быть вам верной помощницей...
- Да в чем же, Анна Ефремовна? - стараясь оставаться в образе,
воскликнул Шульгин.
- В чем угодно. Мне неважно. В попытке убить Ленина, захватить
императорский престол или ограбить патриаршью ризницу. Просто я давно
надеялась встретиться с необыкновенным человеком, вроде вас. Когда Сергей
привел вас в дом, я вначале подумала, что он продался большевикам, и вы
как раз из них, а потом поняла - вы совсем другие... С вами мне по пути!
Шульгин увидел, что за три года девушка действительно поняла многое,
оказавшись в эпицентре практического воплощения в жизнь "вековой мечты
человечества". Отчего приобрела некоторую экзальтированность и склонность
к экстремизму. Нельзя сказать, чтобы это его не устраивало, он сам третий
день соображал, какой бы подход к ней найти. Если она сама предлагает
вариант - так Ради Бога.
_ Хорошо, милая Аннушка. Вы готовы вступить в наш рыцарский орден? Со
всеми соответствующими обетами ритуалами, обязательным самоотречением и
непредсказуемыми результатами? Невзирая на опасности как реально-бытовые,
для физического существования так и трансцендентные, в рассуждении вашей
православной души?
Гготова? - с внезапным блеском в глазах и резко вскинутый головой
переспросила Анна. -Готова ли я? Да я только об этом и мечтала!
"Ну вот, - грустно подумал Шульгин, - очередная Софья Перовская.
Неважно зачем, неважно за что, абы живот на подходящий алтарь возложить.
Разве что, по фрейду данную политическую акцентуацию в несколько Другую
сублимировать? Не с бомбой же ее на теракт посылать..."
Глава 34
Я Андрей Дмитриевич, - излагал свои построения Новикову профессор
Удолин, - изучил все доступные теории черной и белой магии, десяток лет
постигал практику дзен-буддизма и еще многое, рассказ о чем завеют нас в
глубокие и не имеющие практического значения дебри. Сейчас нам важно
другое. Вы владеете практикой без теории, я - наоборот. Мне жаль, я даже
испытываю определенный комплекс неполноценности, однако что поделаешь?
Остается поделиться с вами известными мне навыками и надеяться, что в
результате мы оба выиграем...
- Это так просто? - удивился Новиков. Ему казалось, что предметы, о
которых они с профессором рассуждали уже третий час, сложны для постижения
не в силу даже их нарочитой запутанности, кое-что он постиг за время учебы
в М ГУ и аспирантуре, а как раз практически.
- Более чем. Если человек имеет соответствующие предпосылки, практику
он в состоянии постичь даже и за пять минут. Я в своих исследованиях
выявил девять уровней сознания. Первые три свойственны людям от рождения,
если они не олигофрены. Еще два ^можно постичь путем размышлений, имея
медицинское или философское образование. А дальше - совсем другое.
Медитации, углубленное и замедленное дыхание, практика дзен подведут вас к
шестому уровню. С него, если удастся, доступен седьмой... Ну а куда ведет
он-я не знаю. И боюсь заглянуть в сии бездны...
- Отчего же бездны? - с любопытством спросил Новиков. - Насколько я в
курсе - дальше нирвана. Благорастворение, высшее блаженство небытия,
неделания и неучастия. Мне не по характеру, кому-то нравится, а
ужасного-то что?
- Нет, нет и нет! - вскричал профессор, и даже борода его вздыбилась
от возмущения или от страха, Андрей не понял.
- Бездна - это... Если вы слишком долго всматриваетесь в бездну,
бездна начинает всматриваться в вас!.. - Ну, Ницше это писал,
почитывали... - Ницше... - Удолин посмотрел на Новикова с уважением. - Да,
писал, и он тоже относится к пророкам, а вот не продолжил же. Что именно
случится, когда бездна всматривается в вас слишком пристально... - А вы
знаете?
- Догадываюсь. Но можно узнать и точно, если вы этого возжелаете.
