ошибался.
Почувствовал, что член затвердел вновь, я попытался ретироваться с
последним своим оргазмом. - У-у?.. - простонала Марина. - М-м-м... -
ответил я. - 0-о.. - прошептала девушка, затаив дыхание.
- М-мн-мн?.. - недоуменно откликнулся я, делая ленивые движения.
- М-мн-н-н... - мечтательно и протяжно выразила Марина переполнявшую
ее страсть.
Мы продолжали этот лишь нам понятный, разговор около часа, и я не
припомню другого подобного в моей жизни. Позднее Марина призналась, что и у
нее не было ничего подобного. Не знаю, сколько раз соединялись вновь
(поймите полноту смысла этих слов), но разве число так уж важно? Кажется,
мы преодолели барьер невозможного. Сексуальность захлестнула нас, эрекция
будто питалась энергией, идущей от Марины, а ее вагина, все тело доказывали
свою преданность.
Интересно, Марина вернулась в колледж, чтобы закончить образование? И
если да, то какую профессию избрала? Одну она обрела точно и могла к ней
всегда вернуться.
Стеблова М. - Мачеха
Это была во всех отношениях теплая компания. Мальчишки и девчонки имели
практически все необходимое для спокойной жизни и развлечений: фирменные
джинсы и магнитофоны, "видаки" и супермодные журналы. Они сызмальства
привыкли получать все, что им хотелось, сразу и без предварительных
условий. Родители обеспечивали им будущее - во всех смыслах. Тане дорогу в
жизни никто не прокладывал. Конечно, отец помог ей, но он вечно пропадал на
работе, говорил уклончиво, что "служит на государевой службе". После смерти
матери, которую Таня уже и не помнила, отец не женился. И девочка была
предоставлена сама себе. Зато после окончания школы отец спросил ее:
"Хочешь в кино сниматься? " И все. А через несколько дней сообщил, что она
будет подавать документы во ВГИК.
Экзамены Таня сдала с легкостью. Сама не понимая, почему. Конечно, она
готовилась, но ведь не настолько хорошо, чтобы сдать на все "пятерки".
Когда она называла свою фамилию - Тимохина - экзаменаторы почему-то сразу
добрели, разговаривали с ней учтиво, даже ласково. И терпеливо выслушав ее,
ставили "отл. ".
Во ВГИКе Таня попала в почти сказочный мир. Она очутилась среди ребят
и девиц совершенно ей незнакомых, непонятных, загадочных. Многие из них
носили известные - знаменитые - фамилии. И Таня смотрела на них с затаенным
восторгом.
Как и ее одноклассники в Можайске, вги-ковцы тоже устраивали тусовки,
но совсем не похожие на те, к которым привыкла Таня. В Можайске
десятиклассники обычно собирались у Витьки Кустова, безнадежного троечника,
когда его мать в очередной раз уходила в ночную смену на полиграфкомбинат.
Тушили свет, крутили записи, выпивали, а потом, когда по телу разливалась
приятно-возбуждающая истома, Таня с пугливым восторгом ощущала на своем
теле липкие пальцы соседа и слышала прерывистое частое дыхание. Чьи-то руки
лезли ей под юбку, оттягивали резинку трусиков, лихорадочно, рывками
пробирались поближе к кучерявому лесочку на лобке и скользили дальше, ниже,
в пульсирующую влажную пещеру... Но продолжения не было. То есть горячие
ищущие руки продолжали шарить по ее животу, бедрам, паху, и через какое-то
время она чувствовала, как мальчишка содрогался и замирал, тяжело дыша, а
иногда, постанывая, отшатывался от нее и, вскочив на ноги, растворялся во
тьме прокуренной комнаты.
На одной из вгиковских вечеринок Таня познакомилась с Ириной, дочкой
известного режиссера Савина. Ирине сразу понравилась красивая провинциалка,
и она решила преподнести ее как подарок своей компании. А компания была и
вправду "золотая".
Лена Абросимова, дочь известного певца, Настя Исаева, чья матушка
считалась секс символом советского кинематографа и, как говорили, была
любовницей кого-то из правительства, Игорь Крашенинников, сын главного
комедийного актера страны, Семка Гольдштейн - сын кинооператора Михаила
Золотова, который снял, кажется, все фильмы про Великую Отечественную
войну. Был и Сашка Расулов, сын народного поэта, и Тамара Ракитина, дочка
Сергея Ракитина, "вечного посла Советского Союза", который сменил почти все
европейские столицы.
