горькой желчи. Но зато сразу полегчало.
Включив подсветку зеркала, я всматривался в свое отражение. Все в
порядке, разве что бледен в прозелень. И лицо в испарине. А так ничего.
Пациент будет жить. До следующего раза...
Тоже мне террористы, спящего человека убить не могут!
Нет, надо бежать, и немедленно...
Положительный эффект от третьего покушения был налицо. Он наконец
упразднил в моей интеллигентской натуре всякую склонность и потребность в
рефлексиях. Я начал думать и действовать, как робот-разведчик после
приземления на чужой планете.
Прежде всего подключился к диагносту. Он сообщил, что я вполне
здоров, и порекомендовал принять успокоительное. Тут я с ним не согласился
и проглотил сразу три таблетки сильного стимулятора.
Чувствуя быстрый прилив бодрости и энергии, оделся, как для выезда на
рыбалку в приличном обществе. Попутно взглянул на результаты визита голой
дамы. Она стреляла в меня из плазменного разрядника. Впрочем, маломощного.
Будь у нее настоящий, боевой, я бы сейчас интересовал только
судмедэкспертов. А так заряд ударил в стену чуть выше моей головы, и все
обошлось контузией.
Как именно сия дама попала в квартиру, я выяснять не стал. Не суть
важно. Гораздо существеннее грамотно уйти самому.
Возможно, моя гостья сообщила своим, что со мной кончено. И мой труп
они оставят в покое. Но не исключено, что некто, пославший ее, как раз
сейчас поднимается сюда, чтобы убедиться лично.
Я вышел в холл и заблокировал автоматику. Ломать дверь придется
долго. (В том числе и мне, если доведется вернуться).
А путь для отступления у меня имелся. Весьма рискованный,
неиспытанный, но для такого случая как раз подходящий.
Когда только поселился здесь, я, помнится, смотрел из кухонного окна
во двор и подумал, что вот - убедительная деталь для детективного романа,
если мне вдруг захочется его написать.
Перекинув через плечо ремень походной сумки, я отключил сервопривод
оконной рамы, придерживая ее рукой, вылез на карниз, помедлил секунду и
аккуратно отпустил. Пластина толстого полихромного стекла в стальной
окантовке с мягким щелчком стала на место. Теперь обратной дороги нет.
В слабом лунном свете в пяти метрах от окна виднелась древняя
пожарная лестница. Бог знает почему ее не срезали при очередном ремонте.
Замысел состоял в том, чтобы сделать как можно более длинный шаг
вправо, прижимаясь спиной к стене, а потом прыгать - вбок и вниз, в
расчете поймать руками тонкие ржавые прутья-ступени. Или - не поймать.
Высоты я не боюсь, но все же был рад, что сейчас ночь и мне не видно
дна того колодца, куда, возможно, придется падать в случае неудачи.
Однако обошлось. Хотя удар в ладони был сильный, да еще и коленом я
зацепился так, что чуть не закричал от боли.
Спустившись вниз, я соскочил на камни двора и прислушался. Тишина.
Задними дворами я вышел на бульвар, долго осматривался, стоя в тени
деревьев, не заметил ничего подозрительного, перебежал на другую сторону и
перебросил тело через невысокую ограду, окружающую парк "Славянской
беседы".
3
В нижнем холле центрального корпуса, куда я вышел через галерею,
ведущую к теремам-люкс, было пусто и тихо. За стойкой клевал носом дюжий
молодец в древнерусском красном кафтане.
Раньше бывать здесь мне не приходилось, но вряд ли нравы персонала
зависят от географических координат заведения и сильно отличаются от
таковых в отелях Азии и обеих Америк.
Подойдя к бело-золотой колонке банкомата, я сунул в прорезь кредитную
карточку и набрал на клавиатуре сумму. Когда отправляешься в дальний путь,
следует иметь кое-какую наличность.
Мелодичный звон гонга, сопровождающий выдачу денег, заставил сидельца
вскинуть голову.
Под его внимательным взглядом я сунул пачку купюр в нагрудный карман.
