Поэтому он заехал в Кремль, где, как он точно знал, Сталина еще не
было, а Поскребышев находился на своем обычном месте, которое покидал
едва ли больше чем на два-три часа в сутки.
- Приветствую вас, Александр Николаевич, - сказал Лихарев, обычным
образом улыбаясь, радушно и, как многим казалось, глуповато.
Поскребышев, низкорослый, но весьма широкоплечий, сутуловатый и
большеголовый, отяжелей челюстью и крючковатым носом человек,
бессменный, с двадцать шестого года начальник личного секретариата
Вождя, взглянул на румяного, с мороза, Валентина близко посаженными
круглыми глазами.
Лихарева всегда забавлял его облик: от слегка косолапых ног и до
щеточки серовато-рыжих усов Поскребышев напоминал питекантропа, а выше -
филина. И голос у него был басовито-хриплый, если бы еще научился
Александр Николаевич ухать соответствующим образом - сходство с
загадочной ночной птицей получилось бы полное.
Но отношения у них сложились самые теплые, если это вообще подходит
для двух наиболее приближенных к "государю" царедворцев.
Валентин всячески демонстрировал Поскребышеву свое уважение и даже
почтение к его опыту, работоспособности, умению верховым чутьем
улавливать малейшие изменения в настроениях Хозяина. А тот, в свою
очередь, как бы даже слегка покровительствовал Лихареву, который
формально находился у него в подчинении, хотя, разумеется, никаких
приказаний и распоряжений, исходящих от себя лично, отдавать ему не мог.
Так и жили.
- Что у тебя? - отрывисто спросил Поскребышев, продолжая
перелистывать бумаги в одной из разложенных перед ним папок "К докладу".
- Просьбишка имеется. Нужно сейчас позвонить в Моссовет, лучше
всего - самому Николке. Пусть сегодня же найдет хорошую двухкомнатную
квартирку в пределах бульварного кольца. Он мужик понятливый и трусливый
к тому же, исполнит в лучшем виде. Я бы и сам мог, но у тебя лучше
выйдет. Магарыч за мной, как водится.
- А что за спешка - непременно сегодня? Как-то странно даже.
Квартира - такое дело, сразу, бывает, и не найдешь. Да и жилец твой
будущий недельку потерпеть не может? Оно бы даже и лучше - потянуть
немного, чтоб прочувствовал.
- Если бы можно - стал бы я настаивать? Тут вся штука, чтобы вот
именно в восемнадцать ноль-ноль я мог крайне нужному "пациенту"
жилплощадь предоставить.
В разговоре между собой они широко использовали клички, часто и
неприличные, присвоенные людям, портреты которых радостный народ таскал
на демонстрациях и за косвенно даже непочтительное высказывание в чей
адрес можно было загреметь но полной программе.
Как, например, пошел в тюрьму по статье "терроризм" сельский
кузнец, который в ответ на вопрос: "Слыхал, Андреич, Кирова убили?" -
ответил простодушно: "Ну и хер с ним", совершенно не сообразив, что речь
идет о партийном вожде, а не о мужике из соседнего села.
- Я даже не буду настаивать, - продолжил Лихарев, - чтобы и ордер
сегодня же выписали, но лучше, если б сразу. Большая, понимаешь ты,
дипломатия вокруг этого дела завязывается. Так что давай звони. Поставь
задачу, а я уже сам к ним подъеду, уточню, что предложат, и все нужные
данные на новосела сообщу. Лады?
- Да что ж с тобой сделаешь, - изображая плохо маскируемое
напускной сердитостью добродушие, Поскребышев снял трубку одной из
десятка кремлевских "вертушек", теснившихся вокруг него на приставных
столиках.
Остальное действительно было делом техники. Поскребышев с первого
раза попал на председатели Моссовета Булганина, которого они между собой
пренебрежительно звали Николкой, впрочем, как и секретаря МГКВКП(б)
Хрущева - Никиткой, толстого и по-бабьи рыхлого Маленкова - Маланьей и
так далее.
