полицией. А в Школе Баталий произошел смертельный случай.
- Они не сказали мне: был ли полковник повышен в должности или отдан
под военный трибунал. А может просто перемещен и ему приказано лично
сообщить обо всем Полимарту.
- Это добрый знак или нет?
- Да кто его знает? С одной стороны, Эндер Виггин не просто выжил, он
выдержал тест на стресс, выпущен в отличной форме, мы должны быть обязаны
Граффу за это, ведь в этом его заслуга. С другой стороны, в шаттле был еще
и четвертый пассажир, он ехал в вечном скафандре - цинковом гробу. Об этом
тоже не следует забывать.
- Всего вторая смерть за всю историю Школы. По крайней мере, это не
самоубийство.
- По-вашему, убийство лучше, майор Амби?
- Это не было убийством, полковник. Мы просматривали видеозаписи под
двумя углами. Ничто не может обвинить Эндера в намеренном убийстве.
- Но все это хорошо обвиняет Граффа. После всего, что случилось,
гражданские станут копаться в наших файлах и решать, что было правильно, а
что нет. Если решат, что мы правы - повесят очередную медаль, ну а если
решат, что нет, - тогда нас ждет трибунал и тюрьма. По крайней мере, им
хватило ума не сообщать Эндеру о смерти этого парня.
- Это ведь случилось уже второй раз, правда?
- Да, насчет Стилсона они тоже ему ничего не сказали.
- А что, ребенок из пугливых? Или столь ужасен?
- Эндер Виггин - не убийца. Он просто победитель - причем в честном
бою. Если кто и ужасен, так это баггеры.
- По-моему, их стоит пожалеть, если за дело возьмется Эндер, то им
явно несдобровать.
- Если по кому я и сожалею, так это по самому Эндеру. Но все же,
видимо, я его недостаточно жалел, чтобы помочь ему. Я только сейчас
получил доступ ко всем материалам, которые вел Графф. Кроме того, о
передвижениях флота. В эту ночь я буду спать спокойно.
- Остается мало времени?
- Я ничего не говорил об этом. Я не могу разглашать секретную
информацию.
- Я знаю.
- Давайте оставим все как есть: они не могли его отправить в Школу
Командующих ни днем раньше, ни тем более, двумя годами позже.
13. ВАЛЕНТИНА
- Дети?
- Брат и сестра. Они уже пять раз заявляли о себе по сетям под
разными именами - они писали для компаний, которые оплачивали их участие
или что-нибудь другое в этом роде. Наверное, им помогал сам Дьявол.
- Зачем они скрывались?
- Ну, здесь причин может быть очень много. Наиболее очевидно, что они
скрывали свой возраст. Мальчику четырнадцать лет, а девочке только
двенадцать.
- Который из них Демосфен?
- Девочка. Двенадцати лет.
- Простите меня. Вот уж никогда не думал, что это будет смешно, но
сейчас просто не могу сдержаться. Мы все переживали, потратили столько
сил, пытаясь убедить русских не принимать всерьез писания Демосфена,
специально всячески поддерживали Локи, как доказательство, что не все
американцы - безумные разжигатели войны. А тут брат и сестра, только что
вылезшие из пеленок...
- Кстати, их фамилия Виггин.
- Это совпадение?
- Тот Виггин - третий, а эти первый и второй.
- Превосходно, Русские никогда не поверят...
- Что Демосфен и Локи не находятся под нашим контролем, как Виггин.
- А может все это только конспирация? Может за ними стоит кто-нибудь
еще?
- Мы еще в состоянии определить это. Между этими двумя детьми и
взрослыми, которые могли бы руководить ими, нет ни единого контакта.
- Ну, это еще не говорит за то, что кто-то не в состоянии изобрести
метод, который вы не можете зафиксировать. С трудом верится, что два
ребенка...
- Я разговаривал с полковником Граффом, когда тот вернулся из Школы
Баталий. Он дал блестящую характеристику, что нет ничего, чего бы не
смогли эти дети. Их способности абсолютно идентичны способностям Виггина.
