- У меня нет мамы.
- Извини, - глухо проговорил Сергей. - Откуда же мне было знать?
Они вновь помолчали. И опять Сергей ощутил, как давит и гнет его шею
бетонная тяжесть вины. Ну что с ней поделать? Спрятаться за расхожими
фразочками типа "Жизнь есть жизнь" или "Все течет, все изменяется"? Глупо,
да и нечестно как-то. Что-то уродливое, больное проступало сквозь
привычный поток вещей, какое-то гнилое пятно, и не было на него
пятновыводителя.
Вот сидит он, здоровый, уверенный в себе третьекурсник, будущий
молодой специалист, и все тип-топ, трехкомнатная квартира, не старые еще
родители, закручивается интимная лирика с Ленкой Кислицыной, в перспективе
- семья, дети, старшее поколение поможет с кооперативом, вокруг полно
друзей-приятелей, в шкафу - интересных книг, на балконе ждет весны
разобранная байдарка. В общем, живи - не хочу. И однако же - Сергей сейчас
каждой клеточкой кожи, каждым нервом чувствовал это - его жизнь только
фон, нарядное покрывало, а там, где-то внизу, шевелится наглая гадость,
лезет своими щупальцами куда только может дотянуться. Вот, в полуметре от
него, благополучного Сергея, сидит одна из жертв, тот, кого уже коснулось
ядовитое щупальце.
- Отец - Орехов Николай Павлович, - оборвал набухающую тишину
Володька.
- Ну, а братья, сестры у тебя есть?
- Ленка есть, сестренка, только она маленькая совсем. Когда мама
умерла, ей и двух не было. Сейчас-то уже четыре с половиной.
- В садик, небось, ходит?
- Понятное дело, - солидно кивнул Володька. - Не с папашей же ей
сидеть.
- Ну вот что, парень, - решительно заявил Сергей, - я и так уже
чувствую, что слишком глубоко влез. Дальше, наверное, не стоит. Главное-то
я знаю, адрес твой, фамилию... Если все верно окажется - через неделю дома
будешь. Так что давай на этом закончим. А для старшего лейтенанта
Кондрашева я какую-нибудь сказку сварганю, наплету причин.
И снова они молчали, и лишь уныло щелкавшая стрелка ходиков, как ни в
чем не бывало, прыгала по циферблату.
Потом вдруг спина и плечи у Володьки затряслись - он беззвучно
плакал, уткнувшись лбом в спинку стула. Сергею хватило ума его не
останавливать.
- Не буду я все равно там жить, - сообщил Володька, малость
успокоившись. - Отец меня тогда совсем убьет. Он знаете как меня лупит, и
маму бил, когда жива была. И сестренке достается. Ну, ее он пока не очень
трогает, она маленькая, а меня так каждый день. Когда кулаками, когда
ремнем. А в понедельник я пришел со школы, а он в комнате сидит злой, они
с дядей Мишей гуляли в воскресенье, так ему похмелиться нечем, он мне
говорит - вон, бутылки возьми и сдай, и чтобы как штык был. Ну, взял я эту
сумку, пошел на пункт, на Пролетарскую, а там очередища здоровенная.
Отстоял, в общем, деньги взял, обратно топаю. Ну, там ребят по дороге
встретил, а они в кино шли, в "Отчизну", фильм там такой классный, "Пираты
ХХ века", знаете, наверное? Они говорят, пойдешь?
- Кто говорит? Пираты двадцатого века? - улыбнулся Сергей, чтобы хоть
немного разрядить атмосферу.
- Да нет, ребята наши, - не понял юмора Володька. - Пойдем, говорят,
а я им, значит, что некогда, а Сашка Смирнов сразу начинает - у тебя,
наверное, денег на билет нету. Андрюха говорит, не беда, наскребем тебе, а
я им отвечаю - у меня, может, денег побольше чем у вас будет. Смирнов
тогда лыбится, откуда, в натуре, у тебя деньги возьмутся? Ну, я ему,
конечно, сказал - заднице слова не давали, и вообще, сейчас в глаз
заработаешь, нефига потому что баллоны на меня катить. Ну, он притух, он
же меня знает.
- Это знаешь как называется? - участливо заметил Сергей. - "На слабо
фраеров ловят".
