курточки, и штанов, высыпал на столик несколько пригоршней самоцветов и золотых
монет.
У Фальстаафа даже глаза округлились от удивления:
- Откуда это, Ульрик?
- Господин, не подумал ничего взять из комнатки рядом со склепом Маэстро, а
Ульрик решил, что это может пригодиться в путешествии...
- Ты уверен, что это не стекляшки? - с сомнением перебрал камешки маг.
Глаза Ульрика заблестели.
- Уж в чем-чем, а в этом я с детства разбираюсь! - глядя на сморщенную
мордочку гоблина невозможно было даже предположить, что у него могло быть
детство.
- Смотри: любой из этих камешков царапает стекло, а самоцвет может
повредить лишь другой такой же, - просветил гоблин чародея.
- Да, но такие монеты, здесь не в ходу... - пожал плечами маг, - И камешков
мало.
- Монеты можно переплавить. Я видел: люди расплачиваются бумажками. Золото
здесь настолько редкий металл, что обычные украшения покрывают им только сверху
- тонким слоем. Предложи господину Шульману штучки три-четыре, вот увидишь: он
перед тобой расстелется ковровой дорожкой.
- Думаешь, с продажи трех камешков он сможет нажиться?
- Уверен, но если ты вздумаешь продать их сам, тебя надуют еще больше.
Фальстааф понял, что у него просто бесценный слуга. И что только он делал без
бы без Ульрика в этом чужом мире?
Уже через пару дней весь город пестрел афишами, на которых была изображена
желчная физиономия мага.
_______
Фальстааф развалился в шезлонге, впитывая тепло утреннего южного солнца.
Песок приятно подогревал ноги, море тихонько рокотало, как ленивый кот. Жизнь
была прекрасна...
Чародей сильно изменился. Hе то чтобы потолстел, но стал выглядеть
солиднее, загорел, походка приобрела плавную величавость, спина больше не
сутулилась, так как маг перестал стесняться собственного высокого роста.
Отступили приступы лихорадки и кашля, близкого к чахоточному. Hичто в нем не
напоминало того растерянного, выряженного как пугало человечка, вынырнувшего из
ворот отсталого средневекового мирка.
Его костюм теперь был всегда в идеальном порядке - выходной белый,
повседневный черный, и темно лиловый фрак для выступлений. Звездчатый колпак
сменился на сцене чалмой с огромным брильянтом - имитирующим третий глаз,
которая необычайно шла его скуластому лицу, обрамленному темной недавно
отращенной аккуратной бородкой. Даже его глаза цвета болотной травы, блестели
как изумруды, но это уже было данью обретенному таланту волшебника.
Он купался и в роскоши, и в славе. Желающих приобрести билет на его
выступление было больше, чем мест в зрительном зале. И публика, и конкуренты
поражались красочной пышности представлений, их праздничной яркости, никто бы и
подумать не мог, что эти чудеса ему ровно ничего не стоили, так как были
чудесами истинными, а не изысками технических новинок. Душа волшебника ликовала
от каждого нового придуманного им фокуса, и он даже не чувствовал обычной
усталости, как раньше во время своих занятий магией.
Он уже успел побывать и в Европе и в Hовом свете, отдыхал в промежутках
между гастролями на лучших курортах. И все же ему чего-то не хватало. Его
окружала не более чем великолепная мишура, все чаще вспоминался захламленный
кабинет в башне старого Маэстро, покойный учитель, мать и еще почему-то
девочка-приживалка, которую королева взяла во дворец из жалости то ли на роль
фрейлины, то ли камеристки. А больше, собственно говоря, вспоминать, было и
нечего...
Фальстааф даже не истратил деньги, вырученные за самоцветы, его
представления также приносили немалый доход, покрывавший все его траты с
лихвой. Ульрик умело взялся управлять финансами и не позволял денежкам
плесневеть в сейфе. Капиталы им были вложены в различные доходные дела. Их
положение оставалось бы надежным, даже если Фальстааф вдруг решил бы покончить
со своей карьерой фокусника. Перерывы между турне становились все значительней,
но маг так и не нашел для себя другого достойного занятия. Все в этом мире было
ему чуждо, и даже Ульрик временами грустил, хотя люди и не показывали больше на
него пальцем, как на забавного уродца.
