крик - он и сам не понял, то ли от испуга, то ли оттого, что локоть зашиб.
Существо - он теперь уже не сомневался, что это существо - пробежало
вперед. И тут же сзади раздался не то шепот, не то смех. Он звучал
недолго, пару секунд, но Костю обволокло мутным облаком страха. Он зашагал
быстрее, надеясь выбраться из этого облака, но без толку. Казалось, что-то
вязкое, тягучее сгущается вокруг него, какая-то липкая мерзость. Заныло в
животе, а под ложечкой вырос плотный комок. Если бы хоть чуть-чуть
света... Пусть всего лишь пламя спички, на тысячную долю секунды... Со
светом стало бы легче. Но вокруг висела тьма, а во тьме скрывалось
неизвестное.
Костя зашагал еще быстрее, но страх не отпускал его. Напротив, он
раздувался, густел, огромной слепой тенью нависал за спиной и гнал, гнал
вперед. Странные звуки время от времени повторялись, и каждый раз Костино
сердце словно протыкало тонкой безжалостной спицей.
Он и сам не заметил, как перешел на бег. Узел с мокрой одеждой
пришлось бросить, в голове пульсировала лишь одна мысль: успеть, успеть
бы, проскочить! Что именно проскочить, куда успеть, он не понимал, но
думать было некогда. Быстрее, еще быстрее - иначе смерть.
И опять послышался смех, совсем рядом, но где - Костя так и не понял.
И хотя от разгоряченного в беге тела валил пар - из-за этого смеха его
продрано холодом.
А сзади раздался оглушительный грохот. Что-то падало, валилось за его
спиной, что-то рушилось, сотрясая всю пещеру низким тревожным гулом.
Скорее, скорее успеть!
Потом у него перед глазами точно мина взорвалась - и Костя упал
животом на острые камни.
Когда он открыл глаза, темноты уже не было. Пещеру заливал тусклый
свет. Грязно-лиловый, неживой, как в ту последнюю ночь. И вновь Костя не
мог понять - откуда сочится мертвенное, угрюмое сияние? Вроде бы ни ламп,
ни факелов - а свет меж тем неспешно стекает с потолка, струится по
стенам, седыми испарениями поднимается с пола.
Не так уж и много его было, света, но все же Костя смог оглядеться.
Отовсюду нависали угрюмые каменные своды, такие же красновато-бурые, как и
у входа в пещеру. А над головой, очень высоко, едва видные, громоздились
друг на друга неровные, покрытые змеящимися трещинами плиты. Казалось, они
держатся там из последних сил, еще мгновение - и обрушатся вниз, со
свистом рассекая сырой лиловый воздух.
Внизу повсюду валялись угловатые, с острыми краями, обломки породы,
перекрещивались, наползали друг на друга словно исполинские древние ящеры.
Словно они, окаменевшие миллионы лет назад, не умерли тогда, а лишь
затаились, в любую минуту готовые принять свой истинный вид.
И что-то еще смущало Костю. Какая-то странность, что-то неправильное,
нелепое. Сперва он никак не мог сообразить, в чем дело, но потом понял - и
вздрогнул.
Туннеля, по которому он вбежал сюда, больше не было. Повсюду, со всех
сторон нависали стены - сплошные, непробиваемые. Ни входа, ни выхода, ни
даже каких-нибудь щелей. Он заперт в каменной ловушке, и выбраться отсюда
невозможно.
А вскоре Костя увидел их. Сперва не глазами, нет - кожей почувствовал
на себе колючие взгляды маленьких, беспощадных глаз, а потом уже понял,
кто это. Из памяти послушно выплыло забытое слово.
Крысы! Огромные черные крысы глядели на него из дальнего угла пещеры.
Их было множество - сотни, если не тысячи. Откуда они взялись? Ведь еще
секунду назад пещера пустовала. Костя же ее всю осмотрел, ища выход! И
вдруг - крысиные полчища.
Они глядели на него, глядели нахально и уверенно. Крысы знали, что
бежать Косте некуда. Лишь теперь он понял, что за звуки пугали его раньше,
в густой черноте туннеля.
