тело, где-то в глубине ее чрева ударила моя струя, и... Оцепенение
стряхнулось. Я вытащил дружка и убедился, что в ванную пройти не смогу, так
как на ногах, словно кандалы, висели скрученные брюки - пришлось поскакать.
Алена, плечом оболокотившись на стену коридора, засмеялась. Да, вид
действительно был забавный - молодой мужчина в рубашке с галстуком,
спущенных брюках с дружком, стоящим на 19. 00, скачет по коридору в ванную
комнату.
Однажды я повез ее на машине загород. Теплым летним вечером мы гуляли
по берегу моря, вдыхая йодистый аромат. Она прижималась ко мне своим
горячим телом. Большие сосны отбрасывали в мерцающем свете жутковатые тени,
а взморье пугало своей безлюдной тишиной. Мы вернулись в машину. Я сел за
руль и, слившись с Аленой в горячем поцелуе, неловко выгнулся набок. Мое
положение не давало простора для проявления желаний. Дружок налился
тяжестью и уперся в брючную ткань. Своими маленькими ручками она
поглаживала мой торс, ногу и, наконец нащупала дружка. В темноте я не видел
ее глаз, но ощутил прерывистое горячее дыхание. Она расстегнула мои брюки,
дернул плавки, и дружок выскочил наружу. Она со стоном согнулась и
прижалась пылающим лицом к упругому дружку. Я откинулся на сидение и
сладким покалыванием ощущал, как она ласкала моего дружка щекотанием
ресниц, прикосновением бархатной кожы щек и горячих губ. Когда я застонал
от избытка чувств, она открыла ротик и, схватив дружка двумя кулачками,
стала его шумно обсасывать. Она крутила шершавым языком, задвигала дружка
то вглубь гортани, то стискивала его губами. Рука моя лежала на ее,
подрагивающей от возбуждения, подруге. Безмерная нежность и радость
охватила меня с ног до головы. Толчок. Алена откинулась в сторону, и
клейкие капли ударили в приборную доску.
Алена! Когда мы проводили время вместе, гуляя по улицам города, то
почему-то ссорились по пустякам. Ты так быстро раздражалась! Я тоже не
уступал. Почему я вызывал в тебе раздражение? Ты делала мне много замечаний
- не так говоришь, не так смотришь, не так ходишь. Ты хотела, чтобы я стал
лучше? Чтоб я стал таким, каким ты хотела бы меня видеть? Но я был не в
состоянии переделать себя. А ты не смогла мне этого простить.
Однажды, когда ее родители уехали на несколько дней, она предложила
мне пожить у нее три дня. Мы разместились на широкой родительской тахте.
"Я люблю простор", - сказала она мне и легла по диагонали. То ли
родные стены так ободряли ее, то ли ее радовала возвожность пожить почти
семейной жизнью без перерыва почти целых трое суток, но она вся светилась
от радости. Мы резвились всю ночь. После завтрака прогулялись по парку.
Обед с вином. И снова в постель. Ближе к вечеру мы все еще занимались этим
делом. Сказать по правде, мой дружок еще исправно стоял, но находился как
бы под анастезией - то есть ничего не чувствовал. Но раз любимая задирает
ноги кверху, грех отказывать. Она лежала на спине, ноги покоились у меня на
плечах, а я стоял перед ней на коленях и мерно раскачивался, как челнок.
Отсутствие уже страстного напора, мокрота, уже дружок мой частенько
вываливался из пещеры. Вход в пещеру теперь был просторен, и потому я, не
помогая ему руками, мог всякий раз толчком запихивать его обратно в
благодатное отверстие. И вот опять. Примерился, вонзил в подругу и...,
вскрикнув, она соскочила с постели. "Что такое?" - я ничего не почувствовал
и потому не понял. Она посмотрела на меня с конфузией и упреком. "Ты не в
отверстие попал. Специально?" Я божился, что не нарочно.
Мы оделись и поехали в ресторан. Вернулись ближе к часу ночи. В
проветренной спальне было свежо. Мы расставили по вазам цветы, и как будто
не было и впомине напряженных суток. К моему глубокому удивлению дружок
опять налился упругой силой. Прижавшись ко мне для поцелуя, Алена сквозь
одежду ощутила это. Она стала раздеваться, повернувшись ко мне спиной. Я
тоже разделся, кидая одежду прямо на пол. Шагнул к ней, прижался к ее
спине. Протянул руки, взял в ладони груди и попытался повернуть ее к себе.
