провести общее собрание!
На собрании с докладом об итогах работы Школы в прошедшем полугодии
выступил Серый. В разделе о недостатках нашей работы он рассказал и о
случаях нарушения социалистической законности. Он предупредил, что, если
такие случаи будут продолжаться, придется ставить в известность милицию, а
это, сами понимаете, пахнет плохими последствиями.
После собрания апостолы некоторое время вели себя прилично. Но потом
снова распоясались и с удвоенной силой стали обирать учеников и пациентов.
Кое-кто стал принимать пациентов у себя дома. Студентка
театрального института устроила что-то вроде своей школы красоты. Узнав
об этом, Серый уволил ее. Через месяц, однако, ее Школа красоты прогорела, и
она пришла снова к нам "доучиваться". Но место ее уже было занято -- Серый
устроил на это место свою любовницу, которая деньги брала, но не работала.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
В связи с тем, что возросло число желающих пройти полный курс в Школе и
число людей, жаждущих получить у нас консультацию по самым различным
вопросам, пришлось удвоить число моих приездов в Москву, и моя жизнь за
городом стала обременительной. Тем более моя Хозяйка буквально измучила меня
своей похотливостью. Я все чаще оставался ночевать в городе, главным образом
у моих учениц и пациенток, что точно так же подтачивало мои силы. Я
взбунтовался и потребовал от Серого снять мне комнату в Москве. Он
согласился, но почему-то неохотно. Я не стал выяснять причину этой
неохоты,-- это его дело. Мне было важно одно-- возможность отдохнуть после
тяжелых занятий в Школе и уединиться для размышления. К заняти-ям, между
прочим, надо было готовиться. Я делал это в поезде. Но это было терпимо пару
раз в неделю, а не четыре. К тому же занятия пришлось сместить так, что мои
поездки выпадали на часы, когда поезда были набиты сверх меры.
Наконец Серый нашел мне хорошую комнату на окраине города, в чистой и
тихой квартире. Хозяева -- одинокие старики, чему я обрадо-вался особенно. И
добрые. Они сразу проявили ко мне что-то вроде родительских чувств и стали
за мной ухаживать-- подкармливать, стирать и чинить белье. Я сомневался, что
Серый оплачивал это, и отдавал им часть своих "карманных" денег. Они
настолько вошли в роль родителей, что не ложились ночью спать до тех пор,
пока я не приходил домой, и очень сердились, если я не приходил совсем. Мне
такая жизнь пришлась по душе. И я начал подумывать о том, чтобы покончить со
Школой, найти какую-нибудь работенку и пожить нормаль-ной семейной жизнью
хотя бы несколько лет. Я же впервые попал в семейную обстановку!
СОБЛАЗНЫ И НАМЕРЕНИЯ
С первых же дней работы в школе на меня обрушились соблазны. Первым
делом меня попытались вовлечь в некую религиозную секту. Потом было
несколько поползновений со стороны гомосексуалистов, несколько попыток
старых баб с квартирами и хорошей зарплатой женить на себе, несколько
предложений позировать художникам и даже сниматься в кино. Я действительно
являл собою зрелище живописное. Работал я до изнеможения -- лекции, уроки,
консультации, визиты... Отощал. Глаза стали огромными и горящими. Начали
седеть волосы и борода. Когда я шел по улицам, меня принимали за индийского
йога, приехавшего работать в Советский Союз-- помогать создавать совет-скую
школу йоги. Парень из института, о котором говорил Ассистент и который
аккуратно посещал все мои занятия, предложил устроить меня на постоянную
работу в их секретную лабораторию. Он соблазнял меня отдельной квартирой,
высокой зарплатой и кандидатской степенью через три года.
-- Ты себе цены не знаешь,-- говорил он.-- Ты же такие чудеса мог
бы творить в нашей лаборатории! Ты бы сразу поднялся до самых высших
лиц! До Самого! Наверняка тебя бы сразу включили в Его Личную группу.
Соглашайся добровольно. А то ведь все равно рано или поздно вашу лавочку
прикроют, а тебя передадут нам. Только уже без тех благ, какие ты можешь
иметь сейчас.
