отношении. Будет нам с Наташей благодарен!
- Пойми мама мы еще сами молодые! - говорила Славкина
мать. - Вячеславу сорок, а мне так просто тридцать шесть!
- Тридцать семь! - веско отвечала бабка. - И с вашими
умными мыслями вообще не следовало заводить ребенка!
У бабки между прочим тоже был метод воспитания. Она
знала, что уж ей то никак со Славкой не справиться и
действовала на него приемами запугивания.
- Ты, конечно, можешь бегать-прыгать, - говорила она с
особым таким, тревожным спокойствием. - Но ты должен
чувствовать край. Понимаешь?
Вряд ли бабка сама точно знала о каком "крае" идет речь.
У них со Славкой, конечно, были разные понятия об этих
"краях". И все же слова ее не пролетали мимо пустыми
воробьиными стаями. Вернее всего потому, что в них
слышалась неподдельная тревога., чтобы стать действенной
педагогика должна быть искренней. Это общетеоретическое
соображение не знала Славкина бабка. Но ей здесь теория и
не Требовалась.
Итак Славка именно "знал край". Но не только потому, что
боялся. Для каждого человека есть какой-то свой порог,
через который он не переступит, - скажет себе "Нет это уж
слишком грязное дело. Я не участвую".
И вот про себя Славка считал, он само собой специально не
думал об этом, это просто подразумевалось, что у него Демина
и Алены "пороги предельного свинства" совпадают - по
абсолютным так сказать величинам. Но оказывается у Демина и
Алены была другая система координат!
Это выяснилось случайно.
Однажды Славка и Демин совершенно скуки ради играли в
шахматы. Вдруг явилась Алена. Увидела, что они делают,
хмыкнула с презрением, энергично потрясла журнальный столик
на котором стояла доска: Фигуры естественно наполовину
разбежались, наполовину попадали в обморок.
- Ты, что сумасшедшая? - закричал Славка, который как
раз начинал выигрывать.
Алена даже не стала ему отвечать села в шезлонг и
сказала.
- Все. Я ее усекла!
- Кого?
- Одну бабу!
Оказалось Алена здесь в Скалбе встретила свою врагиню из
Москвы из параллельного класса. После шипения и проклятий
сказала торжественно и зловеще:
- Надо сделать ей бяку!
- Например? - спросил Демин.
- Ну. - И Алена пожала плечами так, что стало ясно
"бяку" она собирается делать как раз руками Демина. И
Славкиными конечно. Стало быть пусть они и пошевелят
мозгами!
- Я же ее не знаю! - Демин пожал плечами на Аленину
непонятливость. То есть в принципе он был согласен. Только
хотел, чтоб Алена сперва объяснила кого надо душить и до
какой степени.
Славка абсолютно таких вещей не понимал. Они эту
девчонку видеть не видели. Как же тогда можно? И тут
совершенно не важно, что Алена тебе пусть даже разлюбезная
подруга. Как говорится: Платон мне друг, но истина дороже.
Алене же и Демину была дороже не "истина", не совесть, а
вот именно "дружба".
- Так чего ты сделать то думаешь? - спросил Демин.
- Да хотя бы собаку угнать!
- А потом ее куда? - спросил Славка. Он не мог скрыть
своего презрения и страха.
- Да продать хотя бы!
- Собака-то Ален не виновата!
- А я ее не виню! - Алена снова стала говорить теперь
уже обращаясь к Демину как к "более понятливому". - Поехали
один раз на субботник. У нас, в общем, там есть подшефное
парниковое хозяйство. Она является в норковой шапке!
Знаешь сколько такая шапочка стоит? Полтыщи!
- Ну и чего?
- Ничего! Другие пришли в разных вязаных скромных
штучках в кроликах под котиков. Она видите ли выпендрилась.
Да вся ее жизнь столько не стоит сколько эта шапка!
- Ну и чего? - опять спросил Демин. Однообразный этот
вопрос не казался сейчас однообразным с таким совершенно
непонятным Славке напряжением он звучал.
- А я эту шапочку взяла и подсняла. Тю-тю девочка!
- Украла?! - как будто со стороны услышал Славка свой
голос.
- Вышла из теплицы там какая-то машина проезжала с
перегноем. Я ее взяла и бросила туда в кузов.
- Да не свисти ты Ален - сказал Славка - не свисти.
Алена в ответ лишь пожала плечами.