Она не поворачивалась. Я опять попытался повернуть. Стоя по-прежнему
ко мне спиной, она прижалась ягодицами к моему дружку и, постанывая, стала
тереться об него. "Она хочет, чтобы я взял ее... Сзади", - осенила меня
потрясающая догадка. От необычайности я и сам задрожал мелкой дрожью, но
стал приноравливаться. Ворвавшись внутрь, дружок ощутил сухой жар и стал
стремительно набухать. Алена застонала. Ощутив снизу выворачивающую силу, я
вскрикнул и сильно сжал ее груди. Толчками прошла теплая волна.
Однаждны, спустя почти год после нашего расставания, я не выдержал,
позвонил ей на работу и договорился о встрече. Был холодный, ветренный
вечер и, как назло, мы долго не могли попасть ни в какое кафе. Мы ходили по
городу уже около часа в поисках пристанища, продрогли и она несколько раз
уже порывалась уйти. Я объяснил, что мне нужно сказать ей что-то важное, но
я не могу сделать этого на улице. Глупейшая ситуация! Она снизошла до
терпения. Наконец мы заскочили в кафе, заказали кофе и коньяк.
Я смотрел на нее и не узнавал. Фигурка стала даже еще лучше, но глаза
- неискренние уже, бегающие глаза. Это не она, не моя Алена. Мы пили
горячий кофе. Я стал расспрашивать ее о ее жизни. С кем она живет сейчас?
"Ни с кем". Были ли у нее мужчины в последнее время? Некрасивая улыбка
обезобразила ее рот: "Да. Был один". Ну, и как? "Я была с ним счастлива".
Ревность стальными когтями сковала мое сердце. "Почему же теперь ты
одна?
Почему не живешь с ним?" "Жизнь - сложная штука", - и она опять
засмеялась таким противным неискренним смехом. Я видел перед собой чужого
человека, но, надеясь переубедить реальность, сделал еще одну попытку:
"Вернись ко мне! Ты мне нужна!" Она холодно посмотрела на меня и сказала:
"Зачем? Я никогда не любила тебя. А жить рядом, не любя, может быть смогла
бы, но пока не хочу". "Не любила, никогда не любила", - повторял я как
оглушенный, и залпом пил свой коньяк. Она удивленно сказала: "Ой, ты так
побледнел!" И заторопилась на выход, видно боясь, что я затею прямо за
столом скандал. Но я был просто оглушен, контужен. Мне не было смысла
затевать скандал, потому что не было возможности вернуть ее к себе, вернуть
наше прошлое.
Я тоже не ангел. Сколько у меня было женщин? Однажды, в подвыпившей
компании, когда мужчины начали хвалиться своими победами над женщинами, я
тоже напряг память и попытался пересчитать. В конце второго десятка стал
повторяться и запутался. А чем старше я становлюсь, олюбом, но почему-то не мог задерживаться рядом с одной женщиной
длительное время. От нескольких дней до нескольких месяцев, а потом я искал
оправдание для разрыва. Я находил каждый раз веские основания. Но чем
старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю во сне знакомые заплаканные женские
лица.
Наверное было бы справедливо, чтобы каждый мужчина имел хоть раз в
жизни возможность испытать, как лишается девственности девушка, чтобы стать
для нее первым и любимым мужчиной. Но раз мужчин и женщин в этом мире
примерно поровну, то значит каждый мужчина, получив один раз такую
возможность, должен воздерживаться в дальнейшем от таких попыток. Потому
что каждая новая успешная попытка - это захват чужого права, захват чужого
неповторимого счастья. И я виновен. Еще три раза, если не вспоминать об
Алене, проходил я этот Рубикон. Что мог бы я сказать в свое оправдание?
Первый раз это случилось, когда мне было 23 года. Я был свеж, бодр,
энергичен. Я шел по весеннему городу в кожаном пальто и с солидным
дипломатом - спешил по делам. И вдруг у витрины магазина увидел
очаровательную прилично одетую блондинку. Лунообразное лицо, маленький
ротик и огромные голубые глаза. Я не мог пройти мимо. Я подошел к ней. В те
годы я был напорист и обаятелен. В коротком непринужденном разговоре я
узнал, что она из Крыма, приехала в отпуск посмотреть наш город,
остановилась в гостинице "Интурист". Я выразил желание стать в этот вечер
ее гидом. Договорились, что я пойду в 19. 00 к ней в номер, и мы отправимся
бродить по городу.