Вскоре Таня увидела их всех у Ирины дома. Савины-старшие уехали
отдыхать ("На Канары", - гордо сообщала Ирина), и "хата была свободна".
Дверь открыла Ирина. Она была в обтягивающих джинсах и лиловой маечке
с низким вырезом спереди. Таня невольно обратила внимание на большие,
правильной формы, выпуклые груди. Сквозь тонюсенький трикотаж отчетливо
проступали крупные, торчащие соски. Таня засмущалась: она была в старом
коричневом платье в красную полоску и с кружевами. Ирина провела Таню в
большую комнату. Ребята при ее появлении оживились и, здороваясь, тут же
начали заигрывать. Игорь Крашенинников вытащил хозяйку на кухню и
насмешливо спросил:
- Слушай, Ириш, на кой черт ты привела эту можайскую девицу? Она же
нам весь кайф сломает?
- Не сломает, - загадочно ответила Ирина, игриво потрепав Игоря по
щеке. - Смотри, сам ей чего-нибудь не сломай! Глупая, чистая и непорочная.
Ты, наверно, таких девчонок в жизни не встречал. Пользуйся случаем.
У Игоря заблестели глаза.
- Так, может быть, она и в дурачка с нами сыграет?
- И в дурачка сыграет, и перед твоим "полароидом" попозирует - будь
спок! - усмехнулась Ирина. - Главное, чтоб все было натурально, она все
очень серьезно воспринимает. И еще: у меня в доме - никаких сексодромов!
Игорь кивнул.
Таня сидела на диване перед журнальным столиком, уставленным
бутылками, и держала в руке стакан с "мартини". Вино было сладковатое и
очень приятное. У Тани немножко закружилась голова.
- А знаете, - вдруг сказал Игорь, - тут Коська Жигунов вернулся из
поездки.
Привез мне "полароид". Теперь можем запечатлеть мимолетное видение
чистой красоты и тут же им насладиться вновь. Например, красоту женского
тела. Лежишь в койке с бабой - щелк! И она уже навечно запечатлена на
скрижалях сексуальной истории мира! Таня покраснела. Ирина принесла из
родительской спальни каталог "Квелле", и девочки расположились на диване, а
ребята отправились на кухню покурить. И обсудить ситуацию.
- А что если девки не согласятся? - спросил Сема Гольдштейн.
- Согласятся - куда они денутся! - возразил Игорь. - И Ирка сказала,
что все морально готовы. Кроме можайской красавицы.
- Кстати, - оживился Сергей Ракитин, - а вы видели, какие у этой
девахи здоровенные сиськи? Я уже давно к ней присматриваюсь и все думаю -
как это она ухитрилась в своем Можайске такие арбузы отрастить?
- Более того! - важно произнес Игорь.
- Ирка говорит, что эта Таня - целка! И что нам придется ее сегодня
вводить в курс дела.
- Ни фига себе! - ахнул Сема. - Так, может, сразу сядем за подкидного
с раздеванием?
- С раздеванием и с "полароидом"! - добавил Игорь. И ребята вернулись
в гостиную.
Все шло как обычно. Слушали музыку, смотрели какую-то "мягкую"
порнушку по видео, пили. Иногда кто-то вставал потанцевать.
Наконец Ирина спросила:
- А как же наш традиционный "дурачок"?
- Правильно! - обрадовался Игорь. - Неси карты! Да нас тут восемь -
так что тащи две колоды!
На журнальном столике появились две колоды пластмассовых карт с голыми
женщинами в пикантных позах на рубашках. Таня снова покраснела и украдкой
оглядела присутствующих.
Игра началась. Первая четверка игроков разместилась на диване за
столиком, другая - на полу, усевшись на пушистый палас в кружок. Перед
первой сдачей Игорь объявил, что играть будут как обычно. Таня постеснялась
спросить, что это такое, и молча взяла свой карточный веер. Когда Сашка
остался "дураком", он снял ботинок и со вздохом отшвырнул его в сторону.
Игорь после проигрыша снял часы.
Ирина - шлепанец.
За игрой время шло незаметно. Семка Гольдштейн пока выигрывал и сидел
довольный.
