удивительно полезного курса для слушателей полицейской академии штата. Что
значит иметь навыки работы с основными фондами библиотеки и архива, а в
особенности - знать основы компьютерного высшего пилотажа!
Все получилось именно, так, как и задумывалось.
На пересечении Эвербери-роуд и Пелл-стрит располагалась давно
заброшенная и превращенная в свалку автомобильная стоянка. Уверен, что под
грудами мятого железа, мусорных контейнеров, старых покрышек, окаменевших
пластиковых мешков с пищевыми отходами и совсем ни на что не похожей
дрянью при планомерных раскопках можно обнаружить культурный слой чуть ли
не начала века. А то и конца прошлого, если повезет.
Отличное место. Редкие фонари выхватывали из мрака грязные бетонные и
кирпичные стены, из глубоких вентиляционных колодцев поднимаются, клубясь,
струи серого пара.
Если бы не ровное розоватое свечение затянутого облаками неба, было
бы совсем темно, а так дорога просматривается на полсотни метров в каждую
сторону.
Лично я устроил бы засаду именно здесь. Тем более, что с задней
стороны к свалке подходила под углом гораздо более широкая, но тоже
пустынная Морхауз-стрит, и, двигаясь по ней на автомобиле, преследователи
имели бы полную возможность фиксировать мои перемещения через широкие
просветы между блоками.
Конечно, ничто не мешало им взять меня в любом месте прямо посреди
улицы - подЦехать с двух сторон и навести в лоб пушку посолиднее. Правда,
для такого варианта нужна немного иная степень самоуверенности. Как в
случае со стеклянными дверями. Вскрыть замок и проникнуть в дом тайно
может почти каждый преступник, а вот разбить стекло отнюдь. Мешает что-то.
Да и в пассаже я им показал, что не слишком похож на человека, с которым
можно делать что угодно.
Они выбрали промежуточный вариант. Я как раз поравнялся с серединой
ограждающего свалку забора из крупной металлической сетки и был в высшей
степени готовности. Стимулятор действовал, в голове - ледяная
пронзительная ясность, шаги приходилось сдерживать, чтобы не запрыгать,
как в корабле с пониженной гравитацией.
Из-за угла бесшумно вывернулась низкая темная машина. Марку я
определить не успел, ослепленный четырьмя яркими до голубизны пучками
света. Согнутой рукой я прикрыл глаза, зажмурился и отскочил назад, на
середину улицы. Через секунду, когда я открыл глаза, фары уже были
притушены: своих людей им ведь тоже слепить и выставлять напоказ незачем.
Сколько их было в машине - не знаю, а на тротуаре стояли четверо,
появившиеся из пролома в заборе. Оружия у них в руках я не заметил.
- Подними руки, полиция... - хрипловатым голосом сказал кто-то из
них. Я неторопливо подчинился, как и любой законопослушный американец при
магических словах.
- Иди к машине, - предложил тот же голос. До нее было метров
пятнадцать, и я даже удивился, почему не подЦехали вплотную. Удобней же. А
чуть позже заметил, что домешала полузасыпанная траншея поперек мостовой.
Увидев, что я медлю, все четверо шагнули с тротуара, развернувшись
цепочкой с метровыми интервалами. Хриплый - чуть впереди.
Как я его ударил! Левой сверху и наискось, в основание шеи. Это
только в кино после таких ударов клиент поправляет прическу и отвечает.
Мой лег сразу, даже не крякнув.
Второго я встретил прямым в печень. И тоже удачно. Пока на моей
стороне был фактор внезапности. Сверхбыстрая реакция и сто килограммов
тренированных мышц. (А чем еще заниматься в свободное время на космических
базах?)
Но затягивать бой было нельзя. Долго я бы против троих не устоял, да
и неизвестно, сколько их еще в машине.
Только навык фехтовальщика позволил мне отклонить голову и избежать
удара ногой в висок. Но задел он меня все равно крепко: череп не треснул
едва-едва.
