- Вот даже как? Интересно. И что же заставило вас так думать?
Шульгин совсем засмущался. Он покусывал губу, вздыхал, не зная, как
подойти к столь щекотливому предмету.
- Да вы не стесняйтесь, - подбодрила его Сильвия. - Говорите прямо.
Или, если вам будет проще - расскажите сначала о себе. Как вы
познакомились, что вас объединяло, о чем беседовали и о всех своих...
подозрениях тоже. Тогда нам легче будет разобраться и во всем остальном.
Шульгин посмотрел на нее с сомнением. Впервые - прямо в глаза. И на
мгновение позволил своему взгляду стать достаточно жестким. Мол, не такой
уж я простак, дорогая, и еще неизвестно, стоит ли тебе говорить всю
правду. Гарантии-то где, что тебе самой можно полностью доверять?
У них с Антоном была разработана достаточно подробная легенда,
базирующаяся на подлинных фактах жизни и деятельности означенного мистера
Грина, в меру достоверная и в то же время не настолько конкретная, чтобы
дать возможность поймать себя на противоречиях и деталях. Правда, здесь
Шульгину пришлось полностью положиться на Антона, сам он, разумеется, не
располагал не только информацией о делах сэра Говарда и ему подобных, но и
о реальной жизни западного человека вообще. За исключением того, что можно
увидеть в кино или прочесть в переводных романах. Впрочем, навыки и формы
поведения своего прототипа Шульгин получил вместе со знанием языка, а на
умение Антона моделировать личности можно было рассчитывать, имея в виду
хотя бы создание фантома Натальи Андреевны.
Итак, согласившись с предложением Сильвии, Шульгин достаточно сжато
обрисовал картину своих деловых и личных отношений с Грином, начиная от
случайного знакомства в Сиднее и до его печального конца. Эти полтора года
включали в себя встречи за карточным столом и на поле для гольфа, обеды и
ужины в клубе, а также ряд совместных деловых мероприятий, принесших
Шульгину, то есть Ричарду Мэллони, не только чувство удовлетворения от
приобщения к новой привлекательной жизни, но и ощутимый финансовый успех.
Но как раз эту сторону их взаимоотношений Шульгин постарался изложить
наименее внятно, и только после настоятельных, с нажимом расспросов
Сильвии ему пришлось признать, что занимались они делами, чересчур глубоко
вторгавшимися в сферу не только налогового и гражданского, но подчас и
уголовного права. Еще более резко поставив вопрос, Сильвия узнала,
наконец, что, по мнению мистера Мэллони, занимался сэр Говард в основном
шантажом, противозаконным лоббизмом, контрабандой оружия и наркотиками...
Когда слово было произнесено, Сильвия не только не ужаснулась, а даже
повеселела.
- Что ж, как бы там ни было, сэр Говард в полной мере искупил свою
вину, если она действительно была, а мертвый человек неподсуден никому,
кроме господа... А вот лично вы в чем увидели для себя опасность, раз так
поспешно покинули страну и, "рискуя оказаться в ловушке", появились здесь?
- Я же сказал, что почувствовал вокруг себя не слишком приятную
атмосферу, стал замечать каких-то подозрительных людей, изменение
отношения со стороны лиц, ранее вполне лояльных, с которыми имел деловые
контакты. Это трудно объяснить тому, кто сам не попадал в похожую
ситуацию, но знающий поймет и без слов.
- Так, допустим. Вам показалось, что лица, устранившие Говарда,
обратили внимание на вас. Зачем, как вы считаете?
- Но это же очевидно. Многим известно, что я был его... ну, не
доверенным лицом в полном смысле, а достаточно близким сотрудником. Если
произошло нечто, повлекшее ликвидацию патрона, то по отношению к себе я
мог ждать двух исходов - или некие силы сочтут меня также достойным
устранения, или...
- Что - "или"? - подалась вперед Сильвия, фиксируя взгляд на
переносице Шульгина.
- Или я попал в поле зрения полиции, которой стало известно о роде
нашей деятельности...