Нет, обратился к Булганину Поскребышеве полным пиететом и уважением
к должности: "Николай Александрович" и на "вы". И просьбу свою излагал
именно в виде просьбы, а не скрытого приказа.
Булганин, в свою очередь, выразил должное удивление и
большевистское негодование: "Да откуда я же мне квартиру взять, сто
тысяч семей в подвалах и бараках теснятся, по плану только к сорок
первому году удовлетворим самых нуждающихся".
Оба понимали, что играют в привычные, никому по сути, ненужные
игры, но ритуал есть ритуал.
Поскребышев мог ответить по-разному, но чем-то его слова Булганина
задели, и он выбрал самый острый вариант: "Вам подсказать, Николай
Александрович, сколько квартир освободилось за последние две недели по
известным причинам? Неужели ваши сотрудники настолько самостоятельны,
что уже и не считают нужным вас информировать?"
После этого Булганин вспомнил старую истину: "Маленький человек из
солидной организации помочь способен не всегда, но навредить может
крупно", а уж Поскребышев-то к маленьким людям никак не относился. Ему
стоило только намекнуть в подходящий момент Хозяину, и...
В результате после обеда Лихарев сидел в кабинете ответработника,
непосредственно ведающего вопросами учета и распределения
освобождающейся после изъятия "врагов народа" жилплощади, и просматривал
соответствующий гроссбух.
Буданцев показался ему симпатичным человеком и перспективным
объектом для вербовки, поэтому жилье он подыскивал добросовестно. Почти
как себе.
- Вот у вас тут - Малый Козихинский переулок, 45 квадратов.
Поясните подробнее. Что за дом, какое состояние, этаж, ну, сами
понимаете.
Точно так же Лихарев изучил характеристики еще трех квартир,
предложенных его вниманию, и остановился на наиболее подходящей, на его
взгляд.
Рождественский бульвар. Место хорошее, почти от всего близко,
третий этаж, а главное - жившую там семью арестовали всю сразу и по
самой тяжелой статье. Так что никаких проблем с наследниками. Сотрудники
НКВД успели вывезти только приглянувшиеся вещи полегче, а мебель пока
осталась.
- Подойдет. Выписывайте ордер. Вот на это имя. - Он положил перед
чиновником листочек с данными на Буданцева.
Казалось бы, ему совершенно незачем было заниматься такими
мелочами, достаточно было ограничиться принципиальным решением, после
чего заставить сыщика самого бегать по конторам, и тот бы с
удовольствием это делал, пребывая в эйфории от совершенно недоступного
большинству москвичей счастья.
Но, во-первых, Лихареву нравились такие дела, он все еще не совсем
привык к своему всемогуществу в нынешней жизни и продолжал набирать
полезный для службы опыт, а, во-вторых, проблем со временем у него не
было.
Несмотря на любую степень занятости, он всегда мог выкроить
десять-пятнадцать минут, удалиться к себе в Столешников и там проспать
сутки подряд, если нуждался в отдыхе, или сделать любую срочную работу,
а потом выйти на улицу чуть ли не в ту же самую секунду, что вошел в
квартиру.
- Вы на месте, товарищ? - услышал Лихарев голос Буданцева по
телефону в своем кремлевском кабинете, где ему время от времени
приходилось бывать, чтобы внешне соответствовать занимаемой должности.
И понял, что сейчас сыщик начнет докладывать, как и было условлено,
о первых результатах осмотра места происшествия и о возникших по этому
поводу соображениях. Словно бы забыв, что любые московские телефоны
великолепно прослушиваются. Пришлось его перебить импровизацией, которая
должна походить на нормальный разговор милицейского опера с таким же,
как он, розыскником или даже осведомителем из уголовного мира:
- Простите, товарищ старший. У меня здесь посторонние люди. Если
можно, отсчитайте минус пятнадцать и прибавьте полчаса. Тогда я
освобожусь и смогу сообщить мнение источника по делу актрисы. На
"малинах" ходят разговоры. Нет, давайте лучше встретимся по пути к
известному вам месту. Конкретно -я буду ждать вас напротив ближайшего от
вас вокзала. Строго напротив. Уведите машину и рядом - меня. Хорошо?
