личностей... Но это вряд ли.
- Как же, - не понял Новиков, - я создал целый мир и не могу ввести в
него еще несколько человек?
- Вся разница в том, что остальной мир по отношению к тебе
объективен. Он существует сам по себе, и тебе не слишком важно, насколько
убедителен "по большому счету" каждый из его элементов. Твои же близкие
друзья слишком конкретны, и даже малейшее отклонение от прототипа будет
нестерпимо фальшивым. На сцену театра можно смотреть издалека и испытывать
эстетическое наслаждение, но жить на ней нельзя. И так далее... Ты хочешь
еще что-нибудь спросить?
- Раз я не могу включить в этот мир своих друзей, то что мне делать в
нем одному? Надо возвращаться. Имеешь возможность помочь чем-нибудь
реально? Или...
- Право выбора за тобой. Давай попробуем порассуждать вместе...
Глава 35
Телефон на столе Агранова затрещал. Непроизвольно вздрогнув, он взял
причудливо изогнутую трубку с роговым раструбом микрофона.
- Яков Саулович? - раздался знакомый голос, причем настолько четкий,
будто собеседник находился в двух шагах, а не по ту сторону крученого
провода. - Жив-здоров? Тогда садись в свой мотор и езжай к Калужской
заставе. Охрану можешь не брать, я о тебе позабочусь. Да-да, прямо сейчас
и выезжай, чего время терять. Ну, будь здоров, и без фокусов у меня...
Испытывая тревожное, но в то же время и приятно щекочущее нервы
чувство (не зря в документах царской охранки он не раз читал откровения
провокаторов о том, что, работая и на полицию и на подполье, они
испытывали необъяснимое наслаждение, отказаться от которого не могли даже
под страхом смерти), Агранов, развалившись в каретке своего "рено", цепким
взглядом фиксировал картинки неспешно проплывающих мимо улиц и пытался
угадать, для чего вызвал его новый хозяин.
В начале Калужского шоссе он увидел стоящий у обочины знакомый
угловатый автомобиль с поднятым зеленым тентом. Велев шоферу оставаться на
месте и быть настороже, спрыгнул на грязный булыжник и пошел через площадь
наискось, по пути придавая лицу доброжелательное и беспечное выражение.
- Садись, Яков Саулович, покатаемся немного. - Сидевший за рулем
Новиков поприветствовал Агранова поднесенными к козырьку двумя пальцами и
без помощи заводной рукоятки включил мотор. - Твоя машина может тут
постоять, через полчасика вернемся.
Некоторое время ехали молча, Агранов с интересом осматривал
внутреннее устройство незнакомого автомобиля, Новиков небрежно покручивал
руль, выбирая путь между выбоинами и лужами.
- Так что интересного слышно? - спросил Андрей и, пока Агранов
соображал, что и как ответить, шутливым тоном добавил: - Только не ври,
все равно сразу увижу...
Агранов стал рассказывать, что к Трилиссеру вернулся посланный в
Лондон связной, передавший инструкцию от неизвестного лично ему, но весьма
значительного лица, контролирующего внешнюю политику стран Антанты.
Рекомендовано было, причем в настоятельной форме, принять все доступные
меры для засылки в ближнее окружение Врангеля надежных людей. Задача -
любым путем, вплоть до физического устранения всей верхушки военного
командования и гражданского правительства, сорвать предстоящее
наступление, выяснить источники военной и прочей помощи, подготовить
условия для окончательного разгрома белого движения. В средствах
предложено не стесняться (имея в виду оба значения этой фразы).
Международная поддержка тоже обещана, однако...
- Круто берутся, - присвистнул Новиков. - Но сами вмешаться открыто
побаиваются. Или нет у них пока такой возможности, не все схвачено. Да и
год сейчас отнюдь не семнадцатый. Ну и как, имеются у Трилиссера "надежные
люди"?
- Чтобы попытаться убить Врангеля, найдутся. Для остального - вряд
ли. Вы правильно сказали, что время другое. - Еще что?