Все рассчитано. Его гнали именно сюда, в ловушку, которая станет для
него и могилой. С крысами не справиться. Будь их всего десяток, ну пускай
два - еще оставался бы какой-то шанс. Но такое... Черная шевелящаяся
масса... Здоровенные твари, побольше кошки, с красноватыми
бусинками-глазками, скалящие грязно-желтые зубы.
Крысы не торопились. Они буравили Костю наглыми взглядами и медленно,
невыносимо медленно приближались. Как это у них выходило? Вроде бы ни одна
из них не двигалась с места, но черная масса с каждой секундой становилась
все ближе и ближе.
Костя вдруг понял, что это не простые крысы. Слишком уж черные были у
них тела. Такие черные, что казалось, исчезни мрачно-лиловый свет, крысы
все равно остались бы видны, потому что они темнее даже самой непроглядной
тьмы. Словно они - черные дыры в самой жизни, какие-то глухие провалы,
гибельные трещины в пространстве.
Нет, они были куда опаснее, чем стая диких голодных тварей. Хотя куда
уж опаснее - все равно ведь сожрут.
Но Костя чувствовал, что сожрут не просто. И не сразу. Имелась
какая-то неразгаданная связь между этими полчищами и всем, что случилось с
ним раньше. Какая-то неизбежная связь. И крысы о ней знали. Они держались
как хозяева - и потому не спешили.
Липкие нити страха вновь коснулись его. Казалось, этот страх, эта
грязная паутина выползает из крысиных глаз. Костя чувствовал, как
стягивает его невидимая сеть. Он попробовал шевельнуться - и не смог. Тело
не слушалось. Попробовал вскрикнуть - из горла вырвалось едва слышное
шипение. А ужас нарастал, сгущался темным облаком.
Крысы неумолимо приближались. Костя уже чувствовал отвратительный
запах гнили, видел оскаленные челюсти, готовые впиться в его тело, в кожу,
в мясо, и грызть, и рвать, захлебываясь теплой солоноватой кровью.
"Вот и все, - неожиданно спокойно подумал он. - Вот и конец." В
голове промелькнули обрывки прежней жизни - длинные коридоры Корпуса,
увешанные стендами про гигиену, размазывающий по щекам слезы Мишка Рыжов,
стальная холодная лента реки, бесконечное белое поле из полузабытых
снов... Белое поле, где ждал его Белый... Белый! Ну где же ты?
Произнес ли он это вслух или подумал, Костя так и не смог понять. Но
какая разница - Белый услышал. И пришел.
Он появился, как всегда, внезапно. Не было его - и вот он уже стоит
рядом, прислонясь спиной к бурой стене. Все было как в тех снах - такой же
спокойный, грустный, с теми же большими серыми глазами. Только сейчас это
уже не было сном.
- Не бойся, - негромко сказал он. - Теперь я с тобой, Костик. Теперь
уже все. Подожди немного, я сейчас, - и Белый повернулся лицом к крысам.
Он вдруг как-то неуловимо изменился. Тело его напряглось, белый
комбинезон испускал яркий свет - словно снег на солнце. Белый вытянул
вперед, по направлению к крысиной стае, ладонь. Те зашевелились и, - Костя
не поверил своим глазам, - начали расти, наливаясь злобой и силой.
Что произошло дальше, он понял не сразу. Ладонь Белого внезапно
раскалилась и вспыхнула ослепительным голубым огнем. Огненная струя
вонзилась в центр крысиной орды, разметала их. Крысы носились по пещере с
омерзительным писком - казалось, они искали выхода, искали хоть
какую-нибудь лазейку - но без толку. Струя голубого пламени настигала их
повсюду. Странное дело - когда огонь касался крысиных тел, они не горели,
не дымились, а просто таяли, исчезали, словно растворяясь в тусклом
лиловом сиянии.
Костя взглянул на Белого - и отшатнулся, увидев наполненные
страданием и болью глаза. Белый едва держался на ногах, его шатало,
трясло, но огонь все так же неудержимо стекал с его ладони, настигая крыс,
и те таяли в сыром воздухе пещеры. И тут Костя понял, что державшая его
паутина липкого страха исчезла. Будто ее и не было никогда. Тело опять
принадлежало ему, он снова мог дышать, двигаться. Утянулось куда-то
заволакивавшее сознание темное облако.
Он подбежал к Белому.