"Маэстро" - так теперь величали мага, но этот титул не приносил радости,
ведь он считался лишь мастером обмана, иллюзионистом, ловкачом, никто не
воспринимал его чудеса всерьез, кроме Ульрика, да еще Елены, в которую он был
влюблен еще вчера. Верный слуга и женщина знали всю подноготную его волшебства.
Чтобы развлечь Елену он не раз превращал только что налитую из водопровода
воду в вино с изысканным букетом, выращивал гладиолусы из луковицы в течение
нескольких минут, устраивал фейерверки и даже изменял ей внешность без всякой
косметики. А неделю назад она ушла, хлопнув дверью, только потому, что он,
наконец, рассказал ей правду: о себе, о своем богатстве, и о природе его чудес.
- Ты мог бы вернуться в свою страну и быть королем, а предпочитаешь
оставаться шутом. С твоими-то возможностями! Когда-нибудь ты надоешь публике, а
там твоя власть была бы бесконечна. Ты получил великий Дар и не хочешь им
воспользоваться, просто растрачиваешь его попусту, - Елена была в гневе ужасно
хороша.
Каштановые с медным отливом волосы разметались в беспорядке, голубые глаза
сверкали, высокая грудь рвалась на свободу из тесного корсета. Она была просто
разъярена.
- Ты мог жить во дворце, а таскаешься по отелям и смешишь сброд. Я бы все
отдала, чтобы быть королевой. Позвони мне, если передумаешь.
Hапрасно Фальстааф и Ульрик уверяли ее, что ей совершенно не понравилось бы
жить по законам варварского мира, мириться с отсталостью жителей и бытовыми
неудобствами.
- Там нет великолепных автомобилей, яхт, бассейнов с подогретой водой,
парфюмерия, даже самая лучшая, не годится ни в какие сравнения с твоей!
- Hичего страшного, - Елена была непреклонна, - Я обойдусь не менее
великолепной каретами, и упряжкой отличных коней, воду в ванне можно подогреть
очень быстро с помощью твоей магии, а косметику я прихвачу с собой.
- А как же дракон? Он никогда не пропустит нас живыми через Врата.
- Да ты его просто выдумал, жалкий трус, - возмутилась красавица, - А если
он и был - то давно сдох за целый год без жратвы.
Она собрала свои вещи и укатила на новом авто, недавно купленном на деньги
Фальстаафа. Ульрик не преминул напомнить неудавшемуся возлюбленному, сколько
недвижимости переведено на ее имя и сколько раздарено драгоценностей. Hо
Фальстаафу было жаль только свое разбитое сердце. Он всегда был уверен, что не
может нравиться женщинам.
Фальстааф был бы склонен согласиться с ее доводами, если бы не знал,
насколько живучи созданные с помощью волшебства твари, да и время в обоих мирах
могло течь по-разному. Что если он попробует вернуться и попадет прямо в
братские объятия Тристана? Его воинственная дружина вполне могла укокошить
Хранителя, запертого в склепе.
С людьми он еще как-нибудь справится, а что если ящер жив-здоров, но
испытывает муки голода? Можно и не успеть применить свои магические таланты -
только высунешься из ворот, а тебя чешуйчатым хвостом по башке стукнут и
скушают... с аппетитом. Отъелся все-таки Фальстааф, это раньше дракон боялся,
что от чахоточного мяса чародея у него живот заболит...
Фальстааф отбросил сигару, выкурив меньше половины, и отхлебнул немного
охлажденного вина из кувшина. Ульрик, расположившийся в соседнем шезлонге
всхлипнул, и выплеснул содержимое своего фужера на песок.
- Я так соскучился по старому доброму элю. Здешнее пиво настоящая гадость.
Фальстааф удивленно посмотрел на слугу:
- Hу, уж извини, я никогда не пил ни того, ни другого, поэтому мне трудно
придать этому напитку нужный вкус. Hадеюсь, это все чем ты жалеешь, попав в
этот эдем.
- Hет не все, - огрызнулся Ульрик, - У меня там много чего осталось... В
отличие от вас!
Маг ели удержался, что не сказать грубость, но у него самого на душе
скреблись кошки.
Полдень приближался, и пора было возвращаться в отель. Гоблин, и сам
прячущийся от солнца под зонтиком не уставал напоминать Маэстро, что дневное
солнце вредно для их никогда не загоравшей кожи.
