покажется ей, что я вор, или того хуже, онанист... Неловкая ситуация,
однако".
- Молодой человек, вы что там делаете? - обратилась ко мне
укоризненно Зоя Карловна.
- Тише, - нашелся я.
- Что значит "тише"? Я спрашиваю вас, что вы там делаете?
- Ну что вы так волнуетесь? Спрятался я здесь.
- Что значит "спрятался"? - опешила Зоя Карловна.
- Ну все, вроде бы ушел, - сказал я, и с этими словами объявился
перед Зоей Карловной, вышагнув из своего жалкого укрытия.
- Не понимаю, кто ушел? - озадачилась библиотекарь.
- Да сын мой, я здесь от него спрятался, пристал - пойдем в кино да
пойдем в кино, еле отделался, домой отослал.
- Ну и что?
- Ничего. Зайду в библиотеку, может, какую книжку подыщу для него,
паразита, чтобы не мешал вечерами газеты читать, раз уж я сюда забежал...
Некогда мне в кино ходить... Понимаете, некогда! - И я тут же прошмыгнул в
помещение библиотеки, но позади себя услышал догоняющие меня шаги Зои
Карловны.
Я остановился, оглядываясь по сторонам, напротив стола, за которым
сидела, вольготно откинувшись на спинку стула, Екатерина Васильевна.
Зоя Карловна прямо-таки вбежала в библиотеку и сразу же она метнула в
меня взгляд бегающих глазок:
- Катя, ты смотри, этот молодой человек странный какой-то, прячется
за дверью...
- Да я же уж сказал вам, что от сына укрылся, что вы такие
подозрительные!
- Ладно, я уже побежала, Катька, - словно опомнившись, быстро
проговорила Зоя Карловна. - А ты смотри. И вы, молодой человек, смотрите
мне, не хулиганьте больше.
Зоя Карловна незамедлительно ушла. А я начал прохаживаться среди
книжных полок, изредка отшатывая на себя какую-нибудь книгу, и под
негромкое "не то" ставил ее на место.
Я чувствовал, как Екатерина настороженно прислушивается к моему
передвижению в пространстве помещения библиотеки, сквозь узкие длинные
щели над книгами я иногда улавливал ее пристальный взгляд.
- Молодой человек, - неожиданно обратилась ко мне Екатерина
Васильевна, - а вы у нас вообще-то записаны?
- Да, конечно, - как бы между прочим, на сей раз между
перелистыванием страниц какой-то брошюры, тут же отозвался я.
- А как ваша фамилия будет? - деловито поинтересовалась Екатерина
Васильевна.
- Истина.
- Что-о-о?
- Ис-ти-на, - повторил я по слогам.
Последовало молчание.
- Истина? - переспросила Екатерина.
- Да... Он самый, Екатерина Васильевна, - говорил я последние слова,
подходя к столу Екатерины, и, остановившись в двух шагах от стола,
улыбнулся, - собственной персоной.
- М-м-да, - призадумавшись, произнесла Екатерина. Она заботливо
порылась в картотеке и вытащила мою карточку.
- Сергей Александрович?.. Давненько вы у нас не брали книги.
- Да уж, почитай несколько лет.
- А где этого типа раздобыли?
- Да тут, в одном подвальчике.
- Бомжик, что ли?
- Да нет, прописанный.
- Не валяйте дурака, кто он?
- Не беспокойтесь, милиция сюда не нагрянет, - он в командировке.
- Фу, какой он толстый.
- Председатель кооператива.
- Понятно.
- А здесь у него, - я показал между ног, - бывают неполадки.
- Что, горючего не хватает?
- Да нет.
- Ясно, заезженный.
- Все может быть, Екатерина, но у меня нет времени об этом...
- А что?
- Мне бы тельце это, - я старался говорить в тоне Екатерины, -
изредка оставлять где-нибудь под хорошим присмотром.
- Можно было бы у меня дома, но он же всю мебель переломает, как
очнется... Ты же его, наверняка, перепугал до ошаления... Как его хоть
зовут?
- Гриша, - ответил я.
- Хотя... можно и попробовать, есть у меня одна задумка.
- Спасибо, Екатерина... Васильевна.
- Ну ладно, пойдем со мной.
