толку от них не было. Они ведь не имели ни малейшего представления о тех
кошмарах и галлюцинациях, что мучили Эндрю в последнее время. А если бы он
им про все это рассказал, ребята попросту решили бы, что он сошел с ума.
Собака стояла на дороге, ведущей к аллее, и пристально вглядывалась в
даль. Черный, с массивными клыками и желтыми пронзительными глазами зверь
застыл в ожидании. Он был без ошейника. Не мигая, стояло это изваяние,
твердо уперевшее в землю лапы. Другие собаки предпочли держаться подальше
от этого монстра, да и у детей не возникло желания приласкать жуткого пса.
Собака наконец дождалась того, кого выслеживала. Она запрокинула
морду, потрусила вверх по склону, не оставляя следов, и вскоре скрылась в
кустах.
Дойл медленно брел по парку, оглядываясь по сторонам и наблюдая за
происходящим. Он улыбнулся, заметив, как снующие по веткам бука серые
воробышки выпрашивали у прохожих еду. Группа японцев, беспрерывно
щелкавших фотоаппаратом, окружила одну из скульптур. Двое мужчин невдалеке
спиливали засохшее дерево.
Дойл вдруг резко остановился и обернулся. Это произошло так внезапно,
что шедший сзади подросток неожиданно налетел на него.
- Мистер, лучше смотрите себе под ноги! Эндрю не обратил на мальчишку
никакого внимания. Он только вздохнул,
покачал головой и возобновил прогулку. Затем на мгновение прищурил глаза,
а когда вновь открыл их, то сразу же заметил, что охранник, шедший
впереди, исчез. Ему вдруг показалось, что опустел весь парк. Эндрю
вздрогнул, ощутив внезапно налетевший ветер, стремительные порывы которого
раскачивали деревья, скрипевшие и стонавшие. Он посмотрел направо, потом
перевел взгляд на вершину холма, надеясь, что вот-вот кого-нибудь заметит.
Но ничего не произошло.
Дойл ускорил шаг, пытаясь подавить волнение и желание пуститься
наутек, но в это мгновение услышал сзади хрип и знакомое гнусное урчание.
Еще немного, и он почувствовал мерзкое зловоние...
- Боже, помоги мне, - прошептал Дойл. Ветер усилился, и Эндрю
обхватил себя за плечи, с трудом продвигаясь вперед. Боль овладела всем
его телом.
- Боже, пожалуйста, - вновь еле слышно пробормотал Эндрю и бросился
бежать. Ноги его отяжелели, будто увязая в грязи. Словно в ответ на
молитву Эндрю, всего в пятнадцати ярдах от него показался на повороте
раскрашенный фургончик, и толстый продавец улыбнулся ему. Дойл замедлил
бег и уже шагом направился к фургончику, на ходу приглаживая волосы и
пытаясь выдавить хоть какое-то подобие улыбки. Сейчас он купит себе
гамбургер. Он не брал в рот ни одного со студенческих времен, однако вкус
их помнил. Конечно, это дрянная еда, но он съест их с горчицей, кетчупом и
луком. Черт с ним, с этим луковым запахом изо рта, да и со всеми
посольскими посетителями вместе!
Попросив гамбургер, Эндрю обрадовался, что голос его не дрожит. -
Минуточку, сэр. - Продавец за прилавком склонился, намереваясь достать
булочку. Дойл посмотрел вокруг и заглянул в кусты, размышляя при этом, как
отреагирует его язва на лук и кетчуп.
Когда он снова повернулся, фургончик исчез. Вместо него Дойл увидел
череп, таращившийся на него пустыми глазницами, и почувствовал смрадное
дыхание.
- О Господи! - Посол споткнулся и бросился бежать. Он стремительно
несся назад по той же дороге, что привела его сюда, не обращая внимания на
удивленного продавца. Хозяин фургончика еще с минуту вглядывался в
удаляющуюся спину странного покупателя, затем выругался на огромного пса,
столкнул с прилавка его лапы и бросил булочку назад в ящик. Некоторое
время он наблюдал, как пес беззвучно поднимается вверх по склону, затем
пожал плечами и отвернулся.
