- Спасибо, товарищ, ничего не нужно. Посижу, вправду, немного.
- И слава Богу. Контузия, она такая подлость. Рана даже лучше. А коли
полегчало, может, махорочка найдется?
Шульгин протянул бойцу портсигар. Одну папиросу тот сунул за ухо,
вторую - в рот. - Где контузило-то? На каком фронте? Машинально отвечая на
вопросы общительного красноармейца, думал он о другом. И вздохнул
облегченно, когда тот, докурив, попрощался, старорежимно козырнув.
Шульгин потрогал кобуру. Она была застегнута. И окружающая картина
вновь выглядела обычно. Никакой эстакады над Самотечной площадью, не видно
и многоэтажных домов вдоль Садовой.
Себя он знал хорошо. Психика в норме, причин для галлюцинаций
никаких. ЛСД или аналогичных препаратов принять не мог даже случайно, в
этом мире их просто нет, мексиканские грибы и кактусы - на другом краю
света. Скорее, случившееся больше походит на фокусы с обращенным временем,
какие продемонстрировала ему Сильвия на своей горной вилле. Но там все
было как-то иначе. Намного реальнее. А это...
Он осмотрелся. Редкие прохожие не обращали на отдыхающего командира
никакого внимания. Шульгин достал из кармана рацию, вызвал Новикова.
- Андрей, у тебя все в порядке? - Абсолютно. В чем дело?
- Так. Странности в окружающей среде. Что вы делали пять минут назад?
- Ничего. Разговаривали. Проф пытался объяснить мне свои методы
медитации... - Про Агранова не вспоминали? - Было. Удолин упомянул, что и
его он пытался научить выходу в астрал... - Надеюсь, успехи были скромные?
- Вроде так. Но к чему разговор? Ты где? - Отдыхаю на Цветном... Наблюдал
нечто вроде попытки конструирования очередной псевдореальности.
Примитивно, но весьма агрессивно. Однако обошлось. Ну ладно. Продолжу
путь, чтобы не привлекать внимания аборигенов. Доберусь до места, позвоню
еще.
Прогулка по безлюдным улицам весьма способствует философическим
размышлениям. Ритм шагов дисциплинирует мысль, не позволяет ей теряться на
развилках ассоциаций.
Шульгин вспомнил свои попытки изучения дзен-буддизма. В одном из
коанов говорилось, что действительность не отличается от воображения.
Вариант солипсизма, пожалуй. Шопенгауэр опять же. Мир как воля и
представление. И согласуется с тем, что сообщил им с Андреем чей-то
"Высший разум". Вообразить новую Реальность можно, но очень трудно
вообразить ее настолько полно, чтобы удержать и зафиксировать. Возможно,
это попытался сделать Агранов. Специально или случайно? Очень ярко
вообразил, как берет реванш за поражение на вокзале. Но не сумел создать
ничего, кроме самой картинки захвата, причем чересчур живо помнил, как
умеет стрелять его противник. И подсознательно думал о неудаче и этой
акции. На фоне того, что с ними уже случалось, ничего невероятного в такой
гипотезе нет. Однако...
Стройности в его гипотезе не хватало. Откуда Агранов мог взять образы
грядущей Москвы? Виадук, асфальт на улице, сталинской архитектуры дома...
Да и автомобили. Они ведь были скорее из конца двадцатых годов, из
гангстерских фильмов про Аль-Капоне и Диллинджера. Так, может, это не
аграновские фантазии, а его собственные? Материализация подкорковых
ожиданий? Или вправду отсроченный, незапомнившийся сон?
Шульгин решил, что материала для построения законченного силлогизма
явно недостаточно, а раз так, то лучше пока отставить это дело. Но
держаться настороже. Глупо будет в следующий раз принять реальное
нападение за галлюцинацию. Но и противоположный вариант не совсем ясен.
