Затем, стараясь не хлопать дверью и не топать, я покинул свое, уже ставшее
родным жилище.
Выскочив на улицу, я сел в машину. Тут в голову мне пришла мысль, что
первым делом мне нужно ехать в Солнцево, говорить с тамошней братвой. Только
они могут сейчас переломить ситуацию. Надо найти Андрея, других знакомых
ребят и все им объяснить. Как вы уже знаете, до Солнцева добраться мне не
удалось.
Циборовский закончил свой долгий рассказ и посмотрел мне в глаза.
- Ну, как вы думаете, чем закончится эта история? - немного погодя
спросил он.
Я не знал, что ответить, и только пожал плечами.
Конец истории я узнал гораздо позже, когда Александру изменили меру
пресечения и он вышел из тюрьмы на свободу. Вскоре мы встретились с ним в
маленьком ресторанчике, где он поведал мне о своем пребывании в тюрьме.
Глава 23
В СЛЕДСТВЕННОМ ИЗОЛЯТОРЕ
19 сентября 1994 года, 12.30, ИВС на Петровке
Прошло два дня с тех пор, как меня задержали после злополучного покушения
на проспекте. Уже вторые сутки я находился в ИВС на Петрах.
Первая встреча с вами вселила в меня некоторую уверенность. Как ни крути,
вы стали единственной моей связью с внешним миром. Сидя в камере-одиночке, я
только и думал о последних событиях в моей жизни.
Неожиданно открылась кормушка - небольшое окошко, через которое в камеру
подается еда, - и конвоир, выкрикнув мою фамилию, сказал:
- Собирайся на допрос! Зайду через пять минут!
Я слез с нар, сунул ноги в кроссовки без шнурков - их отобрали раньше,
видимо, для того, чтобы я не смог на них повеситься, и сел ждать конвоира.
Вскоре заскрипел засов, дверь отворилась, я вышел в коридор. Конвоир
скомандовал:
- Вперед! Руки за спину!
Заложив руки за спину, я медленно пошел вперед. Миновав два этажа, мы
оказались на четвертом. Там находились следственные кабинеты, где проводили
свои допросы оперативники и следователи, а также проходили встречи с
адвокатами. Конвоир нажал на кнопку звонка, через несколько минут дверь
открыл другой охранник.
- Этого - в восьмую комнату, - сказал он, протягивая листок вызова.
Конвоир снова скомандовал мне:
- Вперед! -
Подойдя к двери восьмой комнаты, охранник открыл ее, сказав: 1
- Разрешите?,
Из комнаты послышался голос;
- Входи!
Конвоир обернулся ко мне и велел войти.
Я оказался в небольшой комнате, так называемом следственном кабинете.
Единственное окно в этом помещении было закрыто двумя рядами решетки, возле
него стояли стол и две скамейки, намертво прибитые к полу. Вдоль другой
стены находилось еще несколько стульев, также прибитых к полу. Больше в
кабинете мебели никакой не было.
За столом сидели два человека. Одному, светловолосому и голубоглазому,
одетому в кожаную куртку, на вид было лет сорок. Другой, бородатый и
темноволосый, был постарше и помощнее. Поскольку оба оперативника были без
верхней одежды, я подумал, что скорее всего они приехали не из какой-то
другой организации, например прокуратуры, а при - шли с Петровки, по
внутреннему переходу.
- Заходи, садись! - показал оперативник на стул. - Давай знакомиться.
Значит, про тебя мы все знаем, - сразу перешел он с места в карьер. - А мы -
оперативники с Петровки, как ты сам уже, наверное, догадался.
- Да, в курсе, - ответил я и, опередив их, добавил: - Никаких показаний я
давать не буду. Вообще разговаривать собираюсь только в присутствии моего
адвоката.
- Послушай, Саша, - почти ласково обратился ко мне голубоглазый опер. - А
кто сказал, что тебя здесь будут допрашивать? Видишь, у нас даже никаких
документов нет - ни протокола допроса, ничего. Мы просто хотим с тобой
побеседовать, а ты должен знать, что на беседе присутствие твоего адвоката
совсем необязательно. К тому же в этой беседе скорбе всего заинтересован ты,
а не мы, - неожиданно добавил оперативник.
