старший брат Сарк, который хотя и мог войти в категорию текнов, тем не
менее предпочел стать триллом и вскоре сделался одним из наиболее
прославленных художников Хури-Хольдэ. Мой отец Раху, также трилл, был
пусть не гениальным, но довольно известным драматургом. Моя мать Афия была
текном, астрофизиком обсерватории Тефантиор в южном полушарии.
Детство мое прошло безоблачно, без особых происшествий, Довольно
скоро в школе я выдвинулся благодаря способности быстро и жадно усваивать
любые научные знания, и к двенадцати годам стало ясно, что я буду текном.
В пятнадцать лет, на год раньше срока, я сдал психотехнический
экзамен и получил звание текна. После этого я ушел из общей школы и до
восемнадцати лет учился на подготовительных курсах университета. По
окончании их я должен был принести клятву текна.
Никогда не забуду этот день. Накануне я выдержал другой экзамен.
Одновременно он был испытанием моей честности, хотя я этого не знал. Я
сидел совершенно один в комнате, ломая голову над задачами, а неподалеку
на столе лежал случайно забытый учебник с объяснениями и решениями. Я
провел в этой комнате несколько самых страшных часов. Мне сказали, что,
если я не решу задач, моя классификация как текна будет пересмотрена. Я
подозревал, что забытый учебник - ловушка, и в то же время знал твердо -
потому что мог это проверить, - что никто за мной не следит. Но я
преодолел искушение и сдал экзаменатору почти чистый листок. Из шести
задач мне удалось решить лишь одну, да и то, как сказал позднее Властитель
чисел, совершенно необычным способом. И хорошо, что я не сплутовал - меня
бы просто выгнали из текнов без всякой жалости!
Утром перед клятвой я в последний раз надел свою обычную светлую
одежду. Отныне и до конца жизни мне предстояло носить темно-серое одеяние
текнов. Меня привели на самый верхний уровень Дворца Большого Совета, в
зал Посвящений, как мы его называли, и я предстал перед Советом
Властителей. Они все были там, даже Властители с Марса и с Венеры, и
восседали за огромным хромированным столом в форме полумесяца. Зал был
огромен, я чувствовал себя жалким и потерянным - совсем один перед лицом
этого собрания величайших умов человечества.
Траг, Властитель-координатор, поднялся и медленно заговорил:
- Орк Акеран, ты удостоен чести называться текном. Сей час ты
принесешь клятву. Но перед тем как ты это сделаешь, я хочу в последний раз
предупредить тебя, что твое назначение не даст тебе никаких привилегий, ни
общественных, ни личных. Подумай как следует в последний раз. Закон текнов
гораздо суровее и требовательнее закона триллов, и отныне тебе придется
ему подчиняться. На специальных лекциях по истории ты узнал, какие ужасные
беды обрушились на наших предков, слишком легкомысленно относившихся к
науке. Став текном, ты будешь нести тяжкую ответственность перед всем
человечеством, нынешним и будущим. Итак, ты решился?
- Да, Властитель.
- Хорошо. Клянись!
- Памятью тех, кого уже нет, перед теми, кто есть и кто будет, я, Орк
Акеран, клянусь не разглашать без разрешения Совета Властителей никаких
научных открытий, которые я могу сделать в своей области или в какой-либо
иной. Я клянусь ни из гордости, ни из тщеславия, ни из корысти или по
небрежению, или тем более по политическим расчетам никогда не сообщать
никому, кроме текнов, ни слова, ни имени без особого разрешения Совета
Властителей. Точно так же клянусь не разглашать открытий других текнов, и
если себе и людям на горе я нарушу эту клятву, обещаю без возражений
принять справедливую кару. Единственное исключение из этого закона
возможно только в том случае, если сообщенные мною сведения смогут спасти
человеческую жизнь, но и тогда я всецело отдамся на суд Властителей, и
только они решат, прав я был или нет.
Вот и все. Я получил серое одеяние текна и вернулся в университет.