Я отсекал все эти соблазны. Я хотел одного-- выложиться до конца, как
можно больше отдать людям из того, чем я обладал. Не может быть, думал я,
чтобы все пропало впустую. Что-то останется в людях от меня, что-то
сохранится и даст ростки. Задача Бога-- посеять свои семена в душах людей.
Посеять как можно больше, ибо лишь немногое может сохраниться и дать жизнь.
Прошло три месяца без особых изменений. Я работал, как одержи-мый. Я
чувствовал необычайный подъем. Чувствовал, что люди слуша-ют меня и хотят
слушать. Во время моих лекций нами всеми владело состояние, которое я бы
назвал священным трепетом за неимением более сильных выражений. Может быть,
слово "экстаз" здесь подойдет. Антипод называл это коллективным психозом.
Тот парень, о котором я упоминал, снова имел со мной разговор.
-- Решайся,-- сказал он,-- остались считанные дни. Этой лавочке скоро
конец. Я сообщил о разговоре Серому. Тот не на шутку встревожился.
-- Кажется, дело идет к развязке,-- сказал он.-- Пора сворачивать-ся.
Объявим новый расширенный набор учеников!
Желающих на сей раз оказалось более тысячи. И все внесли месяч-ную
плату в качестве аванса.
КОНЕЦ ШКОЛЫ
Серый сам приехал ко мне.
-- Обстоятельства сложились так,-- сказал он,-- что нашу лавочку
придется закрыть раньше, чем мы предполагали. Вот тебе паспорт на имя..,
билет на самолет в Н., адрес и деньги. Этих денег тебе хватит месяца на три.
Отдыхай, загорай, отсыпайся. В Школе больше не появляйся -- она уже не
существует, вернее, она уже в ведении КГБ.
Мне было жаль мою Школу -- я к ней привык. Я не изложил еще и половины
своих идей. Но делать было нечего. В Н. я решил не лететь:
что мне там делать? Билет и новый паспорт выбросил. Решил, что мой
старый лучше, хотя временная прописка кончилась, а возобновить, без Серого я
не смогу. Мои старики ни за что не хотели меня отпускать, решив усыновить
меня и добиться постоянной прописки.
ЧТО БЫЛО
Ночью ко мне пришел сам Христос, и мы с ним поговорили с полной
откровенностью.
-- Скажи честно,-- спросил я его в конце беседы,-- был ты на самом деле
или нет?
-- Был,-- ответил он.
-- Ты на самом деле сын Божий?
-- Не говори глупостей! Никакого Бога нет. Мои родители-- обыч-ные
люди.
-- Кто был ты?
-- Целитель, проповедник или учитель. Таких, как я, было много.
-- Но ты был крупнее всех?
-- Вряд ли. Сравнивать невозможно.
-- Но почему же?..
-- Потому что меня казнили.
-- За что?
-- Слишком много развелось учителей вроде меня. Это обеспокоило
римские власти. Они решили покончить с нами. Для назиданияпрочим
выбрали меня и казнили.
-- Почему тебя?
-- Мою кандидатуру им предложили еврейские священники. Они не любили
меня за то, что я становился популярен как целитель.
-- Ты не воскресал?
-- Нет, конечно. Тот, "воскресший", был самозванец.
-- А учение?
-- Кое-что из того, что сохранилось, проповедовал я сам. Кое-что мне
приписали от других. Но главное содержание моего учения не сохрани-лось.
-- Что именно не сохранилось?'
-- Все то, чему учил ты.
-- Как?! Неужели и тогда?!
-- Эти истины вечны. Пройдет время, и их снова откроет кто-нибудь. В
нашем деле авторство сохранить невозможно. Да оно и не играет роли.
-- Что будет со мной?
-- Ничего.
-- Как так?! Я же!..
-- Именно поэтому.
ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ
.Блаженствовал я всего три месяца. Смешно, мои старики добивались для
меня постоянной прописки и затеяли дело об усыновлении, я ходил с ними по
всяким учреждениям, в том числе в милицию, где затребовали справки из моего
города и получили их, а в это время был объявлен всесоюзный розыск меня как
важного государственного пре-ступника. Я узнал об этом потом. Если бы я
сбрил бороду и укоротил кудри, меня бы так и не нашли. И зажил бы я
счастливой жизнью единственного и любимого сына в тихой семье. Но от судьбы
не уйдешь. Меня случайно встретил на улице один из бывших учеников и вызвал
милицию. И тут аналогия с Христом. Очевидно, тут тоже есть некое общее
правило.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Первым делом мне остригли голову и сбрили усы и бороду. Из-под моей
волосатости показался тощий мальчишка с растерянными глаза-ми -- жалкое
зрелище для Бога. Увидев меня в таком виде, следова-тель схватился за
голову.
-- Боже мой,-- вырвалось у него,-- с кем мы воюем?! А что делать? Я бы
тебя, парень, отпустил домой. Но я не Бог. Слишком много развелось всяческих
"святых", "целителей", "учителей", "пророков". Есть директива свыше
покончить с ними и провести показательный процесс. Твое дело сочли наиболее
подходящим. Дело миллионное. Пахнет высшей мерой. В назидание прочим. Понял,
в какую грязную историю ты вляпался?
ВЫБОР
Мне предложили на выбор: либо я признаюсь, что я мошенник, раскаюсь и
призову прочих жуликов такого рода последовать моему примеру, и тогда мне
дадут небольшой срок, либо я упорствую, и тогда... Как быть? Я сравнил свое
положение с таковым Христа.
Я тоже невиновен, как и Христос. Но он не был ничьим сообщником и
орудием, а я был орудием и сообщником преступников. Он был беспредельно
одержим ролью Бога, а у меня дважды возникало желание отказаться от своей
претензии быть Богом. Если бы меня не схватили, то не исключено, что я
сделал бы это. Мне надоело быть Богом. Исход суда не зависел от поведения
Христа, он не вынуждался к сотрудничеству с судьями, у него не было выбора.
Потому он был пассивен. Он не раскаялся в содеянном. Меня же принуждают к
со-трудничеству с судьями. И если я помогу им разоблачить меня самого и мне
подобных, мне сохранят жизнь. Мне искренне захотелось помочь судьям.
-- Где же твоя религия сопротивления и бунтарства? -- послышал-ся мне
ехидный голос Антипода.-- Ты скатился ниже самого Христа в его
рабско-холуйской установке на непротивление злу. На Христа насильно взвалили
крест, на котором его распяли. А ты?.. Я презираю тебя. Тебя выручает только
одно: из того материала, какой собрало следствие, при всех комбинациях и
ухищрениях следует то, что ты единственный, кого не за что судить. К тому же
и у тебя фактически нет выбора. Судьба твоя все равно предрешена, признаешь
ты себя преступ-ником или будешь настаивать на своей невиновности. Тебя все
равно осудят на казнь в назидание другим. Это уже решено на самом "верху".
И я избрал путь Христа: безразличия к суду. Я решил молчать. В начале
лаптизма, как христианства, должна быть невинная и беззвуч-ная жертва.
АДЕКВАТНОСТЬ ЭПОХЕ
Я в доказательство показывал вам раны. И все же вами я остался не
опознан.
Я понял это слишком поздно,
Что я вернулся слишком рано.
Или скорее понял рано,
Что возвращаться уже поздно.
СУД
Суд устроили показательный, в зале какого-то клуба, с представите-лями
трудящихся, с прессой. Но задуманный спектакль не получился. Первый элемент
неожиданности в ход процесса внес я сам -- . я отказал-ся от защитника,
заявив, что буду защищать себя сам согласно своему принципу: никакой защиты!
Невиновный не нуждается в защите. Самая мощная защита невиновного-- полная
беззащитность. Мой отказ от государственного защитника и его мотивировка
вызвали оживление в зале и замешательство суда.
Второе оживление в зале наступило в связи с выступлениями экспер-тов. А
их было довольно много-- врачи, ученые, философы и даже поп! Последний
выступал как эксперт по проблемам религии. Он был препо-давателем в Духовной
семинарии в Загорске. Другой эксперт по тем же проблемам был профессором в