Сильвия с видимым облегчением откинулась в кресле. Очевидно, она
ожидала услышать нечто иное, гораздо более неприятное для себя.
- Даже если так... При чем тут я и для чего вы здесь?
- Раз у нас пошел столь откровенный разговор, не буду скрывать, меня
привела к вам забота о собственной безопасности... и дальнейшей жизни,
скажем так. Замечу, сэр Говард вполне определенно дал мне понять, что с
вашей стороны я могу рассчитывать на помощь. Думаю, я сделал для вас, - он
подчеркнул последнее слово, - достаточно, чтобы ждать достойной
компенсации за прошлое, помощи в настоящем и надеяться на спокойное
будущее.
Сильвия рассмеялась, на взгляд Шульгина - слишком резко для
элегантной женщины. Он вообще с какого-то момента их разговора начал
подмечать в ней черточки, портящие первоначальное впечатление.
Если Ирина (он невольно постоянно их сравнивал, как представительниц
одной расы и профессии) в любой обстановке выглядела неизменно
женственной, ровно благожелательной, покоряла своим тонким шармом, то
Сильвия чем дальше, тем больше напоминала ему пресловутую премьершу
Тэтчер. И вдобавок его нервировала направленность разговора. Он никак не
мог перехватить инициативу и подойти к моменту, когда следовало
использовать первую из домашних заготовок дебюта. Продолжая шахматные
аналогии, он оказался в положении гроссмейстера, противник которого
достаточно дурацкими ходами уклоняется от общепринятых у специалистов
розыгрышей и создает на доске утомительно-бессмысленную ситуацию.
Поскольку никак не удается понять: то ли партнер дилетант и от
растерянности двигает фигуры просто так, то ли имеет чересчур хитрый и
далеко идущий замысел.
- Неужели вы вообразили меня этакой "крестной матерью" международного
преступного синдиката, которая, вдобавок, обязана заботиться о будущем
каждого... - она едва не произнесла ожидаемое Шульгиным слово, но
вздохнув, закончила нейтрально: - ...каждого, кому вздумается этого
потребовать...
Вот тут она все же подставилась. И Шульгин с простодушной, почти
естественной улыбкой произнес, предварительно плеснув себе еще виски и
закурив новую сигарету:
- Ну зачем же вы так? Я ничего подобного не говорил. А вот Говард,
очевидно, предусмотрев в случае нашей встречи подобную недоверчивость,
попросил меня сказать вам вот что... - И он медленно, как говорят
заученное, но непонятное, произнес фразу на аггрианском, которая, по
словам Антона, могла была прозвучать паролем.
И ожидаемого эффекта достиг. С минуту Сильвия смотрела на него молча,
только еще туже сплела пальцы на колене. А левое веко у нее чуть заметно
задергалось.
Когда Шульгин спросил у Антона, что эта фраза значит, тот ответил:
- А зачем тебе знать? Твой Ричард же не знает. Вдруг ты сказал
"Немедленно убей этого человека"? Или нечто похожее. Ты должен испытывать
неуверенность, может, даже страх, и надежду в то же время. Сыграть будет
трудно, а так само собой получится.
И хотя страха Шульгин не испытывал, поскольку не допускал, что Антон
решил от него избавиться столь сложным способом, все остальные чувства
присутствовали.
Взяв себя в руки, Сильвия сказала с облегчением:
- Да, пожалуй, это меняет дело. Вы знаете язык, на котором сейчас
говорили?
- Понятия не имею. Отдаленно напоминает маорийский. По звучанию.
- Хорошо. Сэр Говард... уже, можно сказать, оттуда, - Сильвия на
мгновение подняла глаза вверх, - передал, что вам действительно можно
доверять и вы можете быть полезны. Из уважения к его памяти я вам помогу.
Что вы хотите?
- Вы наверное удивитесь, но - покоя. Я бы хотел иметь возможность
скрыться туда, где меня никто не найдет, и при этом вести вполне
обеспеченную жизнь.
- И не иметь дело со мной и мне подобными? - с милой улыбкой
осведомилась Сильвия.
