убедительные легенды и подробную диспозицию.
Командиру бронепоезда, убежденному троцкисту и тоже военному моряку,
хотя и не офицеру, а бывшему гальванеру с линкора "Полтава", было сказано,
что в местном Совете окопались предатели, возможно, кое-кого придется
"изъять". Это не расходилось с инструкциями, которые тот имел
непосредственно из Центроброни, и Шульгин был спокоен. Выделенный для
сопровождения экспедиции сотрудник Агранова должен был нейтрализовать
местное отделение Трансчека. Там же Шульгин, предъявив свой мандат, получил
для выполнения специального инспекционного задания два автомобиля.
Согласно хранившимся в сейфе Трилиссера документам, имитация расстрела
и дальнейшее содержание Колчака в заключении поручались лично председателю
Сибревкома Смирнову, члену Иркутского ВРК Чудновскому и председателю ЧК
Васильеву. Во избежание утечки информации каких-либо иных лиц, независимо от
занимаемой должности, ставить в известность о дальнейшем существовании в
природе "объекта N 27" категорически запрещалось.
С Васильева, учитывая его анкетные данные, и решили начать операцию.
На работе товарища Васильева не оказалось. Утомился он, поехал отдыхать
домой. Адрес дежурный сказал не сразу.
- Не положено. На месте начальники оперативного и
секретно-политического отделов, а также комендант. К ним и обращайтесь.
Пришлось Шульгину, кроме удостоверения московской ЧК, предъявить и
здесь специальный мандат, подписанный лично новым начальником ОГПУ
Аграновым.
- Ты понимаешь, товарищ, у нас крайне важное дело непосредственно к
Васильеву. О нем не должен знать больше никто. И о нашем приезде ты тоже
должен молчать. Иначе - сам знаешь...
Дежурный подтянулся, проникся серьезностью момента (слух о последних
событиях в столице дошел и сюда), подробно объяснил и даже коряво нарисовал,
как проехать.
Этот чекист, немолодой уже мужчина с внешностью культурного
мастерового, в круглых маленьких очках, когда Шульгин с сопровождающими
вошел в комнату, пил чай из большой фарфоровой кружки. Пока с ним говорили,
все время на нее поглядывал, боялся, что остынет. Да и то, буржуйка грела
плохо, в окно сквозил ледяной ветер. Дождавшись, когда дежурный на секунду
отвернется, Сашка неуловимым со стороны движением опустил в чай крупинку
чуть больше спичечной головки. Поблагодарил товарища, мягко улыбнулся и
вышел. Только за дверью задержался ненадолго, проследил, не вздумает ли
чекист позвонить куда-нибудь по телефону. Нет, желание согреть живот и руки
оказалось сильнее бдительности.
Значит, все в порядке. Через несколько минут у "пациента" вдруг
возникнет сильное головокружение, и он потеряет сознание. Ненадолго. Очнется
с симптомами, похожими на тиф или малярию, а заодно и потеряет память. На
неделю, может, на две. Если сильно не повеют - совсем. Зато никому не
расскажет, что приезжие юварищи интересовались секретным адресом.
Из обильно читанной в свое время шпионской литературы, Юлиана Семенова
в особенности. Сашка знал, что прокалываются обычно на мелочах. Как,
например, непродуманный контакт с особо охраняемым эсэсовцем Либо в "Майоре
Вихре" чуть не провалил всю операцию по спасению Кракова.
Товарищ Васильев жил в кирпичном двухкомнатном ломике, целый квартал
которых тянулся позади закопченных корпусов какой-то фабрики. Задолго до
революции их построил для своих рабочих хозяин. Лицемерная забота коварных
капиталистов о "рабочей аристократии", имеющая целью внести раскол в борьбу
пролетариата за. свои права.
Очень удобное место для намеченной акции ~ стены толстые, окошки
маленькие, улица безлюдная, депо неподалеку, паровозы то и дело гудят.