Я выдавил улыбку и спросил:
- Интересно, в чем же это я заинтересован?
- А в том, что мы раскроем тебе глаза на многие вещи, которых ты не знал,
- нравоучительно произнес бородатый.
- На какие, например? - полюбопытствовал я.
- Например, на тот факт, что тебя приговорили... Ты в курсе? -
Оперативник, казалось, наслаждался моим временным замешательством.
- Кто? - наконец спросил я.
- Ореховские, курганские и другая братва... - перечислил опер.
- И за что же они меня приговорили? - Ответ на этот вопрос я и без ментов
знал наверняка, но уж больно упивались они своей значимостью, и я решил им
подыграть.
- За то, что ты не смог уберечь своего патрона, Сильвестра, - ответил
опер, практически читая мои мысли.
- Ну, - протянул я задумчиво, - это еще надо доказать! Лучше скажите
сразу, чего вы от меня хотите?
- Мы хотим задать тебе несколько вопросов, - сказал голубоглазый.
- А какой смысл мне отвечать на ваши вопросы? - осведомился я.
- Очень простой. Ты приговорен и можешь погибнуть в любую минуту. Вот
сейчас ты находишься в одиночке. Это наша работа и наша заслуга, и ты должен
это оценить. А мы могли бы перевести тебя в общую камеру. Там, как ты
понимаешь, ситуацией владеют зеки, "синие", блатные. Как придет "малява" с
воли - тебя порешить, - они сразу тебя и почикают, - предсказал голубоглазый
мою дальнейшую судьбу. - Любой зек сочтет за честь это сделать. Ты же
человек, который не уберег, а может, и сам подстроил смерть Сильвестра!
- А что, и такой базар уже идет? - поинтересовался я ради приличия.
- Базар идет самый разный, - сказал бородатый. - Мы владеем информацией.
- Так если вы владеете информацией, зачем же меня допрашивать? - невинно
спросил я.
- А мы хотим уточнить кое-что, проверить наши знания. То, что мы тебя
топить при даче показаний не будем, - гарантируем, - добавил голубоглазый
опер.
- Что значит топить не будете? - поинтересовался я.
- Мы не будем тебя спрашивать о принадлежности к бандформированию, о
происхождении твоего оружия, которое изъяли у тебя в ходе перестрелки на
Мичуринском проспекте, о твоей деятельности в бригаде Сильвестра - нас это
совершенно не интересует, - объяснил опер.
- А что же вас интересует? - спросил я.
Оперативники переглянулись, и бородатый сказал:
- Нас интересует многое, например - последние дни Сильвестра перед
гибелью. С кем он встречался, куда ездил.
- Об этом говорить не буду, - отрезал я.
- Хорошо, - сказал оперативник. - Нас интересуют похороны. Ты же был на
похоронах?
- Да, был.
- Вот, мы тебя засняли. - И оперативник вытащил фото, на котором я стоял
рядом с Вадимом. - Нас интересуют вот эти товарищи. - И он вытащил другие
фотографии. На них я без труда узнал солнцевских, Андрея, стоящего с ними,
курганских...
- А вот этого товарища ты знаешь? - неожиданно спросил бородач и вытащил
из папки еще одну фотографию.
- Кто это? - удивленно спросил я, вглядываясь в изображение.
- Посмотри внимательно! - настаивал бородатый.
- Нет, его не знаю. - Я отрицательно покачал головой.
- Ты что же своего шефа не узнаешь? - насмешливо переспросил
голубоглазый.
- Это Сильвестр? - Я даже подскочил на месте. - Он что, жив?
- Это мы у тебя хотим спросить. Давай, Саня, колись. Мы-то знаем, что он
жив и что покушение на себя подстроил сам.
- А смысл какой? - растерянно спросил я, не зная, верить сказанному или
нет.
- Ну, во-первых, ему необходимо было спрятаться от Басманной группировки,
которая его активно искала и приговорила, во-вторых, отойти от дел - ведь у
него достаточно много недвижимости за границей, в Израиле, в Австрии, да и в
России, ты это знаешь не хуже нас. А в-третьих, есть еще кое-какие причины.
Может быть, он бабки захапал общаковские - ведь все сейчас ваш общак ищут, а
никто найти не может! - Слова опера звучали на редкость убедительно.
