"Ты всего на всего человек", сказал Гость. "По чьему образу и подобию
ты был сделан? Я послал тебя в этот дом, чтобы принести туда мое слово, и
вместо этого они едва не обратили тебя в свою веру. И как же мне называть
тебя теперь? Еретиком? Или всего лишь скептиком?"
"Христианином!", вскричал Троуэр. "Прости меня и назови опять
христианином!"
"В твоей руке был нож, но ты опустил его".
"Но я не хотел!"
"Слаб, слаб, слаб, слаб, слаб..." - каждый раз, повторяя это слово,
Гость произносил его все медленнее и медленнее, пока оно не стало звучать
как песня. И распевая его, он начал обходить церковь. Он не бежал, но шел
очень быстро, много быстрей, чем мог идти обычный человек. "Слаб, слаб..."
Он двигался так быстро, что Троуэр должен был поворачиваться, чтобы не
потерять его из виду. Теперь уже Гость шел не по полу. Он несся по стенам с
проворством и легкостью таракана, затем еще быстрее, пока не стал смутной
тенью, и Троуэр перестал следить за ним. Священник оперся об алтарь, лицом к
пустым скамьям, смотря на то, как Гость появлялся снова , снова и снова.
Понемногу Троуэр начал замечать, что Гость меняет обличье и
вытягивается, как длинное тонкое животное, ящерица или сверкающий яркой
чешуей аллигатор, становится все длиннее и длиннее, пока в конце концов тело
Гостя не превратилось в длинного, опоясавшего всю церковь огромного червя,
зажавшего свой хвост между зубов.
И Троуэр понял, как он мал и ничтожен в сравнении с этим великолепным
существом, сверкающим тысячью различных цветов, вспыхивающим огненными
блестками, вдыхающим тьму и выдыхающим свет. Я поклоняюсь тебе! - беззвучно
вскричал он. Никто кроме тебя не нужен мне! Подари мне поцелуй, полный своей
любви, чтобы я мог ощутить ее величие!
Внезапно Гость остановился и громадные челюсти приблизились к нему. Не
для того, чтобы расправиться с ним, потому что Троуэр знал, что недостоин
даже быть пожранным этим прекрасным созданием. Он увидел, в каком ужасном
положении находится человек: он увидел, что на самом деле он висит над
адскими безднами, как паук на тонкой нити, и единственной причиной, почему
Господь не позволяет ему упасть, является та, что он не достоин разрушения.
Бог не может ненавидеть его. Он столь мерзок, что Бог презирает его.
Троуэр посмотрел в глаза Гостя, и его охватило отчаяние. Потому что в
них не было ни любви, ни прошения, ни гнева, ни порицания. Глаза эти были
абсолютно пусты. Чешуйки слепили его, брызжа искрами внутреннего огня. Но в
глазах не было и следа огня. Они даже не были черными. Они совершенно
отсутствовали здесь, их ужасающая пустота дрожала, не на секунду не
оставаясь неподвижной, и Троуэр знал, что видит в этих глазах свое
собственное отражение, что именно он и является никчемной пустотой и
продолжать свое существование для него означает бесполезную трату
пространства, занимаемого им, и единственный оставшийся для него выход -
исчезнуть, раствориться, чтобы мир смог, очистившись от него, прийти к тому
состоянию, в котором он находился б, если бы преподобный Троуэр никогда не
появлялся на этот свет.
Молитва Троуэра разбудила Армора. Он лежал, свернувшись, у камина.
Может быть, он растопил камин чересчур жарко, но ему было это необходимо,
чтобы промерзшие кости могли отойти. Ведь когда он зашел в церковь, его
рубашка превратилась в ледяной футляр. Потраченный уголь он может возместить
священнику потом.
Он хотел сразу же подать голос, чтобы преподобный Троуэр знал о его
присутствии, но когда он услышал слова этой молитвы, то не знал, что и
сказать. Троуэр говорил о ножах и артериях и о том, как нужно истреблять
врагов Господних. Через минуту ему стало ясно: Троуэр ходил в дом на холме
не для того, чтобы спасти мальчика, а для того, чтобы убить его! Что же это
творится, думал Армор, если муж-христианин бьет свою жену, жена-христианка
наводит порчу на своего мужа, а христианский священник замышляет убийство и
молит о прошении за то, что это убийство ему не удалось совершить!