- Ну и, что она? - спросил Демин.
- Рыдала! - Алена выдержала паузу. - А потом ей еще
лучше купили! Понятно?!
- А-а! - Славка кивнул понимающе - Это на самом деле не
она рыдала, а ты рыдала!
- что?
- Очень просто. Ты ей завидуешь.
Алена помолчала, словно взвешивая его слова. Наконец
взвесила все за и против.
- Нет!
Демин смотрел на Алену. И видел Славка он совершенно ее
понимает совершенно на ее стороне. Сказал - тоже как давно
продуманное не раз проверенное в голове:
- Такие люди наглые есть., что ты! - и потом как бы
подвел итог - Надо мстить!
Люба изучала материалы о неблагополучных подростках, как
их принято называть. Пролистала папки пролистала еще раз
стараясь вчитаться, вдуматься, надеясь споткнуться на ровном
месте о какой-нибудь незамеченный факт. Но место
действительно было ровным.
Она лишь отложила папки "самопальщиков" - ребят которые
занимались изготовлением самодельного оружия самопалов.
Таких папок оказалось две. Не густо. И усмехнулась ей бы
радоваться этому, а она расстраивается!
Один мальчишка хотел разрядить свой самопал - свинцовая
тоже самодельная пуля слишком плотно засела в стволе. Решил
погреть самопал на газу, чтобы свинец вытопился. А самопал
возьми да стрельни! Тяжелое ранение в грудь.
Тогда весь поселок узнал об этом. Николай Егорович сумел
настоять, чтобы устроили открытое разбирательство. Отдельно
для ребят и для взрослых. И на взрослом разбирательстве
Любу удивила неожиданная мысль, которую вдруг бросил Зубов.
Там сидели естественно и учителя и директор школы.
Николай Егорович и говорит:
- Несчастья этого могло и не быть. Если бы вы их
товарищи получше учили!
Никто ничего не понял. А в поселке у кое-кого принято
было думать о Зубове, что мол он мужик хороший, честный,
партийный, но милицейское мол образование - мы его можем
себе представить! Так оно считало - мещанское общественное
мнение.
- Я, что-то вас не понимаю, Николай Егорович, - сказал
директор.
- А я вижу, что не понимаете! Сейчас объясню! Какая у
него по физике-то отметка?
Директор переглянулся с завучем скосил глаза на
литераторшу Зою Васильевну, которая была классным
руководителем раненого мальчика.
- Ну в общем, он неплохо успевал, - сказала Зоя
Васильевна.
- А я поинтересовался - сурово продолжал Николай Егорович
- Четверка там у него и в первой и во второй четверти. Так
чего же стоит эта ваша отметка, если шестиклассник не
понимает: прежде чем свинец расплавится, порох уж двадцать
раз воспламенится!
- Ну и. - Директору было не очень-то уютно в эту минуту.
- Как прикажете воспринять ваши слова!
- Примите как частное определение!
С тех пор Люба поняла думать логично - отнюдь не значит
плестись по дороге очевидного. Быть может, как раз наоборот
надо неожиданные делать ходы. Вот тогда только и сможешь
"споткнуться на ровном месте".
К сожалению, сейчас ничего такого в голову ей не
приходило. Она делала как говорится, то, что очевидно
следовало "то, что доктор прописал". Проверила того
раненого мальчика. Год назад уехал с родителями на Урал.
Отпадает. Самопал, даже допустим, подаренный на прощание
явно бы "объявился" много раньше чем через год. Оружие -
такая вещь, что долго в чехле не пролежит. Особенно у
мальчишек!
Был еще один "оружейник" некий Свинцов Виталий Иванович.
Им занималась прежняя инспектор по делам несовершеннолетних,
которая теперь ушла на пенсию. И кстати тоже уехала из
поселка. Но работала она основательно. Люба не очень с ней
общалась - ей эта Галина Павловна казалась приличной
занудой. Теперь Люба поняла, что могла бы кое-чему у нее
поучиться.
Из бумаг двухлетней давности этот бывший тринадцатилетний
Виталий Иванович вырастал, можно сказать как живой. После
уроков труда мальчик оставался в мастерской поработать еще.
Это не возбранялось. Только учитель поинтересовался
однажды, что же там мастерит юный Левша. Какие-то
непонятные железки слесарил семиклассник. Но учитель,
человек прежде военный понял, что это детали для пистолета.