- Ну да, - грустно кивнул Володька. - Только я тогда таким умным не
был. В общем, забыл я про отца, про все дела, пошли мы в кино, там еще
мороженное брали, и четыре пятнашки на игральный автомат убухал, а домой
уже после шести пришел. Ну, захожу я в квартиру, а папаня меня за шиворот
хватает и в комнату тащит. Где шлялся, орет, где деньги? Ну, я сдуру
говорю - очередь была на приемке, а он - врешь, паршивец, я сам туда
ходил, люди сказали, ты все сдал давно и умотал. Где деньги?
Ну, я ему дал, что осталось, а он вопит - двух рублей не хватает.
Одним словом, заломал меня, провод электрический схватил - он последнее
время проводом лупить повадился. Это вам не ремень, это больнее. Ну, и он,
когда с бодуна, злой как черт, и силы свой не замечает. Так выдрал, что я
еле с дивана сполз. А он меня снова за шиворот и к двери. Вон отсюда,
кричит, чтобы больше духу твоего не было. Мне, значит, такой сын не нужен.
А ты, я говорю, тоже на фиг мне сдался, без тебя проживу, не заплачу. Он
меня тогда пинком на лестницу и дверь захлопнул.
Ну, посидел я на ступеньке, подумал про все - и решил. На хрен он мне
нужен, отец такой? Каждый день терпеть... Я и в школе с медосмотров
сбегаю, и летом с пацанами купаться не хожу, чтобы следов не видели. А
есть некоторые, дразнятся. Что мол, Вовка, чешется заднее место? Ну, морду
набьешь, а толку? Все равно обзывают. В общем, надоело мне все это. Под
лестницей у меня червонец и две пятерки еще с прошлого года были заначены.
На всякий случай. Ну, вытащил я деньги - и на вокзал.
- И что же, - присвистнул Сергей, - тебе так билет и продали, без
вопросов?
- А я дяденьку одного попросил, чтобы он мне купил, докуда денег
хватит. Хороший такой дяденька, веселый. Я ему еще трояк накинул - ну, он
и взял в кассе.
- А что же проводница? Не удивилась, что один едешь?
- А ей пофигу, - махнул рукой Володька. - Поддатая она была. В общем,
вышел я в Закрути, потом электричками сюда добирался, там же без денег
можно... Вчера только приехал.
- Ну, и что ты собрался делать дальше?
- Ну как, - замялся Володька. - Известно, что. Жить. Поступил бы
куда-нибудь учиться, в путягу какую-нибудь, на работу бы устроился...
- Да, брат, - только и оставалось усмехнуться Сергею, - темный ты
человек. Ну кто же тебя куда примет, несовершеннолетнего, без документов?
Да и по закону не положено. Какая путяга, если у тебя только шесть классов
законченных? И на работу раньше пятнадцати лет не берут, да и то с
согласия райкома, в особых обстоятельствах.
- А у меня что, не особые? - хмуро спросил Володька.
- Да не слишком, - честно признался Сергей. - Скорее, типичные.
Ладно, проехали. И что же ты здесь делал эти два дня?
- Так... Погулял малость по городу, в кино сходил, потом вечером на
улице с парнем одним познакомился, он меня домой к себе привел, пожрать
дал и говорит - ночуй у меня. А тут мамаша его приперлась, орать начала,
мол, всякую шпану приводишь, он квартиру нам обчистит, сейчас в милицию
его сдам. Ну, пока она вопила, я к двери - и на лестницу. Смотался, в
общем. А то и вправду бы ментов вызвала.
Ну, я бродил, бродил, а потом на вокзал пришел. Стал искать, где бы
заночевать можно, а отовсюду гонят, я почти до утра слонялся, пока склад
этот не нашел. Открыто там было, и никого. Лег за ящиками, отрубился.
Потом уже... Ну, потом вы знаете. Вот и все.
- Такие, стало быть, дела, - протянул Сергей. - Ну ладно, а отец-то
все же как? Он, что ни говори, родной тебе. Сейчас, наверное, бегает,
волнуется.
- Ну как же, дожидайтесь, станет он бегать, - усмехнулся Володька. -
Правильно мама перед смертью говорила: он всю душу пропил. Она
рассказывала, он раньше хороший был, давно, когда я еще в ясли ходил, да я
уж этого не помню. При мне он всегда одним цветом.
- А сестренка?
- А что сестренка? Она в садике, на пятидневке, дорастет до школы, в
интернат ее сдадут.