- К тебе домой?
- Ну а куда же еще? Не к Остапу же Моиссевичу!.. Хи-хи, - проказливо
подхихикнула Екатерина, подошла ко мне и похлопала по Гришиному животу
ладошкой.
Вскоре, после недолгих сборов Екатерины, мы вышли из библиотеки,
Екатерина закрывала дверь на ключ, а я в это время увидел, как дверь
напротив, в кинопроекционную, до сего момента приоткрытая, потихоньку
притворилась - наверняка лысый и уступчивый Кириллыч, как всегда, был
предан своим ушам, и вовсе не исключено, что он подслушал и наш разговор,
ну да вряд ли он мог принять что-либо всерьез, скорее всего он
предположил, что очередной любовник навестил подругу Зои Карловны и они
шутили между собой.
"Хотя... Все может быть", - предположил я, когда мы уже спускались
вместе с Екатериной по ступенькам со второго этажа. Нежданно возник пред
нами Палыч, как всегда: в надменных поворотах скул, со змеевидной улыбкой,
руки в брюки, карманы оттопырены, голова разворачивается вместе с
туловищем. Он возник из большого фойе, видимо, обозленный невыходом на
работу супруга контролера по неведомым на то причинам, потому что тот,
насколько я понимал, всегда потакал Палычу в его ехидных прихотях, а кроме
сего, с последним всегда можно было выпить безотказно.
- Уже уходите? - заискивающе обратился он к Екатерине, ибо относился
он к ней настороженно, по причине ее острого языка, а Палыч, уж больно
влюбленный в свой авторитетный минимум, не хотел лишний раз получать
пинка, особенно при посторонних, каким в настоящий момент является этот,
весьма толстоватый и на вид неуклюжий молодой человек, с обвисшими щеками,
то есть я.
- А вы сегодня весьма молодо выглядите, Палыч! - восторженно
воскликнула Екатерина.
От удовольствия Палыч, слегка раскачиваясь всем туловищем, высоко
приподнял голову.
- Прямо как мальчик из подворотни! - расхохотавшись, добавила она.
И только что похвалееный, Палыч тут же скривился в лице своем, словно
надкусил лимон, и оттопырил надменно губы, но глаза его не теряли надежды
на то, что вдруг как Васильевна все-таки взбодрит, подбросит лакомое
словечка, на какое она всегда была способна.
- Вы прекрасный мальчик, Палыч... Я вас люблю! - на ходу через малое
фойе обронила Екатерина через плечо и обалдело закатила глазки, и
киномеханик первой категории, действительно, приветственно прощаясь,
поднял руку вслед Екатерине Васильевне и благодарно и дураковато
улыбнулся.
И вот уже совсем неожиданно дверь в бывший мой кабинет открылась
настежь, и директор кинотеатра, Юра Божив, вышагнул в малое фойе. И я, и
моя спутница - остановились в ожидании.
- Вы уже уходите? - обратился Божив к Екатерине, но подозрительно
рассматривая меня.
- А вы остаетесь? - тут же подмигнув Юрию Сергеевичу, с наигранной
торжественностью откликнулась Екатерина Васильевна.
- Как видите! Уважаемая Екатерина Васильевна, рабочий день еще не
закончился...
- Тогда... - Екатерина призадумалась на мгновение. - Счастливо
оставаться, Юрий Сергеевич, - торопливо добавила она и грациозно, особенно
выразительно взяла меня под руку.
- Постойте! - спохватился Божив. - А что Зоя Карловна, у себя?
- Она... По делам, так сказать... Отсутствует...
- Хорошо. Можете ей передать, что теперь ее ожидает сюрприз.
- Понимаю... Юрий Сергеевич...
- Что вы понимаете! Я просто влеплю ей выговор.
- Когда мужчина делает выговор женщине...
- Что вы хотите этим сказать?!
- Ничего. Признайтесь мне, - напустив серьезный вид, спросила Божива
Екатерина, - вы ревнуете Зою Карловну, да?
- Вы с ума сошли, Екатерина Васильевна! - разгневался Юра и метнул
разгоряченный взгляд на Палыча, и возможно, на какое-то мгновение, у
Божива промелькнула мысль отослать его по какой-либо причине наверх, в
кинопроекционную, дабы не свидетельствовал неприятный разговор, но
подходящая причина не нашлась, и директору ничего не оставалось, как
впялить свои напряженные глаза в Екатерину.
