Марина.
Василий подумал, снова отрицательно помотал головой.
- Почему же? - спросила она.
- Сами мне читали, что у вас с национальным вопросом творится. То
русских бьют, то русские кого-то бьют. А я собака... Хочу остаться собакой
по национальности.
- В пятом пункте нельзя писать "собака", - сказал Борменталь.
- Почему? - искренно удивился Василий. - Чукча можно, еврей можно, а
собака - нельзя?
Вопрос застал Борменталей врасплох своею логичностью. Чтобы проехать
этот щекотливый момент, Марина погнала всех к столу. Борменталь хлопнул
себя по лбу и скрылся. Через минуту он вернулся в гостиную с завязанным
свертком в руках.
- Василий! - торжественно начал он. - Разреши преподнести тебе наш
новогодний подарок. Здесь твой первый костюм, в котором ты сможешь
появляться на публику...
- И-ууу! - счастливо взвыл Василий, пытаясь лизнуть Борменталя в
руку.
- Прекрати! - доктор отдернул ладонь. - Иди лучше переоденься.
Когда через пять минут Василий вернулся к новогоднему столу, семья
онемела. Перед Борменталями предстал молодой худощавый мужчина в темном
костюме и при галстуке, с небольшими рыжими усиками и копной рыжих волос.
И галстук был в тон шевелюре, так что Василий вплыл в гостиную, как ясное
солнышко, ослепительно улыбаясь.
Опомнившись, Борментали дружно зааплодировали. А Василий,
поклонившись вполне элегантно для дворовой собаки, уселся на свое место.
Борменталь разлил в бокалы сухого вина Марине и Алене, затем
потянулся с бутылкой водки к рюмке Василия. Но тот прикрыл рюмку ладонью.
- Спасибо. Не пью.
- Вот как? - удивился Борменталь, наливая водки себе. - Почему же?
- Насмотрелся, - сказал Василий. - Если можно, я морсу.
Борменталь пожал плечами и поднял рюмку.
- Выпьем за уходящий год, - начал он, - который, как и все
предыдущие, не принес нам обещанного счастья, но мы, слава Богу, живы и
здоровы, да у нас еще прибавление в семействе. Так что грешно жаловаться.
Пускай Новый год попробует стать лучше. С крещением твоим, Василий! -
чокнулся он с Дружковым.
Все выпили. Телевизор, дотоле показывавший нечто сумбурно-новогоднее,
выдал на экране Кремлевскую башню, вслед за чем появилось лицо Президента.
Борменталь поднялся с места и выключил звук.
- Все, что он скажет, давно известно. Я могу сказать то же и даже
лучше.
С этими словами Борменталь потянулся к бутылке шампанского и принялся
откручивать проволоку. Президент на экране беззвучно шевелил губами.
- Включите Президента, - вдруг тихо потребовал Василий.
Борменталь с изумлением воззрился на Дружкова. Марина прищурила
глаза, поставила бокал на стол.
- Ну, да... Вася его еще не видел. Это мы уже насмотрелись и
накушались. Включи, Митя.
- Не в этом дело, - сказал Василий так же хмуро.
- А в чем? - спросил Борменталь, чуть прибавляя звук.
- В том, что он - Президент, - ответил Василий.
- Да что ты о нем знаешь?! - воскликнул Борменталь.
- Президент сползает вправо, - добавила Марина. - Он не оправдывает
ожиданий демократов.
- Опять! - с тоской протянула Алена.
- Вася, а сколько тебе лет? - вкрадчиво спросил Борменталь.
- Пять, - сказал Василий.
- Так вот, мы пять лет наблюдаем этого человека, - Борменталь кивнул
на экран, - и имеем достаточно оснований, чтобы относиться к нему
скептически.
- Он не человек, он Президент, - упрямо проговорил Дружков. - Я его
знать не знаю, впервые вижу, телевизоров не смотрел. Я бродячим был, в
стае, дворовым всего год. У нас вожака все уважали. Нет уважения к вожаку
- нет стаи. А любить его или не любить - дело личное. Я, кстати, нашего
вожака не любил. Но уважал.