А Эндрю Дойл уже никого не видел. Все, что происходило теперь с ним,
было рождено его воспаленным воображением: его окружали хищники с острыми
клыками; эти твари питались падалью, вгрызаясь в останки когда-то живых
существ.
Гиены.
Стервятники.
Шакалы.
Очутившись возле своего автомобиля, Дойл чуть не задохнулся, но
остановиться не смог. Не обращая ни малейшего внимания на приветствие
шофера, он помчался в сторону Парк-Лейн. Здесь было оживленное движение.
Три потока машин двигались к северу по направлению Марбл - Арч:
автомобили, грузовик, такси и туристические автобусы будто выбрали эту
дорогу для гоночного трека, то и дело пытаясь обогнать друг друга.
Дойл шагнул в этот сумасшедший поток, не слыша ни заскрежтавших
тормозов, ни злых окриков. Живой и невредимый, он добежал до барьера,
перешагнул через него и слепо побрел в противоположную сторону, снова и
снова протискиваясь между бамперами, пока наконец не добрался до тротуара.
По тротуару Дойл устремился к Дорчестеру, затем задними улочками к площади
Гросвенор.
Он взбежал по ступеням, ворвался в дверь посольства, не слыша
приветственного оклика охранника, промчался мимо стола секретарши. Та,
улыбнувшись, встала со своего места и открыла было рот, чтобы передать
последние сообщения, но Дойл распахнул дверь в свой кабинет, захлопнул ее
за собой и бросился к столу, с трудом переводя дыхание.
Вид массивного стола из черного дерева, герб Соединенных Штатов,
висящий на стене, а также два свернутых флага, казалось привели его в
чувство. Вот оно - его рабочее место.
Постепенно спокойное дыхание вернулось к нему. Тогда Эндрю направился
в ванную. Там он досчитал до пятидесяти, провел руками по волосам и прижал
большие пальцы к вискам. Тихонько напевая, он пустил холодную струю,
набрал полные пригоршни воды и плеснул себе в лицо, затем потянулся за
полотенцем и взглянул в зеркало.
Из зеркала на него уставилась тварь из ночного кошмара.
Эндрю отшатнулся, его широко открытые глаза пристально смотрели в
зеркало. Через несколько секунд Эндрю отвернулся от черепа чудовища, в
пустых глазницах которого пульсировали вены.
Он вдруг осознал, что ему больше никуда не спрятаться от этого
кошмара.
Он медленно направился в кабинет. С минуту постоял возле письменного
стола, уставившись в стену. Потом протянул руку к кнопке на столе и нажал
на нее.
Тут же раздался ответ: - Пресс-офис. - Это посол. - Дойл говорил
ровным безжизненным голосом. - Я хочу провести в своем кабинете
конференцию в три часа.
- Но, господин посол, вы же назначили конференцию на завтра, на
десять утра.
Дойл взглянул на большой герб и снова пригладил волосы. - Господин
посол? - В три часа в моем кабинете, - повторил Дойл и отключил селектор.
Сев за стол, посол уставился в пространство, затем потянулся к одному
из ящиков и вытащил ружье. Прищурился, рассматривая его, приподнял,
оценивая на вес, заглянул в магазин. Губы посла беззвучно двигались в
молитве. Он положил оружие на стол, вытащил из пишущей машинки катушки и
принялся раскручивать ленту. Продолжая ее разматывать, он встал и
направился к двери. Дойл аккуратно замотал ею ручки больших
распахивающихся дверей, уверенной походкой вернулся к письменному столу,
посмотрел на ружье и сел. Потом взглянул на часы.
Очень скоро все кончится. Кошмаров больше не будет.
Кейт Рейнолдс расплатилась с таксистом и поспешила к ступеням
парадного входа в посольство. Она испытывала облегчение от того, что
выбралась наконец из такси. Водитель оказался редкостным болтуном:
моментально узнав ее по телевизионным передачам, он с развязной
фамильярностью телезрителя всю дорогу называл ее не иначе, как Кейти. Еще
минут пять, и он сподобился бы зазвать ее на обед.