Агранов сообщил о ходе подготовки к съезду партии и значительных
трениях между Лениным и его ближайшим окружением. - Когда открытие съезда?
- Через три дня. - Отлично. Тогда успеем...
- Что успеем? -позволил себе осведомиться Агранов. Новиков обратил
внимание на форму его вопроса и удовлетворенно хмыкнул.
- Провернуть операцию под названием "Никомед". Это был такой грек,
представитель кинической школы философов. Слушай инструкции, товарищ
Агранов...
...Днем раньше Новиков вышел на связь с "Валгаллой" и попросил
Левашова немедленно организовать канал прямого перехода.
Шагнул из московской квартиры в прокуренную, загроможденную
аппаратурой непонятного назначения и похожую на лабораторию алхимика со
средневековых гравюр каюту. Олег, сидевший у стола, на котором мерцали
экранами сразу три работающих компьютера, встретил его неожиданно радушно.
Похоже, после той ночи он действительно изменил свое отношение к Новикову
и его поступкам.
Андрей бросил на спинку стула френч - здесь было куда теплее, чем в
осенней Москве - недовольно осмотрелся.
- Как-то у тебя здесь... неуютно. Пойдем в бар, что ли. Пивка
холодного попьем. Соскучился я по цивилизации.
За кружкой светлого бочкового Новиков обрисовал Олегу изменения в
обстановке и свои дальнейшие планы. Левашов слушал спокойно и почти не
задавал вопросов. Даже на рассказ о встрече с Антоном отреагировал без
удивления. Ему, на голом месте придумавшему практическую методику
пространственно-временных совмещении, идея галактической Суперсети и игры
в Реальности не показалась заслуживающей сильных эмоций.
- Теперь ты понял, что наши разногласия насчет "идеалов Октября" и
пределов морального релятивизма значения больше не имеют?
- Пожалуй. Если Антон не врет, то это и вправду ерунда. И что ты
думаешь делать?
- Хотел бы я и сам знать. Второй год мы крутимся, как черт на
сковородке, и дела с каждым днем... - Новиков сокрушенно махнул рукой. -
До последнего я думал, что мы все-таки люди, пусть и попавшие в
необыкновенные обстоятельства, а теперь...
-А что, собственно, произошло? - с ненаигранным спокойствием спросил
Левашов. - Каким образом означенная информация повлияла на твое
мировосприятие? Тебя задевает, что ты произошел не в результате акта
божественного творения, не от первичной коацерватной капли и не в итоге
борьбы производительных сил с производственными отношениями, а как
побочный результат антиэнтропийных процессов в компьютерных сетях? Ну и
что? Данный факт влияет на вкус вот этого пильзенского пива, на
развевающий занавески утренний бриз или на прелесть общения с Ириной,
которая тебя заждалась?
- Оно, конечно, так, - согласился Новиков и на самом деле вообразил,
как, закончив беседу с Олегом, войдет в каюту любимой женщины. -Только
постоянно думать, что какой-то галактический монстр, наскучив игрой, через
секунду может просто стереть программу... А то даже и не сам он, а просто
антивирусная ловушка сработает... Левашов пожал плечами.
- Да и наплевать. От мгновенного инсульта люди тоже помирают, но это
же не повод впадать в мировую скорбь. Кто тебе сказал, что субъективные
идеалисты не правы? С тем же успехом можешь воображать, будто с твоей
смертью исчезает весь материальный мир. - Он сделал два больших глотка,
захрустел ржаным, посыпанным солью сухариком. - Деловые предложения есть?
- Имеется кое-что. Играть так играть. Охота мне проверить, может, и
вправду мы с теми ребятами на равных можем... - Тут я полностью "за". От
меня что требуется?
...После Левашова Андрей собирался вызвать из Харькова Берестина, но
не выдержал и пошел искать Ирину. Она, на его счастье, оказалась "дома",
то есть на пароходе. А могла ведь, пользуясь положением "соломенной вдовы"
и соответствующей оперативной подготовкой, тоже отправиться на поиски
приключений. Сидела в шезлонге на шлюпочной палубе и читала какую-то
книгу. Увидев Андрея, она улыбнулась приветливо, встала навстречу,
подставила щеку - все так, будто расстались сегодня утром. Только чересчур
резко отброшенная книга намекнула на ее истинные чувства.
