незнакомка.
- Тоска? - спросила девушка, выдержав долгую паузу. Голос у нее был
приятного, даже волнующего тембра. - Подруга не пришла?
- Не в подруге дело, - ответил Новиков. Факт, что элегантная, совсем
не рядового типа девушка не испугалась, не пробежала мимо, а с ходу
включилась в разговор и ответила психологически точной фразой, показался ему
сулящим нечто нетривиальное.
- Тогда хуже. Тоска без причины. Это мне знакомо. - Она подошла к
парапету, тоже взглянула на дрожащие в воде отблески огней.
- Что вы курите? - спросила девушка, тем самым дав понять, что
знакомство состоялось.
- "Вавель".
- Не слышала. Судя по названию - польские?
- Да, краковские. Сугубо неплохие. Составите компанию?
Девушка взяла сигарету из протянутой белой коробки, прикурила,
несколько раз, не затягиваясь, выпустила дым.
Несколько минут они стояли, перебрасываясь короткими, малозначительными
якобы фразами, словно разыгрывая сцену из неснятого фильма Антониони. Потом
парень сказал:
- Конечно нет.
- Что -нет? - удивилась девушка.
- Я прокрутил до конца наш возможный диалог и ответил на вашу
последнюю реплику. Вы должны были сказать: "Как я понимаю, нам сегодня не
следует знакомиться..." Я с вами согласился.
Девушка посмотрела на него с подлинным интересом и уважением.
Действительно, нечто подобной она имела в виду сказать в заключение их
необычной встречи, и не так уж на поверхности это лежало.
- Вы ученик Вольфа Мессинга?
- Нет, я только профессиональный психолог. Довольно редкая,
бессмысленная здесь специальность. Чемто даже оскорбительная для советской
власти, которая считает, что чтение в душах лишь ее прерогатива. Поэтому
считаю, нам нужно перейти на "ты" и не знакомиться как можно дольше. Мы с
тобой люди одной серии...
- Вы не боитесь откровенничать с незнакомками, о странный юноша?
- Представьте, нет. Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут...
- Что в таком случае значит - люди одной серии? И почему обязательно
необходимо переходить на "ты"?
- Тебе это показалось неприятным?
- Ты знаешь, удивительно, но нет.
- О'кей, я не ошибся. - И объяснил, что он имел в виду.
Незаметно для обоих они уже оказались на правом берегу и поднимались
вверх, к площади Ногина. И еще часа два бродили по улицам, оживленно беседуя
и старательно избегая всего, что могло показаться банальностью в словах и
поступках. И даже когда время далеко перевалило за полночь и он, забывшись,
предложил проводить се, она со смехом отказалась:
- Нет, прямо сейчас расстанемся. Я направо, ты налево. А если хочешь,
встретимся через три дня в то же время на том же месте. Будет хоть что-то
необычное в жизни...
Они действительно встретились через три дня, потом еще и еще.
Если бы знал тогда Андрей, почти вполне обычный аспирант-психолог и
начинающий журналист, что им сулит это романтическое знакомство...
С первых минут он понял, что ему попалась невзначай самая красивая и
умная девушка из всех, что он когда-либо знал и видел, но никак не мог
вообразить остального. Инопланетные разведчицы в патриархальные брежневские
годы на улицах Москвы встречались крайне редко.
Да и она, агент-координатор аггрианской суперцивилизации, носящая здесь
псевдоним Ирина Седова, уж тем более не могла представить, что
заинтересовавший ее в чисто профессиональных целях землянин вскоре заставит
ее забыть о служебном долге, более того - перейти на сторону "врага" и
вместе с Андреем и его друзьями включиться в грандиозные и непонятные даже
ей "звездные войны".
И вот теперь, восемью годами позже встречи, случившейся, хочу заметить,
в далеком семьдесят шестом году и не сулившей поначалу ничего, кроме
приятной связи очаровавших друг друга девушки и парня, которая могла бы
завершиться свадьбой, но точно так же и вообще ничем, клонился к своему
закату девятьсот двадцатый год.
