отчего эти слезы иссякают".
- Что касается меня, - продолжал капеллан, - то я убежден, что на дне
колодца, в другом углу, имеется сток...
- Безусловно! Не будь этого, - перебила Консуэло, - колодец, раз он
питается источником, всегда был бы полон до краев.
- Конечно, конечно, - согласился капеллан, не желая обнаруживать, что
такое соображение не приходило ему прежде в голову. - Это само собой ра-
зумеется! Но, очевидно, в движении подземных вод произошли какие-то зна-
чительные изменения, - поэтому-то уровень воды и колеблется, чего не бы-
ло раньше.
- А что, этот водоем - дело человеческих рук или же это естественные
подземные каналы? - допытывалась настойчивая Консуэло. - Вот что инте-
ресно было бы знать!
- Это-то и мудрено выяснить, - ответил капеллан, - раз граф Альберт
не позволяет даже подойти к своему драгоценному водоему и строго-настро-
го запретил его чистить.
- Так я и думала, - проговорила Консуэло, уходя. - И, мне кажется,
необходимо твердо блюсти его желание: бог знает, какое несчастье могло
бы с ним случиться, если бы потревожили его сирену!
"Теперь я совершенно уверен, - решил капеллан, расставшись с Консуэ-
ло, - что рассудок этой молодой особы не в лучшем состоянии, чем у гос-
подина графа. Неужели сумасшествие заразительно? Или, быть может, маэст-
ро Порпора и прислал нам ее сюда, дабы деревенский воздух несколько ос-
вежил ей мозги? Видя, с каким упорством она добивается разъяснения тайны
этого водоема, я побился бы об заклад, что она дочь какогонибудь венеци-
анского инженера, строителя каналов, и что ей просто хочется хвастнуть
своими знаниями в этой области; но ее последняя фраза, эта галлюцинация
сегодня утром, когда она видела Зденко, и прогулка, которую она застави-
ла нас сделать этой ночью на Шрекенштейн, - все это говорит за то, что
ее расспросы о водоеме - фантазия в том же роде. Уж не воображает ли она
найти Альберта на дне этого колодца? Несчастные молодые люди! Если бы вы
могли найти там себе разум и истину!"
Засим добряк капеллан, в ожидании обеда, принялся за свои молитвы.
"Видно, безделье и апатия странным образом ослабляют ум, - в свою
очередь думала Консуэло. - Чем иным объяснить, что этому святому челове-
ку, так много читавшему и учившемуся, даже не приходит в голову, почему
меня так интересует этот водоем. Прости меня, боже, но этот твой служи-
тель очень мало пользуется своей способностью рассуждать. И они еще го-
ворят, что Зденко дурачок!"
Затем Консуэло отправилась давать урок пения молодой баронессе, расс-
читывая после этого снова приняться за свои розыски.
XXXIX
- Приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать, как вода убывает и как
она прибывает? - тихонько спросила Консуэло вечером капеллана, когда тот
всецело был поглощен своим пищеварением.
- Что такое? Что случилось? - воскликнул он, вскакивая со стула и в
ужасе тараща глаза.
- Я говорю о водоеме, - невозмутимо продолжала она. - Приходилось ли
вам самому наблюдать, как происходит это странное явление?
- Ах, да! Вы о водоеме? Понимаю! - ответил он с улыбкой сострадания.
"Вот, - подумал он, - опять начинается припадок безумия".
- Да ответьте же мне, добрейший капеллан, - сказала Консуэло, пресле-
дуя свою мысль с тем жаром, который она вносила во все свои умственные
занятия, но без всякого злого умысла по отношению к этому достойному че-
ловеку.
- Признаюсь, синьора, - ответил он холодно, - лично я никогда не ви-
дел того, чем вы интересуетесь, и, поверьте, меня это не настолько бес-
покоит, чтобы ради этого я не спал по ночам.
- О! я в этом уверена, - нетерпеливо отозвалась Консуэло.
Капеллан пожал плечами и с трудом поднялся со стула, чтобы избегнуть
этого настойчивого дознания.
"Ну что ж, если здесь никто не желает пожертвовать часом сна для та-
кого важного открытия, я, если понадобится, посвящу этому целую ночь", -
подумала Консуэло, и, подождав, пока все в замке разойдутся по своим
комнатам, она накинула плащ и пошла пройтись по саду.