Подошел к стойке и, симулируя североамериканский акцент, с трудом подбирая
русские слова и прослаивая их английскими глаголами, сообщил, что мы с
друзьями собрались на фишинг, "он Селигер-лейк", бат я, к сожалению,
несколько проспал, и вот теперь прошу оказать мне небольшой хелп. При этом
как бы между прочим положил на стойку красно-зеленую бумажку с портретом
Дмитрия Донского и слегка постукал по ней пальцами. Другой рукой я
придерживал ремень сумки, из которой торчал приклад подводного ружья.
Суть моей просьбы заключалась в том, что мне нужен был ренткар,
срочно, минут через пятнадцать...
Портье посмотрел на меня слишком, как мне показалось, внимательно. Не
исключено, что просто оценивал, соответствует ли вознаграждение хлопотам.
- О'кей, - ответил наконец былинный богатырь с добротным ярославским
выговором, и бумажка исчезла у меня из-под пальцев, будто ее и не было
никогда. После чего снял трубку телефона.
- Мне нужен автомобиль-"джип", - уточнил я. - Фо фикс мэн. Энд вумен,
- подумал и добавил: - Плачу наличными...
Я едва успел выпить кофе, чтобы не стоять столбом посреди холла.
Огромные шестиметровые окна по всему периметру, за которыми притаилась
тьма, меня нервировали, а стойка буфета пряталась в углу за колоннами.
Шустрого вида паренек появился в дверях. Портье указал на меня
пальцем.
Машину парень пригнал отличную. Полноприводный газотурбинный "Тур",
оснащенный так, что прямо от ворот отеля можно включаться в ралли Якутск -
Дакар.
Но и плата тоже впечатляющая...
Я расписался в бланке заказа и внес сумму за неделю, прибавив
солидные чаевые.
- Может быть, мне придется сдать машину в вашем агентстве в Твери...
- предупредил я.
- Хоть во Владивостоке... Счастливой рыбалки...
Когда машина выезжала из переулка, свет мазнул по дому напротив, и не
знаю, так ли оно было, или это игра травмированного воображения, но мне
показалось, что рядом с парадным подъездом мелькнули две тени. Если да, то
ушел я очень вовремя.
...За час, что оставался до рассвета, я в хорошем темпе проскочил
город и больше полусотни километров по Ярославскому шоссе.
В известном только мне месте, убедившись, что в поле зрения нет ни
одной машины, я свернул налево, в лес.
Эта моя поездка могла бы стать очень приятной. О чем-то подобном я с
тоской мечтал там, где не только о пышной золотой осени, прохладном лесном
воздухе и просвистах ранних птиц, но и простой прогулке без тяжелого
скафандра нечего было и думать.
А сейчас вот было вроде бы все, только за минусом умиротворения и
радости.
Допуская возможность погони, хотя и непонятно, откуда бы она взялась,
я начал путать следы. Сначала километров двадцать действительно ехал в
сторону Твери, а потом по заброшенным грунтовкам и просекам стал
уклоняться все более вправо, к северо-востоку.
Причем окончательного решения у меня не было, я колебался между
несколькими вариантами и не мог (или не хотел?) даже мысленно назвать
цель. "Уж не думаешь ли ты, что они и мысли читают?" - прямо спросил я у
себя, и так же прямо ответил: "А хрен их знает!"
Проще всего, и наверное правильнее, было направиться туда, где помощь
и безопасность могли быть гарантированы - на базу дальней космической
разведки. У меня там были хорошие знакомые, к проблеме они отнеслись бы с
доверием (а так ли?), и средства у них имелись соответствующие. Но что-то
мешало выбрать этот вариант. Неужели обычная гордость? Или именно
"кажущаяся" надежность?
Второй путь традиционный - прибегнуть к защите Закона. Сделать
официальное заявление и "дать делу ход". Но его я отмел сразу.
И выбрал вариант третий, нетривиальный, оставляющий мне самое главное
- свободу маневра и возможность самому добраться до истоков тайны,
наверняка слишком глубокой и увлекательной, чтобы отдавать ее в чужие
руки.