Андрей задумался. Все, что он услышал от Константина Васильевича, было
интересно ему как психологу, кое в чем приоткрывало новые точки зрения на
вещи, над которыми он задумывался или постигал интуитивно еще в школьные и
студенческие годы, что использовал в сотрудничестве с Ириной и Антоном или
в противоборстве с агграми, а некоторые моменты услышал впервые, но
протеста они у него тоже не вызвали. Теперь же вопрос переходил в другую
плоскость. Практическую. Согласиться на эксперимент, надеясь сознательно
войти в сферы, к которым до сих пор прикасался случайно и не по своей
воле, и рискуя, в случае "неудачи", всем, вплоть до потери личности,
жизни, а то и чем-то большим...
- И как это будет выглядеть? - спросил он, решив исходить из
универсального правила.
- Ничего особенного, Андрей Дмитриевич. - Возбудившись, Удолин
выхватил из хозяйской коробки чуть ли не двадцатую за час папиросу,
забегал вокруг стола, переводя потенциальную энергию мысли в нормальную
кинетическую.
- Я сообщу вам несколько мантр и дыхательных приемов, вы с вашей
огромной силой духа освоите их буквально немедленно, войдете в состояние
"самадхи", а уж там... Там все будет зависеть от вас. - Самадхи - это как?
- В состоянии "самадхи" вы увидите мир в его истинном свете.
"Алмазная сутра" говорит: пусть желание появится в уме, только не разрешай
уму быть связанным своим желанием. Не пребывая ни в чем, дай ему
действовать. Став Буддой, забудь, что ты Будда. Если же осознаешь тот
факт, что ты Будда, то в действительности ты не Будда, потому что попал в
ловушку идеи...
- Нормально, - позволил себе улыбнуться Новиков. -Такими хохмами мы
развлекались в вузе. "Будьте реалистами - требуйте невозможного..."
- О! Великолепно! - восхитился Удолин. -Кто так сказал?
- А, - махнул рукой Андрей. - Кто-то из нас в стиле Сартра... Так
давайте ближе к делу. Ну, я войду с вашей помощью в самадхи, так где
гарантии, что в данной фазе вы меня без всякой мистики по голове молотком
или стулом не грохнете?
- Ну, Андрей, разве это философский подход? - всплеснул руками
Удолин.
- Вполне философский, в стиле Агранова. Или вообще ваши мантры -
билет в один конец... Мое предложение. На эксперимент я согласен. На его
время я вас пристегиваю наручниками к трубе в клозете или ванной, на ваш
выбор. Гарантия от агрессии раз, и гарантия, что ваше заклинание не есть
формула самоуничтожения, поскольку голодная смерть на цепи - достойная
компенсация за мой невыход из нирваны. Как?
- Разве я должен отвечать за ваше неправильное поведение ТАМ... -
профессор бессистемно повертел перед своим носом прокуренным пальцем. -
Однако научная ценность... Вы готовы рисковать, так давайте и я рискну.
Слушайте...
Новиков вошел в транс, как в сон - с ощущением естественности и
неизбежности этого процесса, с балансированием сознания на его грани и с
мгновенным провалом в ирреальность, которая тут же стала восприниматься
как вполне нормальная и единственно возможная.
Действительно, что же тут странного: какие-то дворы и дома, похожие
на послевоенные, и он сам среди друзей. Некоторые из них так и остались
для него десяти-двенадцатилетними, никогда с тех пор больше не
встреченными по разным причинам, другие, наоборот, помнились ему уже
взрослыми, а то, что теперь они снова пацаны - так почему и нет?
Понимать, для чего он снова присутствует в своем детстве, не
требовалось, хоть он и помнил, что побывал уже и в более зрелом возрасте.
Он просто радовался узнаванию каких-то пустячных и милых подробностей,
вроде пионерской комнаты, например, где горны отчего-то всегда стояли без
мундштуков. Наверное, чтобы неизвестный злоумышленник не смог протрубить
несанкционированную тревогу...
Для чего-то они собирались вечером у подножия возносящейся к самому
небу пожарной лестницы, большой, человек в десять-пятнадцать, компанией.