Зато повод упасть ничком был самый убедительный. Подвернутой под
живот рукой я сжал рукоятку "Штейера" и вытащил пистолет из-под ремня.
- Готов? - раздался вопрос, одновременно и заинтересованный, и
встревоженный.
- Совсем не должен бы. Но с полчаса полежит... - ответил тот, кто
уложил меня на землю. Тоном уверенного в своей квалификации хирурга.
- И что с Патриком?
- Сейчас посмотрю... - И еще через пару секунд: - Боюсь, что плохо.
Как бы он ему позвонки не вышиб...
- Если дышит - ничего...
Приоткрыв глаза, я охватил взглядом всю диспозицию. Патрик лежал
неподвижно, второй наклонился над ним, третий, постанывая, поднимался с
колен и опасности пока не представлял, а четвертый подходил справа. Из
машины же так никто и не появился. Только тускло светили подфарники.
"Не главный ли шеф там засел?" - подумал я.
Плеча моего коснулась чужая рука, теперь я точно представлял его
положение в пространстве, и когда он сделал усилие, чтобы приподнять мое
безжизненное тело и перевернуть на спину, я ему чуть-чуть помог.
Взлетая вверх и разгибаясь, почувствовал, мой выброшенный вбок локоть
погружается в упруго подавшийся живот. И уже стоя на ногах, я догнал
отваливающееся назад, смутно белеющее лицо рукояткой пистолета.
Убивать я никого не хотел, это сразу перевело бы наши игры в другую
плоскость, оттого, стреляя в последнего, оставшегося на ногах, сознательно
завысил прицел, а все равно грохот, языки пламени, шмелиный гул прошедших
над головой пуль заставили его, распластавшись, вжаться в грязный асфальт.
Продолжая нажимать на спуск, я круто развернулся и, словно в мишень,
послал три пули в верхний обрез лобового стекла.
Взвыли на реверсе турбины, длинный плоский лимузин со скоростью
стартующего истребителя унесся задним ходом во тьму. Что они там думали,
бросая на милость победителя четырех своих павших бойцов? Неужели сразу
списали? Вот тут бы мне остаться и побеседовать по душам... Многое могло
бы пойти иначе....
Но я через пролом ограды, через узкий извилистый проход, как бы не
специально подготовленный для операции, промчался сквозь недра свалки и
оказался на Морхауз-стрит.
Совсем рядом, прижавшись к ограде, стояла та самая "Дакота", что
стерегла меня у пассажа. Значит, кое-кому досталось уже по второму разу. А
я даже и не узнал старых знакомых.
Не заметив преследования, я доехал до российского консульства и
оставил машину на стоянке возле запертых ворот. Когда найдут - пусть
думают, не здесь ли я укрылся?
По крутым лестницам, заменяющим на склонах холма тротуары, я
спустился к сверкающему на фоне черной воды залива восьмиграннику
Северного морвокзала.
Теперь мне следовало исчезнуть, прекратить свое существование в
качестве данной, чересчур засвеченной личности.
Оставив последний след в памяти здешних компьютеров, я снял со счета
остаток денег и приобрел взамен кредитную карточку на предЦявителя. Под
своей фамилией взял билет и зарегистрировался на рейс Сан-Франциско -
Салина-Крус - Панама. Смешавшись с толпой пассажиров, пересек линию
контроля и поднялся на борт отходящего через два часа гигантского
катамарана "Ронкадор".
15
Времени должно было хватить на все. Устроившись в тесной, но
отдельной каюте, я прежде всего изучил подробный план корабля.
Посмеиваясь над собой, над тем, что я превратился в профессионального
беглеца, с собственным набором приемов и сложившимся почерком, мельком
подумав, как бы это не осталось на всю последующую жизнь вроде
своеобразного нервного тика, я направился в пока еще безлюдный фришоп на
верхней палубе и полностью обновил свой гардероб.
Сложив покупки в мексиканскую сумку, заглянул в парикмахерский салон
и избавился от едва оформившейся бороды. А усы и прическу привел в
соответствие с латиноамериканской модой. Волосам придал умеренно темный
цвет. Немного дольше пришлось потрудиться, чтобы приобрести естественную
смуглость креола.