Бродить нам не пришлось. Я действительно пришел вечером к ней в номер.
Но в дипломате у меня лежала бутылка хорошего вина и коробка конфет. В тот
же вечер мне пришлось преодолевать ее постоянное сопротивление. Сначала она
отказывалась остаться в номере, мол, лучше пойти погулять; потом она не
хотела пить вино; позже она возражала, чтобы я остался у нее на ночь. Но я
был настойчив - не обижался на отказы, убеждал ее ласковой речью и мудрыми
аргументами. Читал ей стихи, говорил всякие всякости. И когда на часах
отстучало полночь, испросил разрешения прилечь на соседней койке до утра.
К себе она легла в одежде, не раздеваясь. Я полежал на своей кушетке
минут пятнадцать, обдумывая, с чего бы начать "агрессию". Не придумав
ничего умного, просто подошел к ее кушетке и прилег рядом. Она и вправду
нравилась мне, и я с неподдельной лаской стал целовать ее чуть припухшие
губы. Постепенно, все более возбуждаясь, я раздевал ее и покрывал поцелуями
все новые части ее тела - шею, предплечья, груди. Она уже не сопротивлялась
- лежала в расслабленном изнеможении. Я раздел ее полностью, быстро скинул
одежду с себя и, раздвинув ее ноги, возлег сверху. Мой дружок тыкался в
поисках входа. Я помог ему пальцами и, дернувшись всем телом, засадил
внутрь. Она вскрикнула. "Неужели девушка...
Была?" - обожгла меня мысль. Почему же ничего не сказала раньше? "Что
случилось? Тебе больно?" - спросил я ее испуганно. "Нет... Уже не больно",
- тихо прошептала она, обвила мою шею руками и горячими поцелуями стала
покрывать мое лицо. "Девушка так легко не перенесла бы этого", - успокоил я
себя и продолжал свое дело с достаточным усердием. Потом мы по очереди
бегали в ванную. В комнате света не зажигали. Снова постель и снова ласки
любви - на 3-й или 4-й раз она вошла во вкус и отдавалась уже с
наслаждением. О, годы молодости! Откуда брались силы?
Заснув уже под утро, изрядно помятые, но веселые,. Мы поднялись ближе
к полудню. И вот тут то я увидел смятую простынь. На ней проступало
несколько засохших пятен крови. "Так ты была девушкой?" "Теперь это уже не
важно. Я счастлива", - и она, прильнув ко мне, поцеловала долгим и нежным
поцелуем.
Сколько я был с ней знаком? Она пробыла в моем городе четыре дня, все
ночи стали праздниками нашей любви. Потом она писала мне письма, я отвечал
ей короче, но тоже регулярно. Она не ставила мне вопрос о женитьбе. А я не
мог на это решиться. Своего жилья я не имел (жил вместе с родителями),
зарплаты инженера не хватало даже для меня. Я был совершеннолетним, имел
специальность и работу, но не мог считать себя самостоятельным. Постепенно
наша переписка затихла. Ее последнее письмо было закапано. Она писала, что
плачет и не видит возможности избжать разрыва, ей горько, что я такой
нерешительный, но она никого не винит.
Алена! Может моя мука по тебе это мой крест за женщин, которых я
оставил когда-то.
Второй раз это случилось при посредстве родственников. "Хватит тебе
бегать в холостяках, женись!" - говорили мне знакомые родственники. "Я не
против, найдите невесту", - отвечал я спокойно и искренне верил, что хочу
жениться. Однажны на одном семейном вечере мне указали на 18-летнюю
девушку. После ужина я предложил ей погулять по парку. Во время прогулки
выяснилось, что ей уже нарассказали про меня много хороших вещей и
рекомендовали как будущего мужа. Мы весело обсудили эту тему и к концу
прогулки уже несколько раз поцеловались. Чтобы продолжить положенные жениху
ухаживания, я предложил ей на следующий день прийти ко мне домой.
Она была студенткой и, сбежав с последних занятий, пришла ко мне в
полдень. Родители мои работали до вечера. Я в это время имел сменную работу
и поэтому находился дома.
Итак, она вошла ко мне домой. Рекомендации родственников сделали свое
дело - она уже мысленно считала себя моей невестой и потому почти не
