отношения дальше, но твердо знал, что сегодняшнее утро одно из лучших в его
жизни.
Стараясь не наступать босыми пятками на острые мелкие камешки, он подошел к к
месту вчерашнего пикника и сел на гладкий серый валун.
Кто она? Откуда принес ее к нему на яхту сумасшедший ветер судьбы и не унесет
ли так же внезапно, словно осенний листок в неведомую даль, вновь оставив его
в безмятежно-тоскливом одиночестве?
Том был очень осторожен в отношениях с женщинами, обжегшись болезненно и
страшно один раз. Но с Патрицией ему несомненно хорошо, хотя ее поведение явно
отличается от привычных ему стандартов. Может, поэтому и хорошо?
Он вздохнул и пошел к воде мыть бокалы и тарелки. Зеленоватая вода --
проверенный и понимающий собеседник -- дружелюбно-отечески отразила его
мечтательное выражение лица.
Он привычно и основательно мыл посуду, но сейчас он не торопился еще и потому,
что с наслаждением вспоминал вчерашний день, который давал ему надежды на
столь же замечательное продолжение. "Любовь, как и секс, многогранна и
удивительна, -- говорила ему когда-то его первая женщина, -- но лишь когда
любовь и секс приходят одновременно, лишь тогда рождается удивительный
симбиоз, вообразить который не любив -- невозможно."
Патриция была достойна самой большой любви -- он это понимал и готов был дать
ей все, что мог. Но один вопрос мучил его: а захочет ли она принять от
него большую любовь, нужно ли ей это? Умом женщину не понять.
Он вздохнул и попытался определить направление ветра. Ветра почти не было
-- лишь какое-то подобие дуновения, и то северо-западного направления. А ему
хотелось на юг, к бескрайним просторам Средиземного моря -- заплыть
далеко-далеко, на его остров, и быть только с ней. Наедине. Больше ему сейчас
никто не нужен.
Неуместная мысль: "хватит ли провианта?" на секунду озаботила его. Еды-то
должно хватить, но он запоздало подосадовал сам на себя, что вчера
пожадничал и не купил лишнюю бутылку вина и больше фруктов. Ведь уговаривала
же его старая хозяйка лавки, которая хорошо к нему относятся. Но кто ж мог
предполагать, что он окажется не один? К тому же Том собирался завтра
возвращаться в Пирей...
Он решительно собрал тарелки и направился к яхте. До его острова полдня
добираться на моторном ходу -- а он обязательно хотел сделать ей что-то
приятное. Это представлялось ему наилучшим вариантом.
Стараясь не потревожить Патрицию, он управлялся с парусом, кладя яхту на
требуемый курс. И постоянно глаза его искали спящую, такую сейчас беззащитную
и желанную, фигурку девушки.
Наконец он завел двигатель и встал за штурвал.
Патриция открыла глаза, приподнялась на локте и сразу увидела
сосредоточенного Тома за рулем.
-- Доброе утро, -- улыбнулась Патриция.
От этой ее улыбки ему захотелось петь. В душе словно расцвел изумительный
цветок, подобный легендарному бутону Эфипикуса, распускающемуся один раз в
тысячу лет.
-- Доброе утро, Патриция. -- Он постарался вложить в ответную улыбку все
переполняющие его чувства.
Она привычно хотела сказать какую-нибудь тонкую, издевательскую фразу, но
передумала, удивляясь, почему ей так хорошо с этим красивым, но в общем-то
заурядным мускулистым парнем. Ну и что, что она впервые в жизни почувствовала
безумное удовольствие от близости с мужчиной -- оргазм, так вроде,
по-научному? Мало ли с кем может наступить физиологическая близость...
Ну не испытывала она оргазма с другими мужчинами -- зато испытывали они...
И она поняла, что вряд ли Том заурядный. И тончайше чувство страха прозвенело
в груди -- а вдруг он сейчас что-нибудь скажет и все рухнет? И он окажется
таким же как все остальные самцы?
Тем не менее спросила, провоцируя:
-- А почему ты не разбудил меня, Том? Или тебе не понравилось вчера? Ты
больше не хочешь?
-- Разве можно не хотеть тебя? -- мягко улыбнулся он и поменял курс на
несколько румбов, следуя фарватеру. Слева возвышалась громада Саламина. -- Я
поцеловал тебя нежно-нежно, когда ты спала.