- Как раз с вами я был бы рад иметь дело... но только с вами.
Сознавая, насколько это маловероятно, я готов ограничиться реально
достижимым. Например, сумму в пять миллионов вы сочли бы разумной?
- Миллионов долларов? - без удивления, просто уточняя, спросила она.
- Я патриот своей исторической родины и предпочел бы фунты.
- Еще один вопрос - почему такая конкретная сумма?
- Нет ничего проще. Я примерно определил срок своей жизни в семьдесят
пять лет, суммировал свой заработок и пенсию за оставшиеся мне годы и ввел
коэффициент, учитывающий моральный ущерб, темпы возможной инфляции и то,
что мне остался должен сэр Говард. Сумма вышла даже чуть больше, но я не
скряга. Пять миллионов достаточно...
Сильвия снова рассмеялась. И смеялась довольно долго. Перестав,
поднялась с кресла, тем же заученным жестом вновь одернула платье, подошла
к окну. Стала так, что свет закатного солнца, проходя сквозь петли вязки,
отчетливо обрисовал фигуру и оживил у Шульгина слегка угасший во время
трудной беседы интерес к ее телу.
- Вы знаете, наверное, это можно устроить. Только мне надо кое с кем
посоветоваться. Честно говоря, жаль так рано отпускать на покой человека,
сумевшего заслужить доверие и расположение Говарда. Если бы вы
согласились... Сумма компенсации может значительно возрасти.
- Боюсь показаться неучтивым, но повторю. Если не очень расстрою вас
своей настойчивостью и не вызову слишком большого неудовольствия - а
неудовольствие со стороны такой женщины, как вы, было бы для меня
убийственным (при этом каламбуре губы у Сильвии чуть дрогнули) - я все же
предпочел бы ограничиться уже названной суммой... - Шульгин помолчал ровно
столько, сколько счел нужным, и добавил совсем другим тоном: - Я
действительно смертельно устал.
Сильвия вздохнула сочувственно. И спросила тоже очень мягко, как бы
между прочим:
- Да, а вы ведь так и не сказали мне, какова ваша основная профессия?
И Шульгин ответил ей в тон:
- Я был офицером контрразведки.
Вопреки ожиданию, его признание не вызвало никакой видимой реакции.
Женщина слегка кивнула головой, принимая информацию к сведению, и
предложила, если Ричард не против, поужинать сегодня в обществе ее друзей
в одном вполне респектабельном заведении. Шульгин принял предложение с
видом человека, которому некуда деваться. Но взятая им на себя роль
требовала кое-чего еще. В конце концов, его коллега Джеймс Бонд, будучи
вполне джентльменом, позволял себе в отношении дам весьма большие
вольности. К тому же он вспомнил решительный поступок некоего
Разумовского, сделавший его графом и фаворитом императрицы, и положил
ладонь на талию аггрианки. Сильвия чуть вздрогнула, как ему показалось, но
позы не изменила и даже не повернула головы.
Расстояние от талии до края платья оказалось слишком коротким. Ощутив
шершавую фактуру обтягивающего бедро материала (он не знал название этой
ранее не попадавшейся ему синтетики, а может, и натуральной ткани типа
тонкого парашютного шелка), Шульгин решил особенно не мешкать, развивая
успех, прикоснулся губами к тонко пахнущей цветочными духами шее и
продвинул руку вверх по плавному изгибу. Успел убедиться, что надеты на
Сильвии все же не колготки, а длинные чулки на липучке. Воображение уже
рисовало дальнейшее, но - увы...
Аггрианка небрежным движением руки, словно отстраняя задевшую за
платье ветку, убрала ладонь Шульгина с достигнутого им плацдарма и,
повернув голову, с прищуром посмотрела из-под изогнутых ресниц.
- Боюсь, что вы торопитесь... Впрочем, я вас не осуждаю. Пожалуй,
женщина, одетая подобным образом, должна ожидать соответствующей реакции.
Она отодвинулась на шаг, не спеша поправила платье, еще раз смерила