Порыв ветра взметнул колоколом подол ее белого, с синим матросским
воротником платья. Инстинктивно-испуганным жестом она прижала его к ногам.
- Пойдем куда-нибудь... - сказал Новиков, беря ее за руку. За первым
же поворотом пустынного коридора он обнял ее, чересчур порывисто прижал к
себе, стал целовать, не сразу поймав губами ее с готовностью
приоткрывшиеся губы.
- Что ты, что ты, подожди... Сюда давай... - Она вывернулась из
объятий, потянула за собой к двери ближайшей каюты. На этой палубе их было
много - пустых стандартных двухсекционных полулюксов, словно бы постоянно
готовых к приему неожиданных пассажиров.
Сама повернула медную головку замка и замерла, прижавшись спиной к
двери. После нескольких проведенных в разлуке лет, ее бессмысленно
странного замужества и неожиданно вдруг случившегося "нового знакомства"
на них часто накатывались внезапные порывы почти неконтролируемой страсти.
Обостряемые еще и тем, что на людях они держались друг с другом
"по-ремарковски"; подчеркнуто сдержанно, чуть ли не безразлично.
Он снова стал ее целовать, скользя ладонями по гладкому муслину,
коснулся тугого полушария груди, и его прострелило электрическим разрядом,
словно в юности, когда вот так же, будто невзначай, дотрагивался до
манящих бугорков под тонким свитером подружки.
Не расстегнув до конца пуговиц, потянул вверх длинное и узкое платье.
Ей пришлось помогать ему движениями тела и рук. Под платьем на ней были
только простенькие трикотажные плавки. Действительно - не ждала, потому
что обычно, зная его вкусы, Ирина надевала какое-нибудь экстравагантное,
разжигающее воображение белье из самых элитарных каталогов.
Несмотря на задернутые бежевые шторки, в каюте было слишком светло.
Ирина в подобные моменты света не выносила, и Андрей, разжав объятия,
закрыл иллюминатор броневой крышкой.
Она ждала его, откинув покрывало и присев на край широкой деревянной
кровати, и думала, что он снова начнет с долгих, нежных и изобретательных
ласк, однако сейчас Новиков с непривычной резкостью сжал твердыми пальцами
ее плечи, опрокинул на подушки, прижался лицом к груди, то ли целуя, то ли
кусая, одной рукой обнимал за шею, а другой старался сдернуть вниз плавки.
Ирина не понимала, что с ним происходит. Испуганная его порывом, она
машинально сжала колени.
Так бывало в юности, когда девушка, вроде бы уже согласная на все, в
последний момент пугается предстоящего и начинает отчаянно отбиваться.
Андрея внезапное сопротивление Ирины только еще больше распалило. И,
заставив ее подчиниться, он овладел ею грубо, торопливо, но со страстью,
которой она еще не знала. Причем неожиданно и она сама повела себя так,
как раньше не умела. Привыкшая к довольно сдержанному поведению в постели,
сейчас она вонзала ногти в его плечи, упиралась ногами в кровать, выгибая
спину, и тот экстаз, который обычно Ирина испытывала лишь две-три
последние восхитительные секунды, теперь длился бесконечно, волнообразно,
достигая немыслимой, казалось бы, остроты, стирая последние проблески
сознания, и вдруг сотрясал тело новым тысячевольтным разрядом. Очнувшись,
она услышала чей-то низкий, прерывистый крик, но будто издалека, через
ватную стену, и закончилось для нее все подобием эпилептического припадка.
Изнеможение, слабость во всем теле, удивительная легкость в голове и тот
же стыд, который испытывает человек, застигнутый приступом в людном месте.
Похожее, но в гораздо меньшей степени, она пережила только однажды, семь