- Дело в том, Василий, что мы не в стае живем, а в обществе. Боремся
за права личности. А вы пытаетесь навязать нам тоталитарные или
монархические взгляды, - Марина неожиданно перешла на "вы".
- Это я не понимаю. А вожак есть вожак. Если я собачьего вожака
уважал, то и людского буду.
- Хм... - издал звук Борменталь.
Но тут раздался звон курантов, полетела в потолок пробка, и
Борментали с Василием объединились в общем новогоднем приветствии. Алена
зажгла бенгальские огни, и, пока часы били двенадцать ударов, семейство
стояло, держа над головою рассыпающиеся искрами свечи.
Грянул гимн. Борментали уселись, Дружков продолжал стоять.
- Прямо сталинист какой-то, - шепнула Марина мужу. - Митя, бывают псы
- сталинисты?
- Не знаю. Но сталинисты псами - очень часто, - пошутил Борменталь.
Не успел отзвучать гимн, как в двери дома громко и требовательно
постучали.
- А вот и Дед Мороз! - с некоторой тревогой объявил Борменталь и
пошел открывать.
Спустя мгновение он вернулся, пятясь задом, поскольку из сеней на
него грозно наступал Швондер с шашкой наголо.
- Всем оставаться на местах! Руки за голову! - прорычал Швондер,
размахивая шашкой.
Руки за голову спрятал лишь Василий, остальные просто онемели.
- Михал Михалыч... Что за дела... - наконец пришел в себя Борменталь.
- Да опустите же инструмент! - повысил он голос.
Швондер опустил шашку.
- Я вас слушаю. Вы по делу или в гости?
- Где Полиграф? - спросил Швондер.
- Какой Полиграф? Я вас не понимаю.
- Запираться бесполезно. Где Полиграф, который прежде служил вам
собакой?
- Ах, вы о Василии? Да вот же он! - показал Борменталь на Дружкова.
Старик шагнул к столу, голова его затряслась, из глаз показались
слезы.
- Полиграф... - дрогнувшим голосом произнес он. - Иди ко мне, друг
мой! Теперь мне ничего не страшно. Старый Швондер дождался тебя!
Здравствуй, брат!
И он крепко обнял Дружкова, не выпуская шашку из рук. Василий
осторожно обнял Швондера за бока.
Вдруг Швондер замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя, слегка
отстранил Василия и, глядя тому прямо в глаза, негромко запел:
"Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка..."
И Василий неожиданно подхватил, глядя на Швондера добрыми собачьими
глазами:
"Другого нет у нас пути,
В руках у нас - винтовка!.."
В середине января в Дурынышах состоялся санкционированный митинг,
устроенный Мариной Борменталь.
На площади перед магазином на утоптанном снегу сиротливо стояла кучка
людей, среди которых были Борменталь с дочерью, его медсестра и санитарка
и еще человека четыре. На крыльце магазина находились Марина и доктор
Самсонов, которые держали в руках самодельный транспарант "Президента - в
отставку!". И крыльцо, и кучка митингующих были оцеплены омоновцами в
шлемах и бронежилетах, со щитами и дубинками. Омоновцев было человек
двадцать, прибыли они из райцентра по вызову участкового Заведеева,
который вместе с председателем поселкового Совета располагался вне
оцепления и командовал операцией. Неподалеку ожидал омоновцев автобус.
Все остальные жители деревни группками располагались поодаль, с
напряжением прислушиваясь - что же происходит на митинге, но подойти ближе
не решались. Изо близлежащих дворов торчали головы дурынышцев.
Митинг начала Марина.
- Граждане свободной России! - проговорила она, сделав шаг к
воображаемому микрофону. - Вчера мы узнали о новых акциях Президента,
направленных на установление диктатуры. Его действия стали тормозом на
пути демократических преобразований. Президент по-прежнему олицетворяет
собою ненавистную власть партократии. Я предлагаю послать резолюцию нашего
митинга в Верховный Совет!
Митингующие в оцеплении зааплодировали рукавицами. Остальной народ,
как всегда, безмолвствовал. Омоновцы были безучастны, как статуи.