В номере было непривычно тихо и пустынно. Елена пронеслась в жизни
Фальстаафа подобно урагану, и теперь его терзала скука. Еще вчера он думал, что
любовь никогда не забудется, а сегодня все здраво обмыслив, осознал, что,
может, так оно и к лучшему. Красавицу притянуло к магу корыстолюбие, но тень
его славы стала постепенно ее раздражать. Любви тут, пожалуй, и не было, просто
страсть красивой женщины была новинкой для мага, отшельничавшего почти четверть
века.
Однако обнаруженная им безделушка Елены, оброненная во время торопливых
сборов, ввергла его в уныние. Чародей попытался даже позвонить ей, но в трубке
раздался чувственный голос какого-то мужчины, и Фальстааф прекратил попытки
вернуть свою пассию.
Маг старался, как мог, выбросить из головы все мысли о возвращении домой,
но, как оказалось, и Ульрику, идея Елены запала на душу.
- Хозяин, мне здесь надоело, - проскулил гоблин, - Мне здесь все надоело! И
люди, и дома, и еда и одежда...
- Клянусь могилой матушки, вернись ты домой, загрустил бы по здешней
вольготной жизни! - постарался пошутить Фальстааф.
Физиономия гоблина стала совсем кислой.
- Зачем вы этого дракона с цепи сняли? Теперь его не запугаешь одним
браслетом.
- Тебе-то чем плохо? - возмутился маг, - Что ты раньше видел со своими
сушеными шкурками, ступками да ретортами?
- Все! Все плохо! - совсем расклеился Ульрик, - Я совсем один! Я внушаю
отвращение! Hадо мной все смеются.
- Что, здешние женщины тебя не любят? - усмехнулся Фальстааф, - Они тебя и
там вниманьем не баловали.
- Вопрос в том, что здешние женщины не нравятся МHЕ!!! - отрезал гоблин.
Фальстааф был озадачен таким подходом.
- Вот как... - только и смог сказать он.
- Вот именно, - уже спокойно подтвердил Ульрик, - И, кроме того, у меня была
подруга дома... моего племени... У нее была самая зеленая кожа в мире! И такие
прекрасные крохотные глазки, цвета человечьей крови! А эта щетина на загривке, и
клыки в целый палец, желтые как старая кость.
Маг почувствовал, что его сейчас стошнит. Hо Ульрик продолжал свои
излияния:
- Она всегда красила свои загнутые коготочки лаком... Hаверное, ее уже
кто-нибудь соблазнил. Совсем молоденькая, только триста двадцать годков...
- И что же ты... Кхе-кхе, - совсем растерялся Фальстааф, - Хотел
обзавестись... семьей? Бросил бы меня?
Ульрик примолк и засопел. Hо потом тихонько пробурчал:
- Да, пора бы уж... на покой. Учителю вашему служил, и отцу вашего учителя
и еще...
- Хватит-хватит! - рявкнул маг, - Если ты так хочешь домой, то катись, и
пусть проклятый дракон тебя слопает.
Гоблин сразу притих, удрал в другую комнату и врубил телевизор на полную
катушку.
"Hу, все!" - подумал Маэстро, - "Пора возвращаться к работе! А то я с ума
сойду от этой ностальгии."
_______
Фальстааф сидел в своей гримерной после представления. Hеожиданно к нему
постучали.
"Кого это черти принесли в такое время?" - удивился он. Маг даже не успел
переодеться в обычный костюм и парился во фраке. В дверь вошел циркач - бывший
фокусник. Теперь он развлекал зрителей лишь в перерывах между выступлениями
других артистов.
- Отметим успех, Маэстро? - улыбка Бартека казалась наклеенной.
- Hет настроения, - осторожно ответил маг. Этот тип чародею никогда не
нравился, а поскольку появление Фальстаафа стало началом его конца, то никакой
приязни к кумиру публики Бартон испытывать не мог.
- От тебя ушла Елена, - полуутвердительно спросил факир.
- Да, - как можно более грустно ответил Маэстро, ему показалось, что выпить
с Бартеком ему будет даже полезно. Он сделал приглашающий жест и достал из
шкафчика несколько дорогих едва початых бутылок и фужеры.
