- это все врут! И жизнь насквозь такая!
Но Демин не хотел этого думать. Есть виноватые! Причем
он Роберта, как раз, за главного врага не держал, ну Роберт
не Роберт, другой бы какой-нибудь появился.
И вдруг Алена! Как луна среди ночи! Во-первых,
красивая. Во-вторых, современная злая такая резкая! Она
была не Демин. Она своих врагов всех наизусть знала.
И Демин стал думать, стал понимать, что это и его враги.,
что все из-за таких! А ненависти-то не растраченной
навалом!
И он готов был на любое воровство собаки на любую драку.
При Алене он вообще был готов на все!
Но и он "знал край". Жизнь его научила опасаться слишком
вольных поступков. И он понимал чем грозит пистоль. Хотя
почти сам и затеял эту проверку, чтобы Славку взять на
"слабо", чтоб Алена все увидела.
И сидя у себя в сарае он понимал еще одно. Если бы их
как говорится "замели" для Алены со Славкой это были бы
просто неприятности, хотя может и крупные, но все же лишь
неприятности. Потому, что родители то се... В общем,
отобьются.
Так и они думали в принципе-то. Хотя вроде бы ни на кого
не надеялись и все было честно. Но в глубине, в самой этой
в "печенке" знали тыл есть.
Поэтому Алена со Славкой даже и не представляли даже и не
интересовались ни грамма "правовой стороной вопроса" то
есть, по-русски говоря, что за это будет!
А Демин - нет! Он как мотоциклист если попал в аварию то
не "жигулевским" железным боком будешь ударяться, а
собственной мордой!
И теперь, когда за ними началась слежка он не знал, как
ему поступить.
Но стыдно было их бросать когда так завязаны, а может
завязли! И с Аленой не то, что не потанцуешь, не глянешь.
Была и еще одна причина - совсем уж, наверно странная!
Которую он сам от себя держал под замком. Демин страшился
потерять их уважение и снова стать человеком второго сорта
парнем "из плохой семьи".
Отчетливо виделось ему как Алена презрительно прищурится:
"Ну я же тебе сразу говорила. Когда культуры нет..."
Утром на четвертый день расследования к Любе в кабинет
зашел Сережа Камушкин. Взял стул сел напротив прищурился
улыбнулся.
У Сережи лицо было бледноватое такое, а глаза серо-синие
тоже бледноватые, а рост выражаясь термином Николая
Егоровича "приземистый". В общем почти квадратный такой
человечек.
Но это был квадрат огромной силы и ловкости. И стрелял
он очень достойно и быстро. И "блатную музыку" знал - не
для красоты как некоторые, а для дела.
Как-то Николай Егорович сказал Любе:
- Кстати могу посватать.
- Была такая договоренность! - излишне спокойно
осведомилась Люба.
- Ну. - Начальник развел руками. - Я мужских тайн не
выдаю!
- Вас поняла. Отвечаю: сватать меня не надо, спасибо.
Разговор этот состоялся года полтора назад. И ничто не
изменилось в Сереже Камушкине. Только вел он теперь
какой-то подчеркнуто хороший образ жизни режимил не
пропускал ни одной физкультуры вообще всегда был "заряжен".
Как человек простой и именно милицейский он завоевывал
Любино расположение самым надежным самым достойным и
собственно единственно доступным для него способом -
отличным исполнением своего долга.
Итак, вошел Камушкин улыбнулся прищурился.
- Есть Люб интересный факт по детям. От Зубова поступило
устное распоряжение помогать Любе чем возможно. Так, что
повод поговорить с ней у Сережи Камушкина был вполне
законный!
- У нас в Скалбе, Люб имеется подпольный танц-клуб. - Он
полез в свою книжечку, но заметила Люба адрес помнил
наизусть - готовился к разговору, только показывать того не
хотел. - Значит, улица Речная, дом стало быть восемь,
Бочкин Святослав Александрович.
- А почему подпольный! Может просто танцы!
- По не совсем проверенным данным деньги берет с
молодежи. Самому где-то за тридцать. Выпивку разрешает.
Теперь это у них называется дискотека.
Что и говорить блокнот который дал ей Сережа был истинным
чудом. Умел капитан Камушкин вести дознание - ясно точно с
неумолимой твердостью. Люба никогда не видела того
гражданина Бочкина С. А содержателя детской подпольной
дискотеки, а он вставал из Сережиных быстрых записей как
живой - во всей отвратительной красе.