XX век начался, как известно, вопреки формальной хронологии, шесть лет
назад, в августе девятьсот четырнадцатого. Но в лондонском "Хантер-клубе"
тщательно и истово, как русскими старообрядцами дониконианский канон,
соблюдались нравы и обычаи доброго, старого, викторианского XIX века.
Промозглым осенним вечером в нем собрались поужинать несколько весьма
приличных джентльменов. Безусловно имеющих членские карточки, проверить
которые, впрочем, не пришло бы в голову ни одному лакею и даже самому
метрдотелю, если бы он даже и не знал половины гостей в лицо.
Двое из них были депутатами палаты общин, один - палаты лордов, а
остальные выглядели не менее солидно.
Иначе и не могло быть: стать членом привилегированного клуба в те
далекие времена было куда труднее, чем сегодня академиком. Тем более одного
из тех, что составляли славу аристократического Лондона. И суще-
ствовали двести и более лет с неизменным уставом и почти неизменным
фамильным составом своих членов, где джентльмены времен Питта и Дизраэли
вполне могли бы соседствовать за столиками с джентльменами из окружения
Ллойд-Джорджа и Чемберлена.
Однако хоть и крайне затруднен был путь соискателей к заветной
карточке, но ведь отнюдь не невозможен. Однажды клановый барьер преодолел
даже какой-то русский князь, в присутствии двух "непременных членов" взявший
на рогатину сорокапудового медведя и тут же лично снявший с него шкуру. И
теперь, сумев с все той же, не утраченной с годами ловкостью оставить в
дураках всесильную ЧК, князь через три границы добрался до Лондона и обрел
здесь пожизненный покой. Он появлялся в клубе ежедневно в девять утра и
проводил там время до полуночи, завтракая, обедая, ужиная, играя в бильярд и
бридж, а все остальное время читал газеты в кресле под картиной с
изображением собственного подвига, имевшего место быть в 1897 году несколько
южнее Костромы.
Величественное трехэтажное здание клуба на ПэллМэлл украшало этот
исторический район и стоило, как говорили, со всем своим содержимым не менее
трех миллионов полновесных викторианских гиней. И, пожалуй, не зря.
Клубный ресторан, правой застекленной стеной выходящий в ухоженный
зимний сад, кроме двадцати столиков общего зала, имел еще и несколько
отдельных кабинетов, предоставлявших своим посетителям приятное или нужное
уединение.
Один из них (последняя дверь направо по коридору) и был приготовлен для
описываемой нами встречи.
Овальный стол, обтянутый тщательно выдубленной и выскобленной шкурой
африканского слона, подстреленного полковником Флэнаганом в 1839 году в
Родезии, окружали двенадцать кресел, изготовленных из тысячелетнего баобаба,
пораженного молнией в 1851 году в Кении. Стены были увешаны коврами,
привезенными сэром Эндрью Стюартом в 1880 году из Афганистана, на них
красовалась коллекция мечей и кинжалов, собранная еще каким-то членом клуба
в Бирме.
Слева от входа, разожженный слугами за полчаса до прихода гостей, пылал
камин.
Ужин, поданный по общей карте, был неплох, хотя и не представлял из
себя чего-то исключительного. Клубная кухня славилась не столько
изощренностью, сколько свежестью продуктов и квалификацией поваров.
Закуски, отварная рыба, приправленная острым соусом, внушающий уважение
своими размерами ростбиф, пирог с олениной, ирландский пудинг, три сорта
сыра, варенье из крыжовника, в меру поджаренные тосты. Ну и для начала,
конечно, устрицы. Напитки тоже обычные - джин, виски, грог, содовая вода и
вода хинная, ваза с колотым льдом шотландских озер и несколько видов крепких
ликеров к кофе.
Только вот собравшихся господ ужин интересовал не так сильно, как этого
хотелось шеф-повару.