- А сам ты насчет интерната не думал?
- Что я там забыл? - Володька скривил губы. - Там по режиму все. Да и
лупят, кажись, почище, чем в этом вашем детприемнике. И пацаны старшие
лупят, и воспитатели. У нас в школе учатся интернатские, они рассказывали
про всякое такое. Нет уж, я лучше два года протяну, а потом в путягу. У
меня там друзья, сейчас на первом курсе, значит, когда поступлю, будут на
третьем, помогут, если чего.
- Ну что ж, ясно...
Все было предельно ясно. За год здешней работы Сергей насмотрелся.
Сперва возмущался, кулаки сжимал, а потом дошло до него, что никуда не
денешься. И до тех морд, что набить хочется, ему не дотянуться. Да и не
поможешь этим. Вроде бы и никто не виноват, и всегда так было, и всегда
будет, несмотря на неуклонное наступление светлого будущего и прочие
радости. Так что выхода никакого нет. Ну что он, Сергей Полосухин, может?
Ладно, хоть поговорил с парнишкой путем, выдоил официальную информацию,
теперь Володька в детприемнике надолго не осядет. Хотя это еще вилами по
воде писано. Папаша, судя по всему, едва ли ринется в наш славный град
сынка вызволять, а когда его, сынка, на казенный счет доставят - кто
знает? Тайна сия велика есть. Так что все они лапшу на уши пацану вешали.
Вермишель и макароны. Покайся, мол, и сразу домой поедешь. Господи, как же
стыдно!
Кондрашеву, впрочем, не стыдно. Для него это привычная, нудная, но
неизбежная работа, и делает он ее, кстати, получше многих. Даже без
рукоприкладства обходится, что само по себе достойно похвалы. А остальные?
Марьянка с Маринкой? Тем вообще все до фонаря, и не к чему им такие
неприятные осложнения. Миха с Иваном? Ребята, конечно, ничего, но тоже не
привыкли скрести себе на головы неприятностей. Так что бесполезно их
убеждать. Впрочем, так, наверное, даже и лучше. В конце концов, затянулось
его здешнее пребывание. Как там поется у Визбора? "И показалось мне, что в
новом месте горит поярче предвечерний свет..." Но все-таки жаль. Не того,
конечно, что пилюлю вкатят (хотя и без нее лучше бы). Но просто не хочется
рвать со здешним народом, привязался он к ним все-таки.
Не будет посиделок с тортиками, Сашкиных песен под аккомпанемент
"мадам", да и пресловутого "чувства локтя". Конечно, все это еще не раз
возникнет где-то в другом месте, с другими людьми, но здешнюю-то ниточку
все равно обрывать больно. А что поделать? Донкихотство глупо по
определению. Но сейчас придется избрать именно глупость. Ничего другого
все равно не придумать.
- Ну, значит так, Володька, - глухо заговорил он, чувствуя, как
звенит внутри какой-то до предела натянутый нерв. - Слушай внимательно.
Времени у нас мало. Через сорок минут явятся ребята с дежурства. Мы должны
все сделать прямо сейчас. Вот, держи, ключ. Это от моей квартиры. Сейчас
напишу адрес и как проехать. Квартира пустая - родители еще две недели
будут в доме отдыха, а женой, видишь ли, пока не обзавелся. Впрочем,
неважно. Будешь там сидеть и ждать меня. Денька два поживешь, пока я тут с
некоторыми делами раскручусь, потом отвезу тебя в Заозерск. И что-нибудь
придумаем. Безвыходных положений не бывает.
Володька сидел неподвижно.
- Ну! - повысил голос Сергей. - Время не терпит! Они могут и раньше
вернуться!
- Вам же из-за меня такое будет... - растеряно протянул Володька.
- Да ничего мне не будет, - процедил Сергей сквозь зубы. - Объяснял
же тебе, объяснял. Я ведь здесь практически посторонний. Никаких
осложнений не предвидится. Так что давай, шагом марш, и поживее! - ему
пришлось буквально подталкивать мальчишку в спину.
- Ну, ступай. Я приеду где-то через час после тебя. Чует мое сердце,
что разговор с Кондрашевым долго не затянется. Так что держи хвост
морковкой, все будет путем. Смотри только, в метро не попадись. Выглядишь
ты, откровенно скажу, не первый сорт. Да, чуть не забыл, вот, мелочь