Они отличаются лишь темпераментом. Однако его несколько удивила
направленность и характеры выбранных ими персонажей. Демосфен - это
определенно девочка, но Графф говорил, что ее кандидатура была отвергнута
Школой Баталий вследствие излишнего пацифизма, слишком примиренческой
позиции, а кроме того сверх выразительности.
- По-моему, это не Демосфен.
- А у мальчишки по росту сердце шакала.
- А разве не Локи был недавно охарактеризован как "Единственный
правдивый и открытый настежь разум Америки".
- Сейчас трудно определить, что произошло на самом деле. Но Графф
рекомендовал, и здесь я с ним абсолютно согласен, не вмешиваться,
предоставить их самим себе. Не разоблачать их. Не делать официальных
запросов, особенно после того, как мы выяснили, что они не имеют прямых
заграничных связей, а также контактов с внутренними группировками, кроме
тех, что вступают в публичные сетевые дебаты.
- Иными словами, дать им полную свободу.
- Я знаю, Демосфен выглядит несколько грозным, особенно потому, что
он - или она - имеют такую широкую аудиторию сторонников и последователей.
Я полагаю, важно то, что они оба или один из них, тот кто наиболее
амбициозен, избрали столь современный и довольно умный типаж. Они до сих
пор популярны, имеют даже некоторое влияние, но не имеют власти.
- По своему опыту могу сказать, что влияние и есть власть.
- Если мы не сможем удержать их в определенных рамках, то мы легко
разоблачим их.
- Лучше подождать с этим несколько лет. Чем дольше мы ждем, тем
старше они становятся, и тем меньше окажется общественный шок, когда
станет ясно, кто они такие.
- Вы же знаете, что русские вели активную переброску воинских
формирований. А это значит, что в чем-то Демосфен прав. На этот случай...
- Не плохо иметь рядом подобного Демосфена. Ладно, пусть работают на
полную катушку. Но необходимо постоянное наблюдение за ними. А я, в свою
очередь, постараюсь найти способ успокоить Русских...
Несмотря на все опасения и предчувствия, Валентину явно забавляла
игра в Демосфена. Теперь у нее были свои рубрики фактически в каждой
сетевой газете любой страны. Особенно смешно было видеть деньги, постоянно
пополняющие ее доверенные счета. Питер и Валентина даже осуществляли
пожертвования от имени Демосфена. Как правило, это были вполне заметные
суммы, но недостаточно большие, чтобы купить дополнительное право голоса.
Она получала огромное количество корреспонденции, поток писем был столь
велик, что ее газета наняла специального секретаря для ответов на простые
вопросы и банальные послания. Смешные послания, письма от национальных и
международных вождей, иногда весьма неприятные и враждебные, иногда вполне
дружелюбные, но всегда стремящиеся повлиять на мировоззрение Демосфена -
эти письма она и Питер читали вместе, смеялись от души, потешаясь над
взрослыми, пишущими такие вещи им - детям - и ничего даже не
подозревающим.
Иногда ей бывало просто стыдно. Отец регулярно прочитывал все статьи
Демосфена и никогда не читал Локи, а если и читал что-нибудь, то никогда
не высказывался по его поводу. За ужином он частенько цитировал выдержки
из статей Демосфена. Питеру очень нравилась подобная реакция отца -
"Видишь, это доказывает, что обычный простой человек проявляет внимание" -
но Валентина чувствовала унижение за отца. Если бы он только знал, что это
я писала и что я не верю в половину того, что написано, он бы рассердился
и сгорел от стыда.
Раз в школе она чуть-чуть не накликала беду. Учительница истории
попросила их написать сочинение, отражающее борьбу взглядов Локи и
Демосфена, высказанные ими в разных статьях. Валентина утратила всякую
осторожность и сделала блестящий анализ их работ. А в результате ей
пришлось иметь весьма неприятный разговор с директрисой, решившей
опубликовать ее работу в некоторых сетевых газетах. Питера это попросту
взбесило.