- А что, - не унималась Екатерина, - Юрий Сергеевич, ведь мы же с
вами не совсем безразличны друг к другу?... Хи-хи, - подхихикнула она в
мою сторону.
- Да ну вас! - отмахнулся от Екатерины Божив и покраснел. - В
самом-то деле, - подавленно и беззащитно, словно попросил помилования и не
замедлил скрыться в кабинете, на секундочку укоризненно опять глянув в
сторону недогадливого киномеханика, что продолжал важно стоять, оттопырив
губы и веско приподняв свои тяжеловесные брови: он и в самом деле ничего
не понимал!..
- Тоже мне, герой! - красноречиво фыркнула Екатерина в адрес Божива,
когда мы с нею оказались на площади кинотеатра. - Делать бы ему выговор,
если бы не я его из океана вытащила!.. Впрочем... - поправилась она, -
откуда же ему об этом знать... Остап Моисеевич, и тот до сих пор в
недоразумении: как же так - художник утонул!.. Если они меня вычислят...
- А контролер? - поинтересовался я. - Он что, действительно пропал?
- Не думаю, чтобы эта дылда куда-нибудь запропастилась, наверняка
выполняет какое-нибудь поручение Остапа Моисеевича, ведь мы же люди
подневольные, - с какой-то неожиданной игривой грустью произнесла
Екатерина последние слова.
- Так ли? - улыбчиво спросил я.
- О, Господи, конечно же не так, - расхохоталась Екатерина, - ну
разве я смогла бы пристроить твоего толстячка, если бы не сама собой была.
Остап Моисеевич, конечно же, Магистр, шеф, так сказать, но повара-то мы.
- Хорошо, что напомнила, Гришу-то покормить надо, я ведь его желудок
не ощущаю.
- Да ему, наверно, целое ведро надо, - обозленно отозвалась
Екатерина, - ты там быстрее свои дела устраивай, а то ведь он все сожрет.
- Постараюсь, мне нужно пару ночей...
Когда мы вошли в квартиру Екатерины, мне показалось, что я оказался в
театральном лесу - жилище ведьмы, другими словами я бы не назвал это
место, - в прихожей ветвился целый ботанический сад: всевозможные лианы,
карликовые деревца и яркий источник света, напоминающий солнце, и даже
крохотный импровизированный родничок.
Жила Екатерина в старом доме, потолок высокий - метров пять или
шесть, да и сама прихожая довольно просторная, но особенно мне бросился в
глаза пол, видимо, он был выполнен на заказ: похоже, что линолеум весьма
ловко подражал земной поверхности и был он покрыт искусственной травой. Из
прихожей, успел я заглянуть на кухню - там все было по-современному, как и
положено, и поэтому это меня мало привлекало. Екатерина распахнула дверь в
жилую комнату. В этой комнате скрыто работал кондиционер. Лесной воздух
обуял мое воображение: здесь уже была настоящая земля на полу, а точнее -
слой земли, и поверх этой земли настоящая лесная осыпь: кое-где
проглядывала самая настоящая травка, посредине комнаты стояли три
креслообразных пенька, стены были абсолютно черными, но их чернота едва
проглядывала сквозь заросли абсолютно сухих деревьев, деревьев, которые
коряво и уродливо ветвились повсюду вдоль стен. Откуда шло освещение
комнаты, я не понимал, будто невидимая лунность присутствовала здесь.
Что-то щелкнуло, и этот довольно просторный клочок леса (комната была
метров двадцать пять, не меньше) словно расширился еще больше, видимо,
Екатерина включила магнитофонную запись, потому что я оказался в ночной
глубине леса, наполненной ужасающими звуками.
Неожиданно, когда мы с Екатериной уселись на пеньки друг подле друга,
откуда-то из сухих зарослей свысока спланировала какая-то птица, и она
уселась на плечо Екатерины.
- О, Филька, - продолжая сидеть неподвижно, сказала Екатерина, она
почему-то грустно смотрела себе под ноги.
И я, и Екатерина сидели босиком, ибо ведьма, прежде чем запустить
