноте, но я не хотел слушать его. Все, что я
ощущал, было чувство утраты и пустота, о которой он упомянул, по моему
убеждению относилась к ощущению утраты кого-то незаменимого.
- Ты любил его, ты чтил его дух, ты желал ему блага, теперь ты должен
забыть его, - сказал он.
Но я не был в состоянии сделать так. В моих эмоциях было что-то
ужасно живое, несмотря на то, что время смягчило их. Одно время я думал,
что забыл, но один ночной инцидент произвел во мне глубочайший
эмоциональный переворот. Я шел к себе в офис, как вдруг ко мне подошла
молодая мексиканка. Она сидела на скамейке, ожидая автобуса. Она хотела
узнать, идет ли этот автобус в детскую больницу. Я не знал. Она объяснила,