Через два года я специализировался по астрофизике. После этого еще четыре
года мне пришлось работать в лунной обсерватории Теленкор, расположенной в
цирке Платона. Наконец, опубликовав в специальных изданиях для текнов
несколько статей, которые вызвали некоторый интерес, я попросил перевести
меня в астрофизическую обсерваторию Эрукои на Меркурии, откуда велись
наблюдения за Солнцем.
Два года провел я в обсерватории Эрукои. Там был целый научный
городок, расположенный у подножия Теневых гор на терминаторе, на 10ь
северной широты. Над поверхностью выступали только четыре купола с
антитермическим покрытием. Два из них находились в зоне сумерек, примерно
на границе знойной зоны, и два других-в зоне вечной ночи. Зато подземные
сооружения простирались далеко под поверхностью знойного полушария, где в
различных местах рядом с зеркалами, улавливавшими солнечную энергию, были
установлены различные автоматические обсерватории.
На Меркурии постоянно находилось не больше трехсот человек, мужчин и
женщин, и все были текнами. Я прибыл туда в тот день, когда мае
исполнилось 25 лет. Космолет доставил меня в астропорт на ночном
полушарии. Я едва успел разглядеть голую замороженную почву,
поблескивавшую в свете прожекторов, и лифт унес меня в подземелье.
Несколько дней спустя наша маленькая группа поднялась на поверхность.
Нас окружала ледяная ночь. Неподвижные звезды ярко сверкали, ослепительный
свет Венеры отбрасывал на почву наши резкие тени. Мы сели в массивный
экипаж, специально сконцентрированный для малых планет со слабым
притяжением. За рулем был Сни, который прибыл в Эрукои на полгода раньше
меня, а впоследствии стал моим ассистентом.
Мы двинулись к терминатору. По мере приближения к не му темнота
медленно рассеивалась. Вершины Теневых гор, расположенных у границы ночной
зоны, сверкали на фоне черного неба, освещенные косыми лучами Солнца. Они
казались нереальными, словно висящими в пустоте над странно
переливающимися тенями, которые и дали им это название-Теневые. Мы
проехали мимо блоков N 1 и 2 и проникли в знойную зону. Фильтрующие экраны
мгновенно оградили нас от слепящего света. Я слышал, как потрескивает от
жара броня машины.
- Расширение, - коротко объяснил Сни. - Внешняя антитермическая броня
из подвижных пластин, вот они и ходят.
Наша машина не позволяла далеко углубиться в освещенную зону. В
центре освещенного полушария температура превышала 700ь от абсолютного
нуля. Я побывал там лишь однажды, воспользовавшись подземным туннелем,
чтобы осмотреть главную солнечную энергоцентраль, расположенную а глубине
долины. Ее мощные генераторы работали, используя перегретый ртутный пар.
Мы добрались только до 3ь долготы. Почва Меркурия - это сплошное
нагромождение глыб, растрескавшихся от резких температурных колебаний еще
в те далекие времена, когда планета вращалась вокруг своей оси. Иногда
передо мной вздымались мрачные голые скалы, иногда попадались долины,
заполненные тончайшим сыпучим пеплом, в котором можно было утонуть, как в
воде. Нет слов, чтобы описать мертвящий ужас этих равнин, над которыми
вздымаются черные вулканы на фоне слепящего неба, где пылает безумное
Солнце!
Жизнь в подземном городке немного напоминала жизнь на ваших полярных
станциях. Нас было достаточно много, чтобы зрелище одних и тех же слишком
знакомых лиц не вызывало неприязни. Наоборот, нас всех, или почти всех,
связывала тесная дружба. Нас объединял "меркурианский дух", как мы
говорили, и он сохранялся даже на Земле, возрождаясь на наших вечерах
"бывших меркурианцев". Все здесь были добровольцами, и лишь немногие
просили сократить им нормальный трехгодичный срок. Наоборот, большинство
рано или поздно снова возвращалось на Меркурий. Некоторые даже родились
здесь, например старика Хорам, единственный человек, который действительно
знал всю эту планету. С нежностью говорил он об ее ледяных пустынях и
раскаленных плато.