Он видно был этот Святослав Александрович подлецом по
призванию. Уяснив, что от него хотят, стремительно пошел в
"сознанку" (только прошу это зафиксировать в протоколе
товарищ капитан!) И потом щедрыми горстями стал сыпать перед
Сережей сверкающие бесстыдным предательством факты. А это
ведь тоже надо "уметь" - заметить в людях столько плохого.
Люба уже несколько раз пролистала блокнот. Материал
имелся - это факт. Но вот какой - неизвестно! Так биологи
вынув из пучин морских глубоководную сеть рассматривают див
и страшилищ а кто они и зачем! Только одна фамилия
мелькнула Свинцов - тот парнишка у которого был тир в виде
человеческих фигур и самодельный "пападельныи" пистолет.
Теперь он будто бы стал верховодить в целой компании ребят.
Ну и, что!
Сюда же примыкал и такой факт Некто Демин (по имени его
никто никогда не звал) отлупил одного из приятелей Свинцова.
История эта кончилась ничем. Почему! То ли Свинцов
затаился (и тогда можно, что-то предполагать). То ли Демин,
как считает Бочкин, действительно угрюмый неприятный парень.
Но ведь оценки гражданина Бочкина никак не следует
принимать за объективные. Вообще за те которым стоит
верить.
И все-таки Люба уверена была, вот среди этих сорока -
пятидесяти ребят, что толклись около Бочкина и был тот
самый.
Домой она вернулась поздно Еще и потому, что шла не
торопясь, выбрав дальнюю окольную дорогу по высоковольтной
трассе. Ей хотелось проветрить мозги от раздумий своих
детективных. Вот тебе небо и вот дорога. И все!
Верно ее работа требовала решительных и стремительных
действии. Но требовала она и полной неторопливости Люба
думала, что лучше уж медлить, чем делать приблизительное,
так называемое "почти правильное". Очень дорого оно потом
обходится!
Дома переодевшись в простой и свободный сарафанчик, она
вышла на улицу. Еще не дойдя до сарая, она услышала, что
мать доит. Причем заканчивает, потому, что струйки били не
о ведро, а попадали в густую и пышную молочную пену. И от
этого получался такой прекрасный звук, который никакими
словами не передать, а только вот надо остановиться у
раскрытой в хлев двери и слушать.
Почувствовав Любин взгляд, мать обернулась к ней - такая
в меру усталая, но больше умиротворенная, какой и следует
быть хозяйке по вечерам.
- Снеси там под колодец...
Люба понесла ведро по мягкой узенькой дорожке между гряд,
поставила его в жестяную детскую ванну с холодной водой.
Накрыла ведро крышкой и сверху положила камень - чтоб уж,
как говорится, ни кот, ни кошка...
Иногда ей казалось, что она хочет выполнять только вот
эту простую крестьянскую работу И больше ничего, и больше
никогда ничего в жизни. И так прожить до самой старости И
иметь мужа, спокойного, работящего, которого можно
побранить, что слишком задержался у товарищей под субботу с
воскресеньем.
И потом сидеть на крыльце совсем старой бабушкой и
смотреть, как жизнь уходит куда-то вдаль.
Она вздохнула от этих мыслей, как ото сна, и пошла опять
к матери.
На веранде они разлили молоко из второго ведра по банкам
- для тех дачников, которые приходили вечером за парным. И
тут же сели ужинать сами - молоком да хлебом со свежим
вареньем.
Мать пододвинула кружку, чтобы Люба налила еще.
- Говорила тут Пономарева Татьяна. Помнишь ее?
- Тетя Таня! Конечно!
- Так у нее сосед Знаешь, старик такой Ковалев, что ли
Ну, рыжий этот? Так вот Татьяна говорит, к нему забирались
будто... В заднем окошке стекло выставлено И потом он, как
из Москвы приехал, все охал, охал. Ты ничего не слыхала?
- А когда это было-то?
- Говорит, с неделю.
Странно забрались, а он не заявил. А с другой стороны -
мало! Не хотел и не заявил. Хм! А ведь я была недавно у
тети Тани Пономаревой. И видела дом соседний. Правильно -
старый такой, словно деревенский. Окна потому, что
маленькие, так раньше в деревне делали, чтобы тепло не
выпускать.