В это время Троуэр внезапно прекратил молитву. Его голос был таким
хриплым, а лицо так покраснело, что Армор подумал, не хватил ли его удар. Но
нет. Троуэр поднял голову так, будто слушал кого-то. Армор тоже стал
прислушиваться и услышал что-то, это звучало так, как звучит разговор двух
людей во время сильного ветра, который никто, кроме их двоих не может
разобрать.
Я знаю, что это такое, подумал Армор. Преподобного Троуэра посетило
видение.
И точно, Троуэр говорил и ему отвечал невнятный голос, а потом Троуэр
начал кружиться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, будто наблюдая за
чем-то, что находилось на стенах. Армор попытался увидеть, что именно он
разглядывает, но так ничего и не добился. Это выглядело, будто какая-то тень
промелькнула на солнце - ты не можешь увидеть, как она движется, но на
секунду становится темнее и холоднее. Примерно это Армор и увидел.
Затем это остановилось. Армор увидел мерцание в воздухе, какие-то
световые всполохи, похожие на солнечные зайчики. Видел ли Троуэр, как
Моисей, сияние Господа? Вряд ли, судя по выражению его лица. Армор никогда
прежде не видел такого лица. Такое лицо могло бы быть у человека,
увидевшего, как у него на глазах убивают его ребенка.
Мерцание и сполохи прекратились. В церкви настала тишина. Армор хотел
бежать к Троуэру и спросить, что ты видел? Что это было за видение? Что-то
вроде пророчества?
Но Троуэр выглядел так, что было ясно - ему не до вопросов. Взглянув на
его лицо, становилось понятно, это - лицо человека, желающего умереть. Очень
медленно священник отошел от алтаря. Он слепо бродил среди скамей, иногда
натыкаясь на них и не глядя вокруг, как будто ему было все равно, где
находится его тело. В конце концов он закончил свой путь у окна, стоя лицом
к стеклу, но Армор знал, что он не видит там ничего, а просто стоит с
открытыми глазами, похожий на саму смерть.
Преподобный Троуэр поднял свою правую руку, растопырил пальцы и положил
ладонь на оконное стекло. И начал давить. Он надавил и толкнул стекло так
сильно, что Армор увидел, как оно выгнулось наружу. "Остановитесь!",
закричал Армор. "Вы порежете себя!"
Троуэр не подавал вида, что слышит что-нибудь и продолжал давить. Армор
стал приближаться к священнику. Он должен был остановить этого человека,
пока он не разбил стекло и не порезал руку.
Стекло раскололось с треском, и рука Троуэра прошла насквозь до самого
плеча. Священник улыбнулся. Он сдвинул свою руку немного назад. И начал
водить ею по кругу, распарывая ее торчащими из рамы осколками.
Армор попытался оттащить Троуэра прочь от окна, но тот проявил такую
недюжинную силу, которой Армор не мог и подозревать в нем. В конце концов
Армор был вынужден разбежаться и сбить его с ног прямо на пол. Все было
забрызгано кровью. Армор схватил Троуэра за руку, мокрую от крови. Троуэр
попытался от него откатиться. Теперь у Армора не оставалось выбора. Впервые
с тех пор, как он стал христианином, он сжал пальцы в кулак и ударил Троуэра
прямо по груди. Удар откинул священника назад, он ударился головой о пол и
потерял сознание.
Надо остановить кровь, подумал Армор. Но вначале нужно вынуть осколки.
Некоторые крупные куски проникли неглубоко и он с легкостью вытащил их. Но
другие осколки, помельче вошли глубже, и снаружи оставалась только маленькая
их часть, они были скользкими из-за покрывавшей их крови и вытащить их было
нелегко. И все же, в конце концов он вынул все стекло, которое только мог
найти. К счастью, сильного фонтанирующего кровотечения не было, а значит,
большие вены не были задеты. Он снял свою рубашку и остался по пояс голым на
холодном сквозняке из разбитого окна, которого он, впрочем, почти не
замечал. Армор разодрал рубашку на лоскуты для перевязки, перевязал раны и
остановил кровотечение. После чего сел и стал ждать, когда очнется Троуэр.