Ночь была холодная, ясная, туман постепенно рассеивался, и полная лу-
на всходила на небосклоне; в ожидании ее восхода звезды побледнели, а
сухой воздух отражал каждый звук. Консуэло, возбужденная, но вовсе не
разбитая усталостью, бессонницей, своей великодушной и, быть может, нес-
колько болезненной тревогой, была в каком-то лихорадочном состоянии, ко-
торого даже вечерняя прохлада не могла успокоить. Ей казалось, что она
близка к преследуемой цели. Романтическое предчувствие, которое она при-
нимала за приказание и поощрение свыше, поддерживало ее энергию и вооду-
шевляло ее. Она уселась на бугре, поросшем травою и обсаженном листвен-
ницами, и стала прислушиваться к тихому жалобному журчанию горного ручья
на дне долины. Ей почудилось, что временами к журчанию воды примешивает-
ся еще более нежный, более жалобный голос. Она прилегла на траву, чтобы,
находясь ближе к земле, лучше уловить эти легкие, уносимые ветром звуки.
Наконец она различила голос Зденко. Он пел по-немецки, и она разобрала
следующие слова, коекак приспособленные к чешской мелодии, наивной и ме-
ланхолической, как и та, что она слышала от него раньше:
"Там, там душа в унынии и в тревоге ждет своего освобождения.
Освобождения и обещанного утешения.
Но, кажется, освобождение - в оковах, а утешение неумолимо.
Там, там душа в унынии и в тревоге томится ожиданием".
Когда голос умолк, Консуэло поднялась и оглянулась, ища глазами Зден-
ко; она обежала весь парк и сад, зовя его, и возвратилась, так и не уви-
дев юродивого.
Но через час, после длинной общей молитвы за графа Альберта, на кото-
рую были созваны даже слуги замка, когда все легли спать, Консуэло отп-
равилась к "Источнику слез" и, усевшись на его каменной закраине, среди
диких, густых папоротников и посаженных Альбертом ирисов, стала прис-
тально смотреть на неподвижную воду, в которой, словно в зеркале, отра-
жалась луна, стоявшая в зените.
Так прошел час. Отважная девушка уже почувствовала, что глаза ее на-
чинают смыкаться от усталости, когда легкий шум на поверхности воды раз-
будил ее. Она открыла глаза и увидела, что отражение луны в водоеме ко-
лышется, разбивается и расплывается светлыми кругами. В то же время до
нее донеслось какое-то клокотание и глухой шум, сперва едва слышный, но
затем все усиливавшийся. Вода стала убывать, кружась, как в воронке, и
менее чем в четверть часа совсем исчезла в глубине.
Консуэло отважилась спуститься вниз на несколько ступенек. Лестница,
высеченная из гранитных глыб и вьющаяся спиралью в скале, была сооруже-
на, по-видимому, для того, чтобы можно было спускаться к воде, когда она
находится на разных уровнях. Скользкие, покрытые илом ступеньки, без
всяких перил, терялись в страшной глубине. Мрак, остаток воды, плескав-
шейся еще на дне неизмеримой пропасти, невозможность удержаться слабыми
ногами на вязкой тине - все это заставило Консуэло отказаться от своей
безумной попытки. Пятясь, она с большим трудом поднялась наверх и, дро-
жащая, подавленная, присела на верхней ступеньке.
Между тем вода, казалось, продолжала убегать в недра земли: шум ста-
новился все глуше, пока совсем не затих. Консуэло хотела было сходить за
фонарем, чтобы осмотреть сверху, насколько это возможно, внутренность
колодца, но, опасаясь упустить приход того, кого ждала, осталась и тер-
пеливо просидела, не двигаясь, еще почти целый час. Наконец ей показа-
лось, что на дне колодца виден слабый свет, и, с тревогой нагнувшись,
она увидела, что этот колеблющийся свет малопомалу движется кверху.