Далее, проникнув в жилую палубу экипажа, позаимствовал в незапертой
каюте синий рабочий костюм механика.
У себя переоделся, разбросав ненужные теперь вещи по спинкам стульев,
и слегка разворошил постель.
На автомобильной палубе как раз шла погрузка, работали и матросы, и
береговые такелажники, так что во всей этой суматохе я спокойно, надвинув
на глаза козырек каскетки, через дармовую аппарель вышел на пирс и на
попутной грузовой платформе доехал до ворот.
Судя по всему, концы я обрубил начисто. Где-где, а в недрах
двенадцатипалубного левиафана уследить за мной было невозможно даже целой
бригаде сыщиков, а ни одного предмета, к которому чужая рука могла бы
пристроить "клопа", у меня с собой теперь не было. Только пистолет. Но
его, кроме Аллы, никто даже не видел.
И вот только теперь я счел возможным отдохнуть как следует, и
приготовиться к решающим событиями.
В отдельном номере турецких бань я часа полтора нежился на теплых
мраморных лежанках, дышал густым содовым паром, испытал все прелести
средневекового азиатского массажа, после чего, умиротворенный и
обновленный, затолкал морскую форму в окно утилизатора, переоделся в
легкий и очень меня украсивший костюм из сиреневого тропикаля. Тщательно
изучив свой новый облик в зеркалах, я убедился, что только очень близкий
знакомый смог бы узнать меня в этом молодом креоле.
Взяв такси, я поехал в аэропорт. И оттуда вновь позвонил Панину.
- Что случилось? Я очень волнуюсь. Где ты пропал?
- По-русски нужно говорить - "куда пропал". Но это к слову. Извини,
если заставил тебя нервничать. Но так уж получилось. Я временно покинул
город. Потом все расскажу. Для меня новостей нет?
- Где ты? Я пришлю машину, если нужно.
- Не стоит, я в безопасности. И довольно далеко. Завтра снова выйду
на связь. И советую подумать вот о чем. Если Аллу захватил кто-то из твоих
компаньонов, передай, что напрасно. Она ничего в этом деле не значит. Те
вещи, что лежат в ее сумке, без меня и цента не стоят. Чтобы был толк, нам
двоим все равно нужно в Москву. Если ее отпустят, я зла держать не буду.
Сочту за недоразумение. А шантажировать не советую, может плохо
кончиться...
- Игорь, о чем ты говоришь, при чем тут мои друзья? У нас ведь был
честный договор...
- Я все сказал. Поразмышляй на досуге. А я сейчас проигрываю другие
варианты, кое-какие возможности у меня есть, ты должен знать. Если на тебя
выйдут похитители и потребуют выкуп, а это возможно, других знакомых у
Аллы здесь нет - ты заплати. Потом сочтемся. Вот пока все. Привет...
Нет, на их месте в самом деле лучше бы отыграть все назад. На что они
рассчитывают? Со мной ведь действительно проще было решить дело полюбовно.
Если Панин понял мой намек (а он должен был понять, я не раз упоминал о
тесных связях со службой безопасности), то сообразит, что пока
проблематичная выгода возможные неприятности не компенсирует.
Ночевать я вернулся в порт. Как-то мне там казалось спокойнее.
Близость моря, топография окрестностей, само здание...
В правом крыле размещалась автоматическая гостиница Хадсона, как и в
любом подобном месте, где возможны скопления больших масс транзитных
путников. Обычно, впрочем, хадсонские отели называют ночлежками, и
приличные люди ими не пользуются, но меня это сейчас не волновало.
По обеим сторонам трехЦярусного зала помещались сотни одинаковых
овальных дверей. Как в камере хранения или благоустроенной тюрьме. На
некоторых горели красные лампочки, но на большинстве - зеленые. Полумрак,
тишина, довольно тоскливо и неуютно. Пройдя почти до конца, я поднялся на
второй ярус и постоял минут десять, ожидая, не появится ли кто