Похоже, они лишь отдавали дань традиционной процедуре, а не утоляли
голод. Пили тоже мало. По преимуществу шотландское виски с большим
количеством льда, а непривычные к этому напитку - мадеру и херес.
За едой говорили на предписанные этикетом темы, попытки же сей этикет
нарушить пресекались даже не словами - взглядом.
Наконец председательствующий за столом джентльмен отложил нож и вилку,
промокнул губы льняной салфеткой.
- Не перейти ли к сути собравшего нас здесь вопроса, джентльмены?
Пока похожие на вице-премьеров правительства слуги убирали со стола,
господа передвинули свои кресла ближе к камину.
Лишь двое достали из кожаных футляров трубки, к услугам остальных клуб
предоставил лучшие сорта сигар. Зеленовато-бурые гаванские, бледно-зеленые и
тонкие трихинопольские, черные Панамские, завернутые в кукурузные листья
пахитосы из Мексики. Их извлекали из коробок со всеми предписанными
ритуалами, обнюхивали, обрезали и раскуривали, смаковали первые, самые
вкусные после ужина порции дыма.
Казалось, сейчас бы и начаться главному, неторопливому и волнующему
разговору - о качествах патронов и стволов, о способах прицеливания в
камышах и преимуществах стрельбы по тиграм со слона перед засадой, о технике
выделывания чучел, наконец, однако...
Совсем не для того, чтобы обсудить все это или наметить планы
очередного грандиозного сафари, собрались здесь джентльмены. И не поход к
верховьям Амазонки разжигал их воображение. Даже профессор Челленджер не
смог бы их увлечь рассказом о загадочном плато МеплУайта. Какие там слоны и
львы, какие крокодилы, птеродактили и тиранозавры, хотя именно охотничьими
подвигами своих членов славился "Хантер-клуб".
Но все-таки охота намечалась... И пусть большинство сидящих у камина
давным-давно, а то и никогда вообще не сжимали потной рукой цевье
"нитроэкспресса", трофеи волновали их нешуточные.
- Приходится с прискорбием отметить, что со времени нашей последней
встречи ситуация из неприятной превратилась в катастрофическую, - открыл
дискуссию плотный господин в визитке, полосатых брюках и серых гетрах. - В
результате совершенно неожиданного развития событий все наши планы и расчеты
летят, прошу прощения, к черту. - Он нервно почесал плоскую, как малярный
флейц, бородку. - Заключение мира между большевиками и Врангелем влечет за
собой как минимум десять неблагоприятных для нас последствий...
- Благодарю вас, но перечислять все не надо, - поставил в воздухе
дымный крест взмахом сигары председательствующий на этом собрании
рафинированный господин, похожий на королевского мажордома. - Каждый
представляет их в достаточной мере.
- Нет, а я все же хотел бы изложить, - воспротивился первый
докладчик. - Потому что, зная собственные потери, не каждый представляет
всю картину в должной полноте. Не уверен, что и вы, достопочтенный сэр...
- Ладно, говорите, - смирился председатель.
- Благодарю вас, сэр. Так вот, что мы все, в разной, конечно, мере, от
нынешнего парадоксального развития событий теряем:
первое - систематическое поступление в контролируемые нами банки
золотовалютных ценностей в виде прямых перечислений. Сумма потерь уже
составила около ста миллионов швейцарских франков;
второе - ставится под вопрос уже согласованное перемещение в
контролируемые нами же аукционные фирмы предметов искусства и антиквариата
из крупнейших государственных и частных коллекций России. И том числе из
хранилищ царствовавшего там дома. Сумма - не менее миллиарда тех же франков
в ближайшие два года;
третье - становится неясным вопрос о судьбе концессий на территории
России, которые нам были обещаны лично господином Ульяновым-Лениным. Сумма
подсчету не поддается в принципе, но уж никак не меньше миллиарда в
ближайшие годы;
четвертое - неизвестно, сможет ли расчлененная Россия стать