Троуэр был удивлен, обнаружив, что он еще жив. Он лежал на спине, на
твердом полу, накрытый тяжелым пальто. Голова у него болела. Рука болела еще
сильнее. Он помнил, что пытался порезать эту руку и знал, что должен сделать
это еще раз, но никак не мог заставить себя испытывать ту жажду смерти,
которая терзала его прежде. Даже помня о Госте в обличии великого ящера,
даже помня его пустые глаза, Троуэр не мог опять вызвать в себе это чувство.
Единственное, что он помнил - это что ничего хуже этого ощущения он никогда
не испытывал.
Его рука была туго перебинтована. Кто же перевязал его?
Потом он услышал плеск воды. И шлепок удара влажной тряпкой по дереву.
В рассеянном свете зимних сумерек из окна он едва различил фигуру человека,
моющего стену. Один из оконных проемов был прикрыт деревянной доской.
"Кто это?", спросил Троуэр. "Кто вы?"
"Это я".
"Армор-оф-Год?"
"Я мою стены. Это церковь, а не сарай мясника".
Конечно, все вокруг было в крови. "Простите", сказал Троуэр.
"Мне нетрудно убраться здесь", сказал Армор. "Я думаю, я вынул из вашей
руки все стекла".
"Вы раздеты", сказал Троуэр.
"Моя рубашка на вашей руке".
"Вам, должно быть, холодно".
"Было немного, но я прикрыл окно и от камина воздух нагрелся. А вот у
вас как раз лицо такое белое, что вы похожи на помершего неделю назад
мертвеца".
Троуэр попытался сесть, но не смог. Он был слишком слаб, и его рука
слишком сильно болела.
Армор опять уложил его. "А теперь полежите-ка спокойно, преподобный
Троуэр. Просто полежите. Вам сегодня уже и так досталось".
"Да".
"Я надеюсь, вы не будете в обиде, но когда вы вошли, я уже был в
церкви. Я спал у очага - моя жена выкинула меня из дома. За сегодня это был
уже второй раз". он засмеялся, но в его смехе не было веселья. "Так что я
видел вас".
"Видел?"
"У вас было видение, так?"
"Вы видели его?"
"Я мало что видел. В основном я смотрел на вас, но было еще какое-то
мелькание или что-то вроде. Что-то бегало по стенам".
"Значит, вы видели", сказал Троуэр. "О, Армор, это было ужасно и это
было прекрасно!"
"Вы видели Бога?"
"Видел Бога? У Бога нет тела, чтобы его можно было увидеть, Армор. Нет,
я видел ангела, ангела наказующего. Я уверен, что именно его и видел Фараон,
ангела смерти, прошедшего по городам Египта и забравшего всех первенцев".
"О", сказал Армор встревожено. "Тогда не должен был бы я дать вам
умереть?"
"Если бы мне было предопределено умереть, вы не смогли бы спасти меня",
сказал Троуэр. "Раз уж вы спасли меня, раз вы оказались здесь в момент моего
отчаяния, это явный знак, что мне предопределено жить. Я был наказан, но не
уничтожен, Армор-оф-Год, и у меня еще есть шанс".
Армор кивнул, но Троуэр видел, что его все еще что-то тревожит. "Что
еще?", спросил Троуэр. Вы о чем-то хотите спросить меня?"
Глаза Армора расширились. "Вы слышите то, что я думаю?"
"Если бы я мог, то не стал бы спрашивать вас".
Армор улыбнулся. "Думаю, не стали бы".
"Я расскажу вам обо всем, что вы хотели бы узнать, если это будет в
моих силах".
"Я слышал, как вы молились", сказал Армор. Он замолчал, как будто в
этом и состоял вопрос.
Хотя Троуэр и не знал точно, о чем именно его спрашивают, он замешкался
с ответом. "Я был в отчаянии, потому что потерпел поражение в деле Господа.
Мне была поручена миссия и в ответственный момент в моем сердце поселилось
сомнение". Он протянул свою руку и попытался ухватиться за Армора. Но его
пальцы дотянулись лишь до штанины стоявшего рядом с ним на коленях Армора.