-- Не ври, -- Патриция подтянула под себя стройные загорелые ноги. -- Я бы
обязательно почувствовала.
-- Я хотел, -- виновато признался Том. -- Очень хотел поцеловать, но ты так
сладко спала. Я-то считаю, что поцеловал...
Их взгляды встретились и они оба радостно рассмеялись.
Она, не стесняясь наготы, но и не кичась этим, естественно спрыгнула
на палубу и спустилась в каюту.
-- А ты кофе пьешь по утрам? -- донесся оттуда ее веселый голос. -- Или
живешь, как древний пират, без прихотей?
-- В шкафчике, сразу у двери, справа, -- подсказал он. -- Кофеварка на
верхней полке, розетка над кроватью.
-- Здесь только твои рубашки, -- разочарованно произнесла она,. -- Ах да, ты
сказал справа...
-- Молоко в корзинке, большая бутылка, -- добавил Том.
Через десять минут она вышла на палубу, осторожно держа в руках по чашке с
дымящимся кофе. Подошла к нему, протянула. Том закрепил штурвал и взял
чашку. Он заметил, что она все-таки надела красные трусики, чтобы не
дразнить его напрасно тем, что до поры до времени должно быть скрыто.
Он отхлебнул, приготовленный ею горячий напиток.
-- Ты ж говорила, что ты не умеешь готовить? -- изумленно выдохнул он. -- Я
такого кофе еще никогда не пил.
-- Это тебя так кажется, -- сказала она и они снова счастливо рассмеялись.
Хотелось смеяться просто так, без повода. Исключительно потому, что жизнь
прекрасна, что небо голубое, что яхты плывет к далеким сказочным берегам и
они вдвоем на этой яхте.
-- А что ты делаешь, когда плывешь один? -- спросила Патриция, когда
они допили кофе и он вновь встал у руля, попеременно поглядывая то на своего
матроса, то на ровную гладь залива.
-- Что делаю?.. -- Том задумался. -- Плыву. Любуюсь замечательной природой. Я
вокруг всей Южной Европы плавал... Но Греция мне больше всего нравится. Тут
спокойно, красиво, все пронизано историей, лирикой и романтикой... Плывешь
мимо какого-нибудь острова, и представляешь, как на берегу стоит гордый царь,
всматривающийся вдаль, и ждущий нападения беспощадных, кровожадных врагов.
Или гордая парка совершает на мрачных скалах таинство жертвоприношения.
Оживают мифы, и слышишь голоса сирен...
Том посмотрел на девушку. Патриция слушала внимательно, не отрывая от него
черных проницательных глаз, словно желала понять его и проникнуться его
чувствами. И он признался в том, в чем не признавался даже лучшему другу:
-- Когда я стою за рулем яхты, то мечтаю написать большой роман.
-- О чем? -- спросила она, видя, что он замолчал, уставившись в невообразимую
заоблачную даль.
-- Не знаю еще... Об этой удивительной стране, о людях, ее населяющих. Чтобы
были головоломные приключения, хитросплетенные заговоры и чистая,
всепоглощающая любовь. Об этих строгих берегах, мрачных руинах и шумных
городах. О сияющем, совершенно особенном солнце и жизнеутверждающей природе.
Об отважных героях и любящих их трепетных красавицах...
-- Напиши обо мне, -- сказала Патриция, улыбнувшись.
Он улыбнулся в ответ.
-- Так я тебя совсем не знаю, -- сказал он.
-- Ну и что? -- удивилась она и встала. -- Я сама себя не знаю!
* * *
Остров возвышался одиноко и горделиво посреди бесконечной глади моря, поражая
воображение. Столь же гордый, сколь и бесполезный -- расположенный вблизи
больших земель, он не мог служить прибежищем утомленного мореплавателя, а
ищущего уединения отшельника он не смог бы прокормить. Огромная базальтовая
скала, устремленная ввысь и окруженная золотым поясом девственного песчаного
пляжа. Остров был невелик -- не более километра в диаметре. На самый вершине
скалы одиноко росла смоковница, плоды которой Патриция так любила.
-- Какая прелесть, -- восхищенно воскликнула Патриция, когда яхта подплывала
к острову. -- Как он называется?
-- Никак, -- ответил Том. -- Кроме меня этот остров никому не нужен, и его
даже не удосужились как-то поименовать. Хочешь, я назову его твоим именем?