Расчет Лихарева был на то, что слушающий телефон наркомовской
квартиры сотрудник сначала потратит время на то, чтобы понять смысл
разговора, потом постарается определить номер собеседника Буданцева (что
технически невозможно, кремлевские телефоны от этого надежно защищены),
еще чуть позже начнет докладывать по команде, сам не понимая, о ком и о
чем идет речь, и в итоге Шадрин (если окажется на месте и прослушка
установлена именно им) сумеет только через полчаса, а то и более узнать,
что его агент собирается встретиться с кем-то напротив Курского вокзала.
Неприятно и это, но не смертельно. В лучшем же случае, эта
информация может вообще никуда не дойти, что вероятнее.
Конечно, дурацкое положение, когда в столицы родного государства
ближайший помощник диктатора этой страны должен опасаться даже
простейшего телефонного звонка.
Впрочем, отчего бы и нет? Они сами такую державу и построили, и не
следует сетовать, если правила игры иногда метают тебе самому. Просто
нужно иметь в запасе очередной способ нейтрализовать это неудобство.
Буданцев подошел четко, минута в минуту. Успело стемнеть, с неба
снова сыпался крупными хлопьями снег. Подлетая к земле, эти хлопья
закручивались гуляющим по привокзальной площади ветром в тугие и злобные
смерчи, которые потом уносились вверх и вниз по улице.
Его новый знакомый стоял рядом с машиной, прятал лицо за поднятым
вестником реглана.
- Прошу, Иван Афанасьевич. - Лихарев предупредительно открыл дверцу
низкого зеленого "Гудзон-купе-кабриолета" с черным кожаным верхом,
обошел длинный капот, сел на водительское место. Резко тронул с места,
невзирая на густой рыхлый снег. Вывел машину на осевую линию. - Теперь
рассказывайте, Шадрин вас не тревожил?
- Удивительно, но пока - нет.
- Ничего удивительного. Работы у него и без вашего дела много, а
вдобавок он человек с выдержкой. Если спросит, кому звонили с объекта, -
что ответите?
- А может спросить? - напрягся Буданцев.
- Необязательно, но может.
- Тогда буду раскручивать вашу легенду - связь с осведомителем по
театральному делу. Официально меня от него не освободили.
- Ну, значит, этот момент решили. Главное - если придется -
держаться свободно и непринужденно. Теперь - что по нашему вопросу?
Буданцев хотел было ответить, что уж учить его, как с кем в какой
ситуации держаться, отнюдь бы не стоило, но промолчал. Лучше дать
человеку ощутить себя умнее и значительнее, чем собеседник.
- По нашему вопросу - произвел тщательнейший осмотр квартиры.
Буквально по миллиметру все облазил.
- И?..
- Склоняюсь к мнению, которое сложилось еще вчера. Либо товарищ
нарком не человек, а какая-то африканская обезьяна, способная, не
оставляя следов, открутить голову десятку вооруженных охотников, где-то
я подобное читал в молодости, либо все случившееся- тщательная, хорошо
спланированная операция. Если позволите пофантазировать.
- Ради Бога, для этого я с вами и встретился. Надеюсь, вы уже
поняли, что я человек, с которым следует говорить откровенно, не
задумываясь о том, соответствует ли это идеологии и примитивно
понимаемому здравому смыслу.
Буданцев, удобно устроившись в непривычно глубоком и мягком кресле
автомобиля, неторопливо раскуривал предложенную Лихаревым папиросу.
То, о чем говорил "военинженер", он понял с самого начала. И еще
утром удивился, что остались, оказывается, еще люди, с которыми на самом
деле можно говорить легко и свободно, не заботясь, доступны ли твои
слова и мысли их пониманию.
Именно исходя из этого он задал как бы не относящийся к делу