Как всегда, с принятием решения мне сразу стало легче. Оставалось
лишь следовать логике развития событий, соблюдая одно важное условие -
по-прежнему не позволить себя убить.
Езда на приличной скорости по узкой лесной дороге сама по себе
хорошее средство успокоить нервы. Неожиданные повороты, торчащие из земли
узлы корней, низко нависающие ветки и острые сучья требуют мгновенной
реакции и не оставляют времени на посторонние мысли, кроме самых
элементарных. Например - почему пришедшая по мою душу девица была так
неожиданно одета? Трудно представить, что она разгуливала по самому центру
Москвы в столь экзотическом виде. На берегу моря, в турпоходе, на даче -
ради бога, но на вечернем бульваре? Моветон... Шорты на голое тело, в
руках лучемет... если даже она подъехала на машине к самым дверям, вопрос
остается. Ну чисто практически - зачем? В конце концов физически неудобно.
Но факт налицо. Нужно как-то встроить его в систему моих гипотез.
Самое простое предположить, что она сумасшедшая. Неинтересно и
бесперспективно, поскольку логика душевнобольного при неизвестном диагнозе
непостижима в принципе.
Можно допустить, что она - сектантка. Вроде средневековых
"ассасинов". Или даже пуще того - амазонок-мстительниц. Не знаю, правда,
за что. К женщинам я всегда относился предупредительно...
А вот такой ход уже ближе! Узнать бы, не происходило ли вокруг моего
дома чего-то вроде съемок фильма с участием полураздетых баб, или шоу
аналогичное в ближних заведениях... Тут есть рацио...
Одним словом, работать есть с чем. Зарядить в компьютер, придумать
программу, проиграть все подходящие прецеденты за предыдущий век...
Дело сдвинулось. Я крутил руль своего "Тура", строил версии,
надиктовывал идеи на кристаллофон, слушал последние новости и даже
понемногу начал любоваться природой.
Душевное равновесие, достигнутое на базе определившегося социального
статуса: "журналист, ведущий частное расследование", - вернуло мне
утраченный было вкус к краскам и звукам окружающего мира.
Под вечер я оказался почти у цели.
В дебрях вологодских лесов, неподалеку от старинного городка
Кириллова, была у меня дача. Даже не то чтобы в полном смысле этого слова
дача, а крепкая рубленая изба, слегка переоборудованная, стоящая вроде и в
черте престижного дачного поселка, но и на отшибе, отделенная от крайних
домов оврагом. Так что кадровые дачники меня своим не считали. Меня это
устраивало, избавляя от необходимости участвовать в общественной жизни
здешнего социума.
Наезжал я сюда нерегулярно, с интервалами от месяца до года, когда
появлялось вдруг желание поработать вдали от городского шума или просто
отдохнуть...
В Москве мало кто знал о наличии у меня сего "приюта отдохновения",
здесь для аборигенов я тоже как бы не существовал, поэтому в нынешней
ситуации убежище казалось мне надежным...
...Я едва успел затормозить. Прямо мне под колеса вылетел рослый
вороной жеребец. Осажденный чересчур нервным рывком поводьев, он поднялся
на дыбы, крутнулся на задних ногах и стал поперек дороги, шумно
всхрапывая.
- Опасно ездишь, Марк Аврелий, - приветствовал я всадника, выходя на
дорогу и разминая затекшие ноги и спину.
Он тоже спрыгнул с коня, звякнул шпорами. Пятнадцати-, если не
ошибаюсь, летнего отрока, соседского сына, действительно звали Марк, а
дополнительные римские имена я придавал ему без всякой системы, по
настроению. Прошлый раз, кажется, он был Марк Юний Брут. Я старался не
повторяться, но на Аврелии мои запасы исчерпывались. Надо будет полистать
первоисточники. Светония там. Аммиана Марцеллина...
- Здравствуйте, дядя Игорь, вернулись наконец! - парнишка был