Год спустя я стал директором лаборатории, а Сни - моим ассистентом.
Это был довольно мрачный человек, великолепный физик, правда, недалекий,
но абсолютно надежный.
Мои исследования заставляли меня проводить много времени в подземной
лаборатории глубоко под блоком N 3. Я обрабатывал данные о деятельности
Солнца, собираемые семью автоматическими обсерваториями на знойном
полушарии, и вместе со мной, кроме Сни, трудилось еще пять молодых
физиков.
Каждые два месяца космолет с Земли доставлял оборудование, продукты,
которые как-то разнообразили наше меню, состоявшее в основном из плодов
гидропонных теплиц, и новости.
Однажды около полудня я разрабатывал свою теорию о солнечных пятнах,
когда вдруг обнаружил, что, если мои расчеты верны, скоро настанет конец
света. Помню, как я был ошеломлен, как не верил самому себе, двадцать раз
проверял расчеты и под конец пришел в ужас. Словно безумный выбежал я из
лаборатории, поднялся на поверхность в освещенном полушарии. Солнце,
висевшее низко над горизонтом, пылало в небе как всегда. И тем не менее,
если я не ошибался, это светило должно было в ближайшем будущем - через
сто лет, через десять, завтра, а может быть, через секунду - взорваться и
уничтожить огненным ураганом Меркурий, Землю и всю солнечную систему.
Я ринулся в свою лабораторию, заперся там и, не говоря никому ни
слова, проработал без передышки почти шестьдесят часов, не отходя от
компьютера. Я не ел, не пил и поддерживал силы только возбуждающими
таблетками. Человек - любопытнейшее создание! Когда я высчитал, что взрыв
Солнца неизбежен, но произойдет не раньше чем через десятьпятнадцать лет,
я разразился торжествующим смехом и, несмотря на усталость, пустился в
пляс, распевая во всю глотку в опрокидывая столы и стулья. Затем я
постепенно успокоился. Нужно было срочно предупредить Совет Властителей
наук. Я попросил директора обсерватории немедленно послать на Землю
запасной космолет с моим сообщением. Через несколько дней космолет
возвратился; на нем прибыл сам Властитель неба Хани. Он оказался высоким
стариком с холодными голубыми глазами и холеной, по-старомодному длинной
седой бородой. Он сразу же прошел в мою лабораторию в сопровождении своей
внучки Рении, прелестной блондинки, геофизика из института Властителя
планет Снэ. Я изложил Хани свой новый метод расчетов и результаты, к
которым пришел. Он долго проверял мои вычисления. Все было точно. Хани
поднял глаза, обвел взглядом тихую пустую лабораторию, печально посмотрел
на свою внучку, затем на меня.
- Орк, - сказал он, - мне жаль, что вы не ошиблись в своих расчетах.
Если бы не они, вы когда-нибудь сами стали бы Властителем...
Мы долго сидели молча. Я смотрел на Рению. Она не дрогнула, когда я
излагал результаты своих вычислений. Ее зеленые глаза затуманились, но
тонкие, правильные черты лица сохранили выражение спокойной решимости. Она
заговорила первой:
- Неужели мы ничего не можем сделать? Неужели человек жил напрасно?
Может быть, лучше отправиться на звездолетах сквозь сверхпространство хоть
куда-нибудь?
- Я думал о другой возможности, - сказал я. - Похоже - во всяком
случае, сейчас мне так кажется, - взрыв достигнет только орбиты Урана или,
на худой конец, Нептуна. Солнце вряд ли превратится в обычную, сверхновую
звезду - мы имеем дело с чем-то совершенно особым. И если нам удастся
отвести Землю на достаточное расстояние...
- Именно это и нужно сделать, - прервал меня Хани. - Но успеем ли мы?
Десять лет слишком малый срок! Я останусь на месяц с вами. В конечном
счете все ваши выводы основаны только на наблюдениях последнего полугодия.