Главный чекист только что проснулся. До того двое суток не спал -
совещание с сотрудниками, совещание в гупкоме заседание продкомисски, выезд
в Хомутово, где имели место выступления несознательных элементов на почве
неправильного понимания новой экономической политики, да несколько важных
допросов, да ночной пестрел кулаков, подозреваемых в пособничестве белым
партизанам.,. На стук в дверь вышел в нательной рубахе и синих галифе,
заправленных в толстые шерстяные носки, крашенные фуксином.
- Вы ко мне, товарищи? Откуда, по какому делу? Почему в комиссии не
подождали? Я предупредил, что к обеду буду...
Вежливо; но с уверенностью, не позволившей хозяину закрыть дверь перед
носом нежданных гостей. Шульгин и Кирсанов, обмахнув веником рыхлый снег с
сапог (чтобы не насторожить раньше времени - люди, пришедшие не с добром,
такой ерундой себя не затрудняют), вошли в холодные сени. Вдоль стен кадки с
домашними соленьями. Семейный, выходит, человек и хозяйственный, даром что
из интеллигентов.
Еще трое офицеров и гардемарин Белли, которого Шульгин специально взял
с собой, имея на него особые планы, одетые разномастно, но так, что видно
было - это люди, причастные к власти, причем к ее военизированным
структурам, остались ждать в длинном сером "ганомаге" с поднятым верхом.
~ Пригласил бы в дом, товарищ, неудобно тут разговаривать. и
подзамерзли мы, - по-свойски сказал Шульгин, роясь во внутреннем кармане
бекеши. - А мандатик наш вот...
Сели в кухне, рядом с большой теплой печью. Раздеваться не стали,
только расстегнули пуговицы и сняли шапки. Из комнат, отделенных узким
коридором, доносились детские голоса. Кажется, две девочки. Или три.
Васильев внимательно, даже, кажется, дважды прочитал короткие
машинописные строчки. Встал, плотно притянул дверь. Кирсанова тут же достал
папиросы, не спрашивая, закурил. Хозяин посмотрел на него неодобрительно.
однако замечания не сделал.
- Так. Понятно. Что требуется от меня? Голос его едва заметно дрогнул.
"Опасается, - подумал Шульгин. -~ Должен понимать, что хранители
грязных тайн все время под Богом ходят. Или не уверен, сочтет ли его новая
власть попрежнему достойным доверия и должности..."
~ Объект двадцать семь. Имеем приказ забрать и этапировать в Москву.
На этот раз щеточка усов не дрогнула, и глаза остались
безразлично-пустыми.
- О чем это вы, товарищ? Не понял.
-" Не понял? - с интересом протянул Кирсанов. Как же ты, такой
непонятливый, в Чека работаешь?
Классовым чутьем и опытом большевика с дореволюционным стажем Васильев
сразу угадал в жандарме его бывшую профессию. Но в окружении Троцкого таких
персонажей всегда хватало. За что и ненавидели предреввоенсовета, а ныне
диктатора истинные "бойцы ленинской гвардии". За что и освистывали его
выступления в период острой внутрипартийной борьбы 24-27 годов, дружно
выслали его сначала в Алма-Ату, а потом за границу. Предпочли бы
расстрелять, конечно, да тогда еще гакие формы борьбы между "своими" не
практиковались.
- Оставьте этот тон, товарищ! Я действительно не знаю, о чем вы
говорите. Никаких номерных объектов в моем ведении не было и нет. Возможно,
вам следует обратиться непосредственно к товарищу Смирнову?
Шульгин молчал. По распределению ролей главная сейчас принадлежала
Кирсанову.
- Вот ты и спекся, Иван Яковлевич! - Кирсанов прямо сиял от
удовольствия. Как рыбак, выхвативший из воды полупудовую щуку на катышек
хлеба. - Зачем ты Смирнова назвал? При чем тут Смирнов? Когда это
предревкома информированнее чекистов был? Стал бы просто отнекиваться, я бы
задумался: а вдруг и вправду ничего не знает? А так все как на ладошке:
Васильев. Смирнов... - Жандарм потянул паузу. - И Чудновский. Скажешь,
ничего такую вот троицу не связывает?