- Я ничего об общаке не знаю и, честно говоря, не верю, что Сильвестр
жив.
- А ты знаешь, что его уже видели в Одессе посдечзохорон, причем в
обществе Росписи? - вновь заинтриговал меня бородатый.
- Откуда я могу это знать? Я вообще два дня после похорон пил, а как
только оклемался и на улицу вылез, вы меня задержали. Я не в курсе, что в
городе творится, что делается. У вас же есть возможность проверить, он это
или нет, опознание, в конце концов, провести... Ведь у него есть
родственники, его брательник приехал... - Меня снова начинало трясти.
- Все это мы сделали, - уже доброжелательнее сказал бородатый. - Больше
того, мы очень внимательно описали его зубки, которые он вставлял себе в
Штатах, и направили технику, который этим занимался, так что сейчас ждем
ответа. Зубки точно покажут, он это или не он. Но мы хотим от тебя это
узнать. Ты же последние два года работал с ним вплотную, можно сказать,
плечом к плечу. Он тебе что-то ведь говорил накануне гибели? Давай, Саша,
вспоминай, вспоминай!
- Странные вопросы вы задаете! - покачал я головой. - Я думал, вы будете
интересоваться, кто его убил или заказал это убийство, а вы спрашиваете, жив
он иди умер, говорил он со мной или нет... Что, неужели вы действительно
верите в то, что Иваныч жив?
Бородатый внимательно посмотрел на меня и сказал, обращаясь ко второму
оперу:
- Ты знаешь, - а я ему верю. Не думаю, что он дурачком прикидывается.
- Хорошо, - сказал голубоглазый и вновь обратился ко мне: - Давай
поговорим о тебе. Что тебе известно об ореховской структуре?
- Мне ничего не известно, - устало сказал я. -
Сказал же уже, что после Похорон два дня пил не просыхая.
- Где ты пил? - поинтересовался бородач.
- У Веры. - По крайней мере здесь скрывать мне было нечего, мало того, в
случае необходимости Вера подтвердит каждое мое слово.
- Кто такая Вера? - спросил бородач.
- Моя девушка, - ответил я.
- Адрес, телефон? - Бородач приготовился записывать.
Я назвал адрес и телефон Веры, надеясь, что она не очень испугается,
получив повестку.
- Дальше что? - продолжил бородач.
- Дальше - встречался со своими-ребятами с
Дальнего Востока.
- С Вадимом и Станиславом? - перебил русоволосый. -
- Да, - нехотя подтвердил я.
- О чем говорили? - поинтересовался опер.
- Говорили, что разлад в Орехове произошел... - начал вспоминать я наш
последний разговор.
- Это мы знаем, - подтвердил русоволосый. -
А ты-то в курсе, что теперь в Орехове двадцать бригад? Как таковой
Ореховской группировки уже нет. Теперь двадцать независимых бригад. И уже
началась война между многими - наследство делят: структуры, коммерсантов, -
в общем, знаешь сам. Значит, - продолжил оперативник, - на сегодняшний день
ты информацией не владеешь?
- Нет, - покачал я головой.
- К тебе ходит адвокат? - вдруг спросил бородатый.
- Да, - ответил я.
- Давай с тобой договоримся. Мы тебе поможем. Но помоги и ты нам. Дашь
информацию, которую тебе даст адвокат, в основном по Орехову, кто записки
тебе будет присылать, что будут спрашивать, что говорить, а мы тебе...
- А чем вы можете мне помочь? - перебил я опера. - Выпустите меня отсюда?
- Нет, этого не обещаем. У тебя нашли оружие, и за оружие годика два тебе
светит. Мы гарантируем тебе сохранение жизни в стенах изолятора. Это в нашей
силе.
- Это в каком смысле? - полюбопытствовал я.
- Понимаешь, от нас тоже зависит, в какой камере ты будешь сидеть. Хочешь
- до конца будешь сидеть в одиночке, никто тебя не тронет, не захочешь -
значит, как все, сядешь в общую. А там, извини, враги тебя могут достать.
Врагов-то у тебя, Шурик, много, - развел руками голубоглазый опер и
продолжил: - Теперь мы зададим тебе один вопрос, очень важный для нас, по
которому мы сразу определим, согласен ты нам помогать или нет.