На входе Кейт предъявила свое удостоверение, и ее проводили наверх, в
приемную посла. Там журналистка расписалась в книге: "Кейт Рейнолдс,
Би-би-си", - и ее пропустили.
Кейт узнала среди посетителей множество журналистов, в том числе и
дипломатический корпус из национальной прессы, репортера из Ай-Ти-Эн, а
также своих коллег, стоящих у окна.
В приемной царила атмосфера томительного ожидания, все до одного
терзались вопросом, что же происходит. Еще не было случая, чтобы к послу
вызывали так срочно и внезапно. Никаих видимых и очевидных причин для
этого не было.
Журналистка, как и другие ее коллеги, ерзала от профессионального
любопытства. Как только секретарша объявила, что посол готов их принять,
она потихоньку стала продвигаться к дверям.
Кейт держалась позади секретарши, когда та потянула за ручку двери.
Дверь почему-то не поддавалась. Кейт взялась за дверную ручку, и обе
женщины потянули сильнее. Дверь распахнулась, и Кейт мельком заметила
привязанную изнутри ленту от пишущей машинки; лента протянулась через
ковер к столу. Посол коленями зажимал направленное вверх дуло ружья.
Лента натянулась, и у Кейт чуть было не остановилось дыхание от
оглушительного грохота. Она успела разглядеть, как тело вздрогнуло, будто
его дернули за веревку, голова откинулась назад, половина лица
разлетелась, а стена позади обагрилась кровью.
У Кейт подкосились ноги, но она продолжала смотреть на Дойла. Тело
посла начало заваливаться вперед, левая нога дергалась в конвульсиях, один
глаз уставился на посетителей, другой был выбит - лицо Дойла невозможно
было узнать. Осколки черепа оставили жуткие следы на стене, кровь залила
висящий там же герб.
Тело все еще шевелилось. Кейт, как пригвожденная, застыла на месте.
Вокруг раздавались стоны и крики ужаса. За секунду до того, как ее
сознание затуманилось, Кейт успела подумать, что это был исключительно
садистский способ свести счеты с жизнью.
Глава четвертая
Смерть Эндрю Дойла породила массу сплетен. Весь штат посольства был
скрупулезно допрошен. Одна из газет предлагала свою версию проишедшей
трагедии: сотрудник какой-то мнимой террористической организации тайно
проник в кабинет Дойла, напичкал посла наркотиками и привязал ленту к
ружью. Однако другие версии были еще похлеще. "А почему бы и нет, -
оправдывались авторы самых невероятных предположений, - если несколько лет
тому назад прямо в центре Лондона средь бела дня отравленным зонтиком был
заколот болгарский гражданин?"
Для многих ключа к разгадке и вовсе не находилось. Дипломатическая
карьера Дойла приближалась к концу, его ожидала прекрасная пенсия. Брак
был вполне удачным. Жена не могла дать мало-мальски толковых объяснений. К
тому же она предпочла умолчать о его криках по ночам, ибо каким-то образом
ощущала свою вину, свою молчаливую причастность к неразделенной трагедии
мужа. Но для нее, как и для всех остальных, гибель посла оставалась
тайной.
В тот самый момент, когда тело Дойла поднимали на борт самолета - ибо
похороны должны были состояться непременно в Вашингтоне, - Дэмьен Торн
находился в Белом Доме. Он стоял возле письменного стола в Овальном
кабинете и дожидался президента, который разговаривал по телефону. Дэмьен
был в прекрасной форме и превосходно себя чувствовал.
Торн кончиками пальцев коснулся стола, осознавая, что находится
практически в самом сердце политической власти. Именно здесь в свое время
Кеннеди "сцепился" с Хрущевым по вопросу о Кубе; здесь кончалась неудачная
карьера Никсона и Киссинджера, в этих стенах Картер горевал о заложниках в
Тегеране. Но с проблемами, которые возникли перед нынешним владельцем
кабинета, не приходилось сталкиваться ни одному из его предшественников.
- Назовите мне любую страну, - заявил однажды президент, - и вы тут
же столкнетесь с какой-нибудь проблемой. Пусть даже с революцией или
чем-то в этом роде. Любая заварушка может оказаться следствием более