Тот тяжело дышал, с трудом ловя воздух посиневшими губами. Вся правая
ладонь его превратилась в одну сплошную обугленную рану. Обожженные клочья
кожи лохматились по краям, бурлила и дымилась густая темная кровь,
шлепалась тяжелыми каплями на камни.
- Вот так, братец, - словно предвидя Костины вопросы, печально
усмехнулся Белый. - Даром ничего не бывает. За каждое чудо приходится
платить.
- Как же вы теперь? - вырвалось у Кости.
- Ничего, мне не привыкать, - с трудом ворочая языком, пробормотал
Белый. - Такая уж у меня работа. Сам ее выбрал. Да ты за ладонь-то не
бойся, заживет как на собаке. Это уж мои проблемы. Ты вот что, помоги-ка
мне встать. Голова очень уж кружится.
Костя подхватил Белого под мышки - и едва не выронил. Сейчас тот был
самым что ни на есть настоящим, не дымом, не туманом, как раньше. И
кстати, он оказался весьма тяжелым. Килограммов восемьдесят в нем, не
меньше, - мелькнула у Кости мысль.
- Ну вот, уже лучше, - сказал Белый, вытирая левой рукой пот со лба.
- Теперь уже можно идти помаленьку. Так что давай лапу - и пошли.
- Куда? - изумленно спросил Костя. - Отсюда же нет выхода!
- Теперь все есть, - улыбнулся Белый. - Погляди-ка вперед.
Прямо перед ними зияло огромное черное жерло туннеля. Оттуда ощутимо
тянуло свежим ветром.
- Да, берег уже почти рядом, - снова поймав Костину мысль, отозвался
Белый. - Пойдем, что ли.
И они шагнули в туннель. Лиловый свет позади незаметно исчез, снова
нависла тьма, но Белый светился сам. Тем же снежно-солнечным сиянием.
Костя слегка поддерживал его за локоть, чувствуя, как пульсирует в
обожженной ладони боль. Но все же они шли довольно быстро. И вскоре
впереди мелькнул слабый отблеск.
- Ну вот, можно сказать, добрались, - тяжело дыша, произнес Белый. -
Последние метры остались. Так что давай вперед, на свет Божий.
Через минуту они вышли из пещеры. Вдалеке тянулись крутые холмы,
поросшие молодым сосняком. Где-то слева блестела голубая лента реки. И
здесь было тепло как летом, даже жарко. Солнце раскаленным пятаком висело
в белесом небе. Назойливо чирикала какая-то птица, а где-то у самого
горизонта слышался грохот уходящей электрички.
8
Оглянувшись, он увидел, как медленно смыкаются стальные двери камеры.
Словно челюсти какого-то ископаемого ящера. Ничего другого не оставалось,
как усмехнуться собственной банальности. В чем-то Старик прав - из него в
последнее время лезет ужасающий примитив. Глупеет он, видимо. Деградирует.
Ну ничего, уже недолго осталось.
Потом он принялся разглядывать камеру. Глядеть, в общем-то, было не
на что. Пустой прямоугольник, приблизительно три на четыре метра. Все
стальное, гладкое - и стены, и пол, и потолок. И ни единого предмета. Ни
тебе постели, ни нар, ни традиционного тюремного унитаза, а то и
легендарной параши. Вообще ничего. Первозданная пустота. Впрочем, это и
понятно. Камера предназначалась не для проживания. Скорее уж, ее стоило
рассматривать как плаху.
Сергей уселся на холодный пол и попробовал расслабиться. Без толку.
Мозги сверлила назойливая мысль - какой способ они изберут? Глупость
подобных мыслей он понимал. Ничего уже не изменишь, остается лишь верить и
терпеть. Он надеялся, что вытерпит. И в то же время сосало под ложечкой.
Легко было форсить перед Стариком своей смелостью, но вот сейчас, когда
отрезаны все пути, а воображение рисует картинки одна страшнее другой -
сейчас все оказалось иначе.
Пришлось собраться с силами и подавить воображение. Временно. Хотя,
может, и навсегда - вдруг приговор приведут в исполнение раньше, чем он
вновь раскиснет? Скоро ли Благодетели позабавятся?
Вообще-то Ярцевские громилы его разочаровали. Если бы не здешняя
техника... Как он их все-таки швырял... Конечно, это было пижонством. Не