Что случится, если моделирование очередной мизансцены будет удачней? А
если бы та пуля попала не в шофера, а в него? Это предположение потянуло
за собой следующее: вдруг он-то сумел удержаться в данной Реальности, а
его аналог остался в той? Ведь только декорации выглядели условно, себя
Шульгин помнит вполне реалистично, и пистолет стреляют на самом деле, а не
так, как во сне бывает. Пуля тоже вошла в бок чекисту очень натурально, с
характерным звучным шлепком. Он негромко и удивленно вскрикнул, сразу
обмяк и стал заваливаться на бок, и после нескольких судорожных вздохов на
губах его запузырилась розовая пена. Клинически все достоверно. Так на то
он и врач, чтобы знать, какие последствия вызывает проникающее ранение
грудной клетки. Пробитые легкие, пищевод, возможно, и аорта...
...Хорошо, что от Цветного бульвара до Самарского переулка всего
двадцать минут ходьбы, а то индуктивный метод мышления завел бы Шульгина
слишком далеко. Не зря один мыслитель сказал, что не все возвращаются
обратно даже из учебного полета воображения. А кто гарантирует, что данный
афоризм имеет только переносный смысл?
Но за поворотом он увидел знакомые, выкрашенные охрой ворота и решил,
что для восстановления душевного равновесия неплохо будет пригласить Анну
прокатиться на "додже". Лучше бы, конечно, на "мерседесе" или хотя бы на
"волге", но по нынешним временам... Она, возможно, вообще никогда на
автомобиле не ездила. Шульгин, правда, не знал, как девушка отнесется к
его предложению, не сочтет ли за грубое нарушение этикета, но отчего не
попробовать?
Глава 33
Капитан Басманов сидел на кольцевом балконе третьего яруса колокольни
Новодевичьего монастыря, любовался излучиной Москвы-реки и панорамой
Воробьевых гор. Все получилось более чем удачно. После вонючих трущоб
Хитровки, где его угнетало не только соседство с гнуснейшим человеческим
отребьем, но и отсутствие оперативного простора на случай возможного боя,
монастырь казался поистине райским местом. Он усмехнулся. В смысле
близости к Богу - безусловно. Да и обороняться здесь куда как удобнее. Без
стенобитных машин и подтянутой на прямую наводку артиллерии их отсюда не
выкурить. Игумен отец Никодим принял нежданных гостей без восторга, но в
общем радушно. Видимо, ориентируется в политической и военной обстановке.
Уверен, что красным скоро конец, а полсотни хорошо вооруженных офицеров
смогут защитить обитель, если большевики перед сдачей города вздумают ее
разграбить или просто использовать как опорный пункт. Кроме того, игумен
отнюдь не разделял, несмотря на свой монашеский чин, толстовских идей
непротивления и в разговоре с Басмановым сказал, что путь силы и меча в
противоборстве со злом обязателен и справедлив. Неоказание сопротивления
злу надо расценивать, как его принятие, предоставление ему свободы и
потакание. "Вся история человечества состоит в том, что в разные эпохи и в
разных общинах лучшие люди гибли, насилуемые худшими, причем это
продолжалось до тех пор, пока лучшие не решались дать худшим
организованный отпор. Посему дело ваше благое и святое, сыне..."
- А как же с Божьим Провидением, батюшка? - поинтересовался капитан.
- Отчего Господь не карает злодеев, даже совершающих такие зверства, как
большевики, в том числе против церкви и ее служителей? Преосвященного
Вениамина и то расстреляли...
- Не нам судить, - строго возразил игумен. - Сказано: нечестиво
возлагать на Бога то, что может быть сделано хорошею полицией.
А теперь вдобавок Новиков по радио заверил Басманова, что опасаться
внезапного вторжения ЧК или иных представителей власти не следует. Капитан
имел возможность убедиться, что командир зря не скажет, хотя и не понимал,
как можно утверждать такое, находясь во вражеской столице. И, во избежание
неожиданностей, послаблений в несении караульной службы не допускал.
В "каптерке" монастыря нашлось с десяток старых подрясников, которые
надевали заступающие в боевое охранение офицеры. На стенах и башнях
Басманов разместил огневые точки, с вершины колокольни наблюдатель
просматривал все подходы к воротам. Береженого Бог бережет.