- Слово для зачтения резолюции предоставляется доктору Самсонову, -
Марина уступила место коллеге Борменталя.
- Соотечественники! - обратился к народу Самсонов и, развернув
бумажку, принялся читать: - "Мы, жители деревни Дурыныши и персонал
Центральной районной больницы Великохайловского района, с глубоким
возмущением..."
Голос Самсонова, крепкий и звонкий от мороза, далеко разносился
окрест. Заведеев наклонился к председателю Совета.
- Можно начинать?
- Давай, Виктор Сергеевич, - кивнул председатель.
Заведеев дал знак рукой, и омоновцы сомкнутым строем, держа перед
собою новенькие прозрачные щиты, двинулись на митингующих. Люди
попятились. Дурынышцы за заборами, затаив дыхание, наблюдали за невиданным
зрелищем.
- Не имеете права! Митинг санкционирован! - выкрикнул Борменталь.
- Митинг прекращается! Оскорбление чести и достоинства Президента! -
сложив ладони рупором у рта, прокричал Заведеев.
- В чем именно, Виктор Сергеевич?! - крикнул Борменталь.
- Знаем в чем, Дмитрий Генрихович! - довольно дружелюбно отозвался
участковый.
Омоновцы и митингующие уже готовы были вступить в ритуальную схватку,
как вдруг с заснеженного склона, вздымая снежную пыль, как солдаты
Суворова в Альпах, скатилась со звонким лаем огромная стая бродячих собак
голов в триста. Впереди ехал по склону, придерживая шапку, Василий
Дружков. Он был в борменталевском ватнике, надетом на свой единственный
костюм.
Дурынышцы, не готовые к такому повороту событий, отвлеклись от
схватки и уставились на стаю, которая бодрой рысью помчалась к магазину.
Василий бежал в середине, окруженный бывшими однокашниками, и не отставал
от них.
Зрелище было настолько красивым, что демократы и омоновцы отложили
свои дела и, как и жители деревни, уставились на отряд бродячих псов.
Однако, через мгновенье в рядах милиции началась паника, ибо в скользящем
махе собак угадывалась опасность, и омоновцы, толкаясь щитами, поспешили к
автобусу, где и укрылись во главе с начальством. Митингующие тоже было
смешались, но Борменталь стоял неколебимо, видя в своре Василия и
чувствуя, что он там главный.
Стая сбавила ход, перешла на шаг и, окружив магазин, смешалась с
митингующими, точнее, поглотила их, поскольку собак было несметное
количество. Псы уселись на снегу и задрали морды.
- Здрасьте, Дмитрий Генрихович! - поздоровался Дружков с Борменталем.
- Василий, ты где пропадал три дня? Мы с ног сбились! - напустился на
него Борменталь.
- Щас скажу, - улыбнулся Василий.
- Вась, ты прямо как Маугли, - Алена показала на стаю.
- Маугли? Это профессия или должность? - серьезно спросил Дружков.
- Скорее, должность. Правда, Алена? - засмеялся Борменталь.
- Митинг продолжается! - объявила Марина собакам. - Кто хочет
выступить?
- А вот я и выступлю, - деловито сказал Дружков и пошел к крыльцу.
Псы провожали его преданными взглядами.
- Люди! - обратился Василий к дурынышцам. - Я про политику не буду. Я
в ней не понимаю. У меня несколько объявлений. Объявление первое:
собачье-охранному кооперативу "Фасс" требуются проводники. Оплата по
соглашению... Объявление второе. Люди! Подкормите псов, будьте людьми! Им
работать, деньги зарабатывать для вас же... Не исключена валюта.
Марина, дотоле глядевшая на Дружкова с полным непониманием, очнулась
и выхватила у него из рук воображаемый микрофон.
- Граждане! Мы не дадим увести себя в сторону! У нас политический
митинг, а не собрание коммерсантов. Нас не интересуют, извините за
выражение, собачьи кооперативы! Я предлагаю...
Но ее голос утонул в громком осуждающем лае собак. Василий поднял
руку, и лай смолк.
Марина пошла пятнами по лицу.
- Кто за нашу резолюцию, прошу поднять лапы... Тьфу ты, руки! - чуть