-- Хочу, -- просто ответила она и произнесла возвышенно: -- Остров Патриции
-- звучит не хуже, чем остров святой Елены!
Том рассмеялся:
-- У тебя поэтическая натура, -- заметил он.
-- Еще бы! -- подтвердила она и продекламировала:
Я негу люблю,
Юность люблю.
Радость люблю
И солнце.
Жребий мой -- быть
В солнечный свет
И в красоту
Влюбленной.
Том поаплодировал ей и стал спускать якорь. Патриция засмеялась и столкнула
его в воду с низкого борта яхты -- мириады мельчайших брызг окатили ее.
Она стянула поспешно трусики, бросила их небрежно на палубу и, радостно
смеясь, прыгнула следом.
Том доплыл до прибрежной отмели, где вода доходила ему до пояса, и встал на
ноги, красуясь на фоне песчаного пляжа, словно выходящий из своих владений
Посейдон.
Она подплыла к нему, любуясь его статной фигурой, он протянул ей навстречу
руки.
Патриция ловко увернулась от его рук, оказалась за его спиной, и весело смеясь
стала стягивать с него брюки. Он пытался схватить ее, но Патриция рывком
потянула брюки вниз, он повалился спиной в воду, смешно взмахнув руками.
Она-таки стащила джинсы и, размахивая ими, будто знаменем, оставляя сзади себя
прозрачную стену брызг, устремилась к берегу. Он встал наконец на ноги и
двинулся за ней.
Патриция выскочила на горячий песок и побежала вдоль берега. Нагая, бегущая,
с прилипшими к голове мокрыми блестящими волосами, она напоминала ему
необузданную дикарку, заставляя учащенно биться сердце и напрягаться мускулы.
Том на секунду замер, восторженно любуясь ею, затем выбрался на берег и побежал
за ней, понимая прекрасно: весь смысл игры заключается в том, чтобы он ее
догнал. И желательно как можно скорее.
Услышав за спиной быстрый топот его ног, она сделала несколько шагов в воду и
повернулась к нему навстречу. Он бросился в ее объятия и они, смеясь упали в
воду. Он подхватил ее руками и одним движением поднял над водой, словно она
ровным счетом ничего не весила. Патриция обхватила его руками за шею, взгляды
их встретились. Губы потянулись навстречу друг и они поцеловались -- так
горячо и страстно, словно были в разлуке целую вечность.
Мокрые волосы ее, сейчас казавшиеся совершенно черными, блестели, в контрасте
с ними черты ее лица казались еще более красивыми. Том наклонил голову и
нежно поцеловал ее запястье. "Такая простая вещь, а никому из мужиков это в
голову не приходило!" -- с восхищением подумала в этот момент Патриция.
Держа ее на руках он вышел на берег и поставил ее на песок. И стал медленно
садиться, ведя рукой по ее телу -- от тонкой шеи, по нежной груди, покрытой
такими возбуждающими мурашками от воды, по животу, размазывая текущие струйки,
на мгновение замер на черных волосиках, в которых блестели жемчужины
капелек, по стройному колену...
Она села рядом с ним, навалилась грудью на его грудь, он повалился на спину,
заложив в блаженстве правую руку под голову, а левой обхватив ее за плечи.
Они поцеловались. Патриция посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
-- Ты знаешь, -- сказала она искренне, -- мне кажется, что я влюбилась.
-- Ты хочешь сказать, что еще не уверена? -- удивился Том, и подумал, что
насчет себя он уверен абсолютно.
-- А с чего мне быть уверенной? -- сказала Патриция и потянулась к нему
губами.
Они снова слились в долгом поцелуе, кроме которого все остальное в мире для
них перестало существовать.
Устав, Патриция положила голову ему на грудь и стала с удовольствием ласкать
его сильное, мускулистое тело. Никогда прежде ей не доставляло удовольствия
любоваться мужским телом и гладить его, но сейчас она испытывала
странно-приятное, возбуждающее чувство.
Патриция дошла рукой до мужской гордости его и ей безумно захотелось
поцеловать, поласкать языком так же, как он вчера ласкал ее возбужденную,
трепещущую ложбинку. Она дотронулась несмело до лежащего в покое
чувствительного органа и ощутила, как он под воздействием прикосновения
наливается могучей силой. Ей еще больше захотелось коснуться губами.
Патриция подивилась своему желанию, но решила, что раз ей захотелось, то