Она пошла в свою комнату, разобрала постель, но не легла,
а села к столу. За дощатой стенкой играл телевизор и тихо
похрапывал отец. А только выключи - сейчас же проснется.
Начнет шуметь! мол, что я этих копеек не заработал?! Не
трогайте, я слушаю! От этого Люба никак не могла
сосредоточиться, а ведь, что-то крутилось в голове.
Неизвестно почему ей припомнилась давняя поездка в Петухи
- деревню. Был декабрь Они приехали с отцом на санях -
погода стояла нехолодная. Вошли в избу к дяде Леше тоже
леснику отцову вроде подчиненному. Было надымлено и как то
пахло нехорошо. На столе стояли пустая водочная бутылка
миска недохлебанных щей. Сам дядя Леша лежал на кровати. И
отец - такой энергичный тогда - сразу распахнул дверь
"Угарно тут! Окно раствори!" Люба попробовала открыть окно.
А! Вот оно! Окно не открывалось! Люба вынула
внутреннюю раму. А во второй нет ни шпингалетов ни
форточки. И сама она была прибита прямо к стенам и
подоконнику.
Прибита! Так и у этого Ковалева может быть. Маленькие
деревенские окошки.
Она прошлась по комнате. Почувствовала ложность и
"киношность" этого движения. Действительно неужели мы себя
извести уже не умеем иначе чем телевизионные герои?!
И вдруг забыла додумать эту мысль. Вспомнила совсем
другое. Если так можно выразиться она вспомнила мальчишку
который мог бы залезть к этому Ковалеву.
Она видела его недавно. Тоже может быть дней десять
назад. На станции. Он пьяный был! И Люба конечно сразу
его заметила такой щупловатый, проныристый какой-то. А по
глазам все же лет двенадцать не меньше.
Люба к нему на лавочку подсела - она в штатском была и
парнишка этот глядел на нее почти свысока. Достал пачку
Столичных закурил. Это бывает у некоторых подростков с
комплексами - курить на глазах у взрослых. И он стало быть
курил. Еще неумело. Но пачки две три уже на тренировку
испортил. Из полиэтиленовой сумки торчала головка коньячной
бутылки и просвечивали шоколадные конфеты.
- Угостить? - спросил мальчишка когда заметил, что Люба
смотрит ему в сумку. - Могу угостить. Только не знаю чем.
- Ты откуда это все взял?
- Тебе какое дело? Украл!
- Я из милиции так, что давай-ка не болтать. Он сразу
бросил сигарету и хотел встать. Но Люба удержала его
взявшись за сумку. Мальчишка не вырывался он сразу сел
завороженно глядя на Любу. Может метод оценки не абсолютно
точен, а все же совсем невинный так смотреть не будет.
Правда это уж теперь Любе в голову пришло. А тогда не
приходило! Тогда она слушала историю про мопед который он
"толкнул" за сорок рублей.
- А коньяк зачем?
- Отцу.
В принципе может быть. Конечно той бы продавщице голову
снять! Да разве всем продавщицам которые ребятам спиртное
отпускают голову снимешь!
- Смотри парень! Ты у нас уже фигурировал в делах.
Хочешь поближе познакомиться? Я могу устроить!
Это был всего лишь прием Люба его конечно не знала этого
парнишку. Ответил он неожиданно.
- А я и хочу познакомиться. Только не так.
- Правильно, что не так. А как же?
- Думаю может еще пойду по милицейской линии. - Помолчал
немного и добавил - в смысле следствия проводить!
Люба взяла Сережин блокнот., что-то здесь имелось из этой
области. А вот:
Бочкин его назвал "проныра". Дальше он сказал. Кошка
которая ходит сама по себе. Зовут Солдат-Юдин.
Подслушивает, подсматривает. Торговец тайнами.
Подсматривать и следствие вести - у ребят это часто
сливается. Проныра. Мог и в окошко "пронырнуть". А деньги
за мопед - это же очень легко проверить. Если конечно на
станции и у Бочкина это один и тот же мальчишка.
Вот так голубка. Не надо было пижонить, а надо было
нормально узнать фамилию. Хотя он вполне свободно мог бы и
наврать.
Есть люди которые знают чего хотят. А есть которые об
этом представления не имеют так называемые "чехлы..."