Наконец Васильев побледнел. Слабоват оказался. И неудивительно. Люди,
профессионально занимающиеся палачеством, вольно или нет, часто или изредка,
но ставят себя на место своих жертв. Оттого и ломаются так быстро, попадая в
собственные застенки. Парадокс вроде Оы, а бесчисленные руководящие
товарищи, оказавшись в лапах ежовско-бериевских костоломов, сдавались куда
быстрее, чем они же или их коллеги в царской жандармерии, белогвардейской
контрразведке и даже в пресловутом гестапо. У своих, они знали, надеяться не
на что и упорство только продлит мучения, а спасения не принесет. Так же
случилось и с советскими генералами Отечественной войны, оказавшимися в
немецком плену. Три года многие из них стойко выносили "бухенвальды" и
"моабиты", но к немцам служить не пошли, попав же после победы на Лубянку, с
ходу признали себя предателями и шпионами.
- Не валяй дурака, Васильев, - включился наконец в разговор и
Шульгин. - Допускаю, что для полной откровенности тебе требуется еще
какой-нибудь пароль или предваряющая наш приезд шифровка, так у нас их . нет
И людей, которые могли бы их дать, тоже нет. В курсе того, что в Москве
случилось? А вот объект N 27 есть , и ты нам его отдашь.
- Пожелаешь же упорствовать, цену себе набить или, если ты такой
беззаветно преданный, приказ до донышка соблюсти, тогда не обессудь. Нам к
следующим по списку товарищам обратиться придется. - Кирсанов говорил
ласково, курил следующую папиросу, пепел аккуратно стряхивал в горшок с
геранью на окне. - Зная, что с тобой случилось, второй сговорчивее
окажется. А уж третий...
- Убьете? - обреченно спросил Васильев.
- Не только и не сразу... - Кирсанов указал большим пальцем себе
через плечо, на ведущую в коридорчик дверь.
- А... А их-то... Их за что? Дети ведь...
Шульгин отвернулся, а Кирсанов разулыбался еще шире.
- Как же ты не понимаешь? Если белобандиты, враги, потерявшие
человеческий облик, нападают на дом верного бойца революции, - а именно так
все будет обставлено, - они что, семью его пощадят? Какие же они после того
бандиты и выродки будут?
Уронив руки на колени, Васильев смотрел на него обреченным взглядом.
Жалко его Шульгину не было, а вот участвовать в психологическом этюде
Кирсанова - стыдно. Однако какой выход? Не из высших же убеждений чекист не
хочет выдавать Колчака. Боится нарушить инструкцию, зная, что за это бывает.
Мечется сейчас его мысль: а вдруг это всего лишь проверка на лояльность? Где
грань, до каких пор следует упорствовать? Или есть у него и личный интерес?
Надеются все же выколотить у адмирала тайну эшелона, куда делись шестнадцать
вагонов с золотом из сорока? Так он ему и сказал, выждав нужное время.
- Повторяю, сообрази - Дзержинского нет, Трилиссера нет. От кого тебе
теперь приказ нужен?
- Поехали к Смирнову. Чудновского вызовем. Втроем все и решим. -
Васильев придумал наконец, как ему казалось, выход.
- Учить он нас будет, - хмыкнул Кирсанов.
- Или прямо сейчас едем за адмиралом, или едем, но без тебя.
- Ну а если... Какие гарантии?
- Гарантии... Тоже вопрос, между прочим. Я вот думаю-думаю и ничего,
кроме своего честного слова, придумать не могу. Но поверить тебе все равно в
него придется. - Шульгин тоже закурил, протянул портсигар Васильеву. Тот
мотнул головой, отказываясь. - Так, по логике, ты нам больше ни для чего не
нужен. Убивать тебя - лишнее внимание привлечь. Да и за что убивать-то?
Вообразил черт-те что! Мы тут все товарищи по партии и по службе. Приехали к
тебе с конкретным приказом. Ты его исполняешь, и все, разошлись. А что
слегка тебя пугнули, так извини, нечего было ваньку валять.
Уже в машине, успокоившись немного, Васильев стал задавать вопросы
практические. О том, что ему делать и как объясняться с остальными двумя
хранителями тайны. Попробуй им все объясни.
- Не вижу проблемы. Мы даем тебе расписку на бланке ГПУ, что объект