И очень много времени оставалось на размышления. А поразмыслить было
о чем.
С каждым днем происходящее становилось все более загадочным и
непонятным. Поступая на службу, он принял изложенную Новиковым легенду без
лишних рассуждений. Другого выхода у него просто не было. Если не хотел
подыхать в стамбульских подворотнях или вербоваться в Иностранный легион.
Но теперь, когда он многое узнал и поближе познакомился со своими
хозяевами...
Сказка про фамильные сокровища отпала сама собой. Хотя он верил в нее
довольно долго. Полковник Сугорин, к примеру, предположил, что их
интересует таинственная библиотека Ивана Грозного. Но это тоже чушь. Если
даже очень приблизительно посчитать, сколько средств уже потрачено на эту
экспедицию, то станет очевидно, что ни древние рукописи, ни бриллианты
царской семьи не стоят их десятой части. Бывают, конечно, вещи и другого
сорта. Так сказать, нематериальные. Вроде Гроба Господня или чаши Грааля,
за которые сражались крестоносцы. Только времена сейчас другие.
Представляя самый научный по тем временам род войск, капитан Басманов
был стихийным материалистом и мистические объяснения происходящего
заведомо отсекал. Тезисом "Все действительное разумно" он руководствовался
инстинктивно. Поэтому сейчас он задумался о личностях тех, чью волю
исполнял, надеясь подобраться к истине с этой стороны.
- Господин капитан! - крикнул с верхнего яруса дозорный. - Кто-то из
наших едет. На "додже"...
"Легки на помине", - удивился совпадению Басманов и побежал вниз по
крутой лестнице.
Александр Иванович Шульгин прибыл не один, а в обществе девушки,
которая показалась капитану очаровательной. Конечно, годы, прожитые под
властью коммунистов, наложили свой отпечаток, она была чересчур худа и
бледна, но уж лучше бледность, чем чахоточный румянец. Зато взгляд, черты
лица, фигура! Порода чувствовалась сразу. Басманов и без представления
догадался, что это и есть кузина Ястребова, дочь действительного статского
советника, принадлежащая к весьма знатному, пусть и не титулованному роду,
раз корнета приняли в Пажеский корпус.
Держалась девушка просто, и видно было, как она счастлива вновь
оказаться в "приличном обществе".
Басманов, считая себе комендантом крепости, доложил Шульгину, что в
отсутствие начальства происшествий не случилось, в строю тридцать шесть
человек, раненых пятеро, больных нет. Из числа монахов добровольно
вступить в ополчение получили благословение игумена девять, каковые и
проходят сейчас первоначальную подготовку.
Шульгин выслушал рапорт, пожал Басманову руку. - Спасибо за службу.
Рад сообщить, что приказом Главнокомандующего за отличие в боях вы
произведены в следующий чин. Поздравляю. Вечером можете отметить, а пока
покажите мне систему вашей обороны...
Обойдя стены и убедившись, что придраться не к чему - да и странно
было бы, - Шульгин спросил, где им удобнее будет побеседовать наедине.
- В моей келье, если угодно. Или на колокольню подняться. Вид оттуда
красивый. Анне Ефремовне будет интересно.
- А нельзя ли на кладбище пройти? - спросила девушка. -Я там еще в
детстве любила бывать. Вы поговорите, я памятники посмотрю.
На кладбище действительно было хорошо. Тихо, благостно, сквозь
золотые и багровые кроны деревьев на дорожки падал мягкий рассеянный свет.
Под ногами шуршали опавшие листья. Посвистывали какие-то птички, порхая
между склоненными к могильным холмикам ветвями. Анна пошла искать могилу
Гоголя, а Басманов с Шульгиным присели возле памятника мичману, погибшему
на испытаниях подводной лодки "Окунь" в 1911 году, сняли фуражки,
закурили.
- Обстановка опять поменялась, господин полковник, - сказал Шульгин,
наблюдая, как завивается в косом солнечном луче синеватый дым. - Ждут нас