- Ты написала сочинение почти как сам Демосфен, - кричал он. - Все,
теперь ты не сделаешь ни одной публикации, я сегодня же уничтожу
Демосфена, ты вышла из-под всякого контроля.
Однако даже подобные громовые раскаты ярости напугали ее меньше, чем
громовое молчание Питера. Все произошло в тот момент, когда Демосфен
получил приглашение принять участие в Президентском Совете по перспективам
развития образования, голубая ленточка приглашения мало что значила, но
выглядела очень роскошно. Валентина ожидала, что Питер воспримет все это
как своеобразный триумф, однако его реакция была прямо противоположной.
- Отклони его, - грубо буркнул он.
- Но почему? - встревожилась Валентина.
"Ведь это даже не работа. Они даже пошли на сохранение инкогнито
Демосфена, предоставляя ему право вести дискуссии посредством сетей. Кроме
того, весь этот конгресс дал бы дополнительный вес фигуре Демосфена, ввел
бы его в ранг уважаемых людей...
- И тебе, конечно, очень хочется собрать все лавры раньше меня...
- Питер, но ведь речь идет совсем не о тебе и обо мне, речь идет о
Демосфене и Локи. Мы создали их. Они вымышленные, а не реальные фигуры.
Кроме всего прочего, приглашение на Совет отнюдь не означает, что Демосфен
лучше Локи, это доказывает, что у Демосфена больше сторонников. Ведь ты же
знаешь сам. Мы сами стремились под именем Демосфена ублажать ненавистников
России и прочий шовинистический сброд.
- Но мы не предполагали, что все так обернется. Предполагалось, что
Локи будет выглядеть более авторитетно.
- Но так и есть на самом деле. Настоящее уважение всегда пробивает
дорогу дольше, чем просто общественное признание. Питер, ты не должен
злиться на меня просто за то, что я хорошо справилась с тем, что ты сам
спланировал.
Он был зол, целыми днями не разговаривал с ней, даже тогда, когда ей
пришлось готовить материал для очередного обзора. Он не подошел к ней,
хотя обычно объяснял, что и как нужно писать. Он решил, что его молчаливая
месть отразиться на качестве статей Демосфена, но, как ни странно, никто
ничего не заметил. Возможно, еще больше его взбесило то, что Валентина
сама не подошла к нему и не стала слезно умолять о помощи. Она слишком
долго пробыла Демосфеном, чтобы нуждаться в чьих-то подсказках о том, что
Демосфен думает и что ему следует писать.
Благодаря постоянно растущей корреспонденции с широким кругом
политически активных граждан, она начала узнавать такие вещи, получать
такую информацию, какую вообще нельзя выудить из официальных источников.
Некоторые военные в своих письмах, не желая того, роняли крохотные крупицы
секретных сведений, Питер и Валентина методом анализа складывали их
воедино, а в результате получалась весьма мрачная зловещая картина
Варшавского Договора. Без сомнения, они готовились к войне, жестокой и
кровавой наземной бойне. Демосфен вряд ли был далек от истины,
предполагая, что Варшавский Договор не будет свято соблюдать принципы
Союза.
Характер Демосфена повлиял и на его собственную жизнь. Она уже
частенько ловила себя на мысли, что думает как Демосфен, соглашается с ним
по многим пунктам. Читая Локи, ее все больше раздражала очевидная
ненависть и ядовитость высказываний.
Наверно, просто невозможно достичь отождествления и не стать хоть
немного похожим. Эта тема волновала и не давала покоя ей несколько дней,
наконец, она написала статью, которую вполне можно было использовать в
качестве преамбулы. В ней она ловко изобразила политиков, заискивающих
перед русскими в надежде, что подобное раболепство позволит сохранить мир
и спокойствие, а также обеспечит им теплое место под солнцем. Это был