Вскоре она уже не сомневалась: Зденко поднимался по спиральной лестнице,
придерживаясь за железную цепь, вделанную в скалу. По шуму, который он
производил, хватаясь за эту цепь и бросая ее, Консуэло догадалась о том,
что в колодце были своеобразные перила, которые кончались на известной
высоте и существования которых она никак не могла бы предположить. Зден-
ко нес с собой фонарь. Он повесил его на крюк, очевидно для этой цели
вбитый в скалу футах в двадцати ниже уровня земли, а затем легко и быст-
ро поднялся по лестнице уже без помощи цепи или какой-либо видимой опо-
ры. Однако Консуэло, следившая за ним с большим вниманием, заметила, что
он придерживается за некоторые выступы скалы, за наиболее крепкие расте-
ния в стене и даже, может быть, за какие-нибудь согнутые, торчавшие в
стене гвозди, нащупывая их привычной рукой. В тот момент, когда он под-
нялся настолько высоко, что мог бы заметить Консуэло, она спряталась за
каменную полукруглую закраину, обрамлявшую водоем. Зденко вышел и при-
нялся рвать на клумбах цветы, составляя, видимо с разбором и не торо-
пясь, большой букет. Затем он направился в кабинет Альберта, и Консуэло
видела через стеклянную дверь, как он долго рылся там в книгах, пока на-
конец не нашел той, которая, видимо, и была нужна, так как он вернулся к
водоему довольный, смеясь и чтото бормоча еле слышно: как видно, его
всегдашняя потребность говорить самому с собой боролась в нем со страхом
разбудить обитателей замка.
Консуэло еще не решила, стоит ли к нему подойти и попросить проводить
ее к Альберту. Надо правду сказать: пораженная всем виденным, взволно-
ванная затеянным ею делом, довольная тем, что ее предчувствия оправда-
лись, но вместе с тем и ужасаясь при мысли, что надо будет спуститься в
недра земли и в глубь вод, она в эту минуту не нашла в себе мужества
пойти напрямик к развязке и предоставила Зденко спуститься так же, как
он и поднялся, снять свой фонарь и исчезнуть. По мере того как он уходил
все глубже под землю, голос его становился все громче, и теперь Консуэло
уже ясно слышала загадочные слова:
"Освобождение - в оковах, утешение - неумолимо".
С замирающим сердцем Консуэло, нагнувшись над колодцем, раз десять
собиралась окликнуть его. Наконец, сделав над собой героическое усилие,
она уже совсем было решилась это сделать, но тут ей пришло в голову, что
Зденко может от неожиданности поскользнуться на этой опасной лестнице,
сорваться и разбиться насмерть. Она воздержалась на этот раз, но дала
себе слово, что завтра, в более подходящую минуту, будет храбрее.
Консуэло подождала еще, чтобы посмотреть, каким образом будет подни-
маться вода. Поднялась она гораздо быстрее, чем опускалась: не прошло и
четверти часа с того мгновения, когда Зденко скрылся со своим фонарем и
голос его затих, как послышался глухой грохот, похожий на отдаленные
раскаты грома, и вода хлынула с необычайной силой, кружась, бурля и ко-
лотясь о стены своей тюрьмы. Это внезапное вторжение воды было так
страшно, что Консуэло затрепетала: ведь бедный Зденко, играя с такими
опасностями, распоряжаясь таким образом силами природы, может быть уне-
сенным бурным течением и выброшенным на поверхность водоема, как эти
плавающие, покрытые илом растения!
А между тем это происходило, должно быть, очень просто. Быть может,
стоило только поднять и опустить шлюз или, приходя, положить камень, а
уходя, снять его. Но этот человек, такой рассеянный, всегда погруженный
в свои странные мечтания, разве не мог он ошибиться и сдвинуть этот ка-
мень чуточку раньше, чем следовало? Приходит ли он по тому самому под-
земному ходу, по которому устремляется и вода из источника? "Так или
иначе, но я должна пробраться туда с ним или без него, - сказала себе
Консуэло, - и это будет не позже завтрашней ночи, так как там есть душа
в тревоге и в унынии, которая ждет меня и томится ожиданием. Ведь не
случайно же Зденко пел это, и не без цели он, ненавидя немецкий язык и с
трудом изъясняясь на нем, нынче вдруг заговорил по-немецки".
Наконец она пошла спать, но страшные кошмары терзали ее всю ночь. Ли-
хорадочное состояние ее усиливалось, но, еще полная сил и решимости, она