Сразу пошел в милицию. Дома у Виталия Галина Павловна
обнаружила почти готовый пистолет. Причем ручка - ну уж
никак не ребячьей работы. И ствол нарезной.
Папа! Начальник железнодорожных мастерских. Да неужели
папа поработал?!
Свинцов-старший и отнекиваться не стал. Ну сделал,
говорит, помог сыну. При чем здесь огнестрельное? Это
спортивный пистолет. Четырехзарядный, стреляет
малокалиберными патронами.
Галина Павловна не поленилась заглянула к ним в сарай.
Там "Виталий Иванович" устроил себе тир. Люди в натуральную
величину, вернее, не совсем в натуральную, а вроде как бы
"подростки". На коленке, под левой лопаткой, на лбу, на
животе у этих "подростков" нарисованы карты - бубна черва
пика трефа значит куда удобнее стрелять.
Ну пришлось этот тир уничтожить пришлось "спортивное
оружие" отобрать. И отцу, конечно, сделали внушение.
Больше за Свинцовым ничего замечено не было. Так есть у
меня основания парнишку теребить? Думаю нет!
В общем с нерадостными глазами предстала Люба перед
Николаем Егоровичем.
- Тут знаешь чего? - оптимистично сказал Зубов. - Тут
думать надо! - Он любил шутки ради иногда прикинуться
эдаким простачком, потому, что знал о байках про свою якобы
неученость. Люба молчала ожидая продолжения. - Как мы
можем с тобой предположить. Любовь Петровна револьвер
появился вдруг. Но это только кажется, что вдруг. Вон тебе
землетрясение - тоже вдруг, да? А потом начнут вспоминать и
вороны-то по-лебединому каркали и собаки-то, по-особому выли
и закат то был не красный, а коричневый.
- Чего-то не пойму вас.
- Ну, что-то произойти должно было понимаешь?
Предшествующее. И притом, что-то неординарное.
- Неординарное. Хм. Уж почти неделя минула, Николай
Егорович, а револьвер-то не появляется!
- Ну и слава тебе господи! Как бабушка моя говаривала.
- Это правильно. Однако почему? Он ведь должен!
И тут Люба изложила начальнику свои мысли по поводу того,
что оружие не может долго находиться зачехленным - не такой
у него характер, а особенно в руках парня.
- Не накликивай ты капитанша беды! - Зубов покачал
головой.
- Ну приходится идти на риск. - Люба улыбнулась. -
Приходится думать.
- И какие же выводы?
Люба пожала плечами.
- Может ему держать его не в чем это оружие то? Например
рука не работает?
- Хм. - Зубов прищурился. - Мысль! Молодец, Любушка!
Гляди в оба теперь. Поселок у нас не Москва и не Ленинград.
Может, и встретишь с подбитой лапой. Ну и в поликлинику.
- Все ясно. - Люба встала.
- И про то, что я тебе сказал попомни: ищи странное.,
что-то у нас обязательно должно было случиться.
По ночам, а вернее, уже по утрам, когда Славка
возвращался домой - после Бочкина или просто после
какого-нибудь сидения на бревнышках в голове его происходили
сражения. Ему давно пора было спать, а вот не спалось -
хоть ты повесься! Он продолжал разговаривать с Деминым и
Аленой. Да Алена и Демин - это было одно, а он Славка,
иное. И буквально чего они ни скажут, Славке все время не
нравилось.
Но ведь это как-то неловко, когда люди "за" а ты все
время "против". Тут уж самый терпимый и добрый скажет тебе
да ты, что, детка? А ведь Алена вовсе не была "самой
терпимой и доброй".
Приходилось отмалчиваться хмыкать. А когда уж прямо
требовали его мнения Славка вынужден был неопределенно
пожимать плечами словно он не человек, а какая-нибудь
бледнолицая ученица балетной школы.
- Да в принципе-то может и правильно.
Но то, что Алена проповедовала, не было правильно.
- Да фиг бы с ней с этой икрой! - кричала Алена. - Я
без ихней икры проживу. Мне толстеть не обязательно. Но
меня зло берет, когда приезжает настоящий металлический
ансамбль. Как он там называется? И я стою, как последняя
дура, четыре часа голодаю, злюсь, замерзаю. Наконец закупаю
этот билет, прихожу в родной класс. Думаю сразу не покажу,