Да зачем же еще - чтобы залезть на теплую от дневного солнца железную
крышу, лежать на ней вокруг кирпичных дымовых труб, покуривать невзатяжку
папиросы "Север" ценой в один, еще дохрущевский, сталинский рубль и
двадцать копеек, не для удовольствия, а из самоутверждения...
Так... Ситуация безусловного, еще не подверженного рефлексиям,
счастья. На темнеющем небе появляются первые звезды, кто-то из самых
начитанных (или богатых, ему ведь выписывают домой "Технику - молодежи")
затевает разговор о "Сокровищах Громовой луны" Гамильтона.
В очередной миг обстановка начинает меняться. Тоже естественно, не
вызывая удивления. Среди дворовых друзей появляется, но уже не на крыше, а
внизу, в салоне брошенного на заднем дворе без колес и мотора трофейного
итальянского автобуса, местный "вор в законе" по кличке Кыла, парень лет
двадцати, отсидевший по пустякам не больше "трешки". В то время его титул
означал не то, что сейчас, а просто принадлежность к одной из каст:
"ворам" и "сукам", отличавшимся друг от друга не сильнее, чем католики от
гугенотов, но столь же яростно воевавшим - на полное физическое
уничтожение. И Кылу вскоре где-то зарезали. (Все эти оценки Новиков тоже
вспомнил уже в ходе сна, а тогда дворовых зачаровывал сам титул.)
Андрей учил вора играть в шахматы, тонкости которых на вид туповатый,
со шрамом во всю щеку парень схватывал на лету. А сам Новиков за это был
избавлен от стояния на стреме и прочих подходящих возрасту дел, которые
его менее интеллигентных ровесников приводили сначала в страшную
"трудколонию", а потом и дальше. - Послушай, Андрюх, - говорил вор,
внимательно глядя на доску, - а интересно, бля, получается. Я вот так
хожу, думаю твою туру побить, а тут же оно, бля, мой офицер через ход под
боем будет, и эта пешка тоже, а ты сюда пойдешь, и твоя королева тут, ее
конем... можно, а тогда твой черный офицер мне шах... - Он вдруг
задумывался, по-модному жуя окурок и перекатывая его из угла в угол
фиксатого рта. - Это ж как в жизни, а? Я на зоне с корешем покентовался.
Когда освободились - ему наколку на дело дал, он пошел, погорел, легавого
по нечаянности грохнул, и его легавые грохнули... Так, значит, если б мы
со Сталькой и Ермолом еще аж в позапрошлом году бутылку пить не стали,
ларек не подломили, так и я бы не сел, и тогда получается, все сейчас
живые были? Из-за нашей бутылки "Карданахи" две души на распыл?
Не успела еще удивить юного Новикова стихийная телеология
малограмотного вора, как ему в голову сам пришел ответ:
- Оно так, Кыла, да только игрок - это одно, а фигура на доске -
другое, и важно вовремя догадаться, кто ты сам есть...
И вдруг на месте вора уже сидел, поддернув щегольские чесучовые брюки
над сандалетами из лакированных ремешков не кто иной, как шеф-атташе
форзейлей на планете Земля, пресловутый Антон. Фамилии которого никто
никогда не слышал, а лично знавший его задолго до описанных событий
капитан Воронцов так и не смог вспомнить.
- Ну как, лидер, - спросил он с неприятной интонацией, - начал
понимать, что почем?
На доске Новиков увидел странную позицию, какая бывает только в
шахматных задачах - белый король находился под шахом сразу с четырех
направлений. Невзирая на вроде бы надежное прикрытие, его атаковали черный
ферзь, ладья и два коня.
- Я ничего не знаю, и твои варианты меня не волнуют, - ответил
Андрей. -Ты никогда не желал играть со мной впрямую. Мало ли что ты здесь
расставил... Он сейчас говорил Антону зло и раздраженно, пользуясь
случаем, как никогда не говорил раньше, потому что и ситуация была другая.
- Ты морочил голову моим парням, вкручивал им всякие идеи насчет
спасения мира ценой наших голов, но для твоей пользы. Чего ты хочешь