Больше всех пострадала Тамара - на ней теперь была надета только
цветастая блузка и... Трусики. Тане пока везло, но на душе было неспокойно.
Заметив ее все возрастающую напряженность, Игорь поднес ей еще один стакан
с "мартини". Таня машинально отхлебнула. Горло и пищевод обожгло точно
огнем. Она отдернула стакан от губ и посмотрела на Игоря. Тот ухмылялся во
весь рот.
- Что, кусается? Сувенир с острова Свободы.
Таня не ответила, едва сдерживая подступившую тошноту. Сдали по новой.
Она начала проигрывать. Перед глазами у Тани все поплыло. Голые женщины на
картах пустились в бесстыдный пляс, переплелись голыми ляжками, терлись
друг о дружку большими грудями, крутыми задами, овальными животами. Теперь
Таня уже с трудом различала масть и достоинство карт. Сняв второй носок,
Таня лихорадочно стала думать, что же делать дальше.
- Танечка! - сквозь шум в ушах прорвался жесткий голос Игоря. - Что же
ты медлишь? Снимай!
Таня устремила на него непонимающий затуманенный взгляд, потом
посмотрела на себя. Она сидела в трусиках и в лифчике. Больше на ней ничего
не было. Она обвела взглядом полуголых партнеров. В нее впились три пары
горящих глаз. Ирина, как ей показалось, глядела насмешливо. Игорь с
нескрываемой похотью, а по черным хитрым глазам Сашки Расулова ничего
понять было нельзя. Таня опустила голову.
Трусики и лифчик. Боже мой... Она разжала пересохшие губы и
прошептала:
- Я не... Могу...
- Э, девочка, так не пойдет! - нахмурился Игорь. - Мы тут все в
одинаковом положении. Игра есть игра. Уговор дороже денег. Так что давай,
давай! Таня глубоко вздохнула и закрыла глаза. Такого с ней еще не было.
Когда в Можайске она приходила на школьные "бардаки", все происходило в
кромешной тьме. И ей не было стыдно. Было немножко неловко - поначалу. Но
потом она привыкла к торопливым нервным рукам одноклассников, которые жадно
забирались ей под юбку, под трусики, лифчик и гладили ее сильные длинные
ляжки, вынимали из плотных чашечек ее большие тяжелые груди и гладили
налившиеся, отвердевшие соски...
А здесь - совсем другое. Ей придется самой раздеться догола при свете
под ненасытными взглядами этих самодовольных юнцов и девиц. Боже мой!
- Сама! Сама! - донеслись до ее слуха слова Игоря. Ее дрожащие пальцы
послушно потянулись за спину к застежке. Щелк! Белые чашки лифчика повисли на высоких белых холмах,
точно не желая падать. У Тани горело лицо. Она чуть свела плечи вперед, и
лифчик упал к ее ногам. Освобожденные полушария радостно вспорхнули вверх и
тяжело осели вниз. Только набухшие коричневые соски, напрягшись, торчали
вперед.
И сразу ей стало легче. Усилием воли она заставила себя поднять
взгляд. Все смотрели на нее. Нет, не в лицо, не в глаза, а - на ее груди.
Таня всегда немного стеснялась их: ей казалось, что они у нее слишком
большие, слишком заметные, "выдающиеся". Так назвал их Петька Гладков после
очередного "бардака", когда ему посчастливилось увести Таню на кухню и там
дать волю своим блудливым ручонкам...
- Ну, продолжим наши игры, - хрипло предложил Игорь.
Тамара оказалась первой, кому пришлось раздеться догола. Она была
жгучей брюнеткой, и треугольник волос в низу живота тоже был черным, чем
подчеркивал ее ослепительно-белую наготу.
- Красивая у нас Тома! - сказал Сашка.
- Красивая! - подхватил Игорь. - Почему бы не запечатлеть эту красоту?
- И, не дожидаясь ответа, принес фотоаппарат. Аппарат зажужжал и выплюнул
черный квадратик.
Дождавшись, когда фотография проявится, Игорь взглянул на свое
произведение и присвистнул.
- Ну, такую фотку можно посылать сразу в "Плейбой".
- Вполне годится, - добавила Ирина, заглянув ему через плечо.
Фотографию голой Тамары пустили по рукам. Когда квадратик попал в руки
к Семке Гольдштейну, он даже засмеялся:
- У тебя такой вид, милая, будто тебя только что трахнули. И не раз, и
