ячменной браги. Он состоял на этой службе уже много лет, помнил еще те
времена, когда тюрьма была деревянной и трижды горела. На последнем пожаре
Огарок и окривел, после чего стал неожиданно хвастать, что всегда спит
только одним глазом - это если кто-то выражал сомнение в его сторожевой
состоятельности. Довод был неотразимый: никто ничего возразить не мог.
После третьего пожара деревянные стены развалили, чтобы возвести
новые - из несгораемых глиняных кирпичей. Однако предосторожность
оказалась излишней: как раз лихие годы пошли на спад. Преступники почти
перевелись, тюрьма теперь большей частью стояла пустою - Огарок мог
спокойно поглощать отменно любимую им ячменную брагу и спать своим
единственным глазом так крепко, как другим не удавалось и двумя.
Он поднялся страшно недовольный, урча и извергая из пасти штормовые
волны валящего с ног перегара, нашарил за пазухой связку ключей, отомкнул
большой висячий замок. Ходить ему было трудно, колени подгибались. Поэтому
Огарок, недолго думая, толкнул первую попавшуюся дверь, впустил всех троих
в застенок и задвинул железный засов. Потом запер висячий замок на входе и
вновь завалился в своей тесной пристройке, больше похожей на логово, чем
на человеческое жилье.
Всю эту ночь Крючок ворочался с боку на бок на широкой деревянной
скамье, служившей ему кроватью. Так толком и не заснув, поднялся чуть
развиднелось, принес из колодца воды, почистил песком обгоревший котелок.
Мысли у него были совсем о другом и, занимаясь привычными делами, колдун
время от времени опасливо поглядывал на коробочку из желтой кости, которая
со вчерашнего дня так и стояла на столе. Он словно боялся заглянуть в
нефритовое зеркало и узнать - как там, в городе. А сам перед собой
отговаривался, что еще слишком рано.
Но наконец эта отговорка стала глупой: солнце поднялось и вовсю
хлестало в окно. Тогда Крючок подсел к столу и открыл коробочку. Летающий
глаз переночевал на каком-то чердаке и чувствовал себя, в отличие от
хозяина, превосходно. В ожидании приказов он развлекался тем, что
перелетал с места на место и пугал злых диких ос, которые устроили здесь
гнездо. Колдун выгнал его с чердака, раздумывая, куда править - во дворец
или в тюрьму. Решил, что полезнее во дворец... и в этот самый момент
почувствовал прикосновение Силы!
Колдуны хорошо знают, что такое Сила. Она как невидимое облако,
которое всегда окружает колдунов и тех, кого они заколдовали. Но простые
люди этого облака не чувствуют. А вот Крючок почувствовал, и испугался,
потому что приближение Силы много лет служило для него предупреждением об
опасности. Здесь, в Поречье, он первое время понапрасну тревожился, ощущая
иногда Силу нориков, но потом заметил, что она не такая, будто чуть
послабее, чем у людей, и стал различать. Однако теперь Сила приближалась -
великая!
Подавив накативший испуг, Крючок аккуратно посадил жука под стреху
какой-то крыши и вышел на крыльцо. Утренний ветерок остудил лицо, высушил
мгновенную испарину, и теперь колдун особенно ясно ощутил на левом виске
легкое касание невидимой руки. Никого пока не было видно, и не разобрать,
наведенная это Сила, или собственная, но приближалась она с низовьев
Паводи. Крючок решил не спешить, подождать, пока Сила станет поближе.
Он вернулся в жилище, поднял жука на крыло и направил во дворец,
прислушиваясь одновременно к тому, что надвигалось со стороны Большой
Соли. Тронный зал представлял собой большое светлое помещение с рядами
узких высоких окон вдоль боковых стен. Домината еще не было, по залу
сновали прислужницы - наводили блеск, да смеялись чему-то двое офицеров
стражи.
Крючок прождал довольно долго, и стал подумывать, не заглянуть ли
лучше в тюрьму, но невидимая рука стала уже не просто касаться, а легонько
взъерошивать на висках волосы, и колдун понял: времени больше нет. Оставив
Летающий глаз во дворце, колдун вновь вышел на крыльцо и сразу увидел тех,
кто нес в себе Силу.
Это были трое молодых мужчин, лет тридцати или чуть больше. Слева шел
Смуглый - невысокий, но ладный, с курчавой черной бородкой и черными же
озорно поблескивающими глазами. В центре - Большой, у этого рот был
великоват, глаза чуть навыкате, а нос наползал слегка на губу, но в целом
лицо приятное, по-доброму ироничное. И наконец справа - Застенчивый,
который казался длиннее, чем есть, из-за худобы, был светлоголов и
сероглаз. Одежда на всех троих была изрядно потрепана, у двоих за плечами
- дорожные мешки.
Первое, что понял Крючок - это не колдуны. Понял, и вздохнул
облегченно. Потом он скумекал, что околдовал их норик, причем большим
колдовством. Среди нориков тоже есть посвященные. Поэтому Сила так велика.
Но интересно, кто же такие?
А путники, не подозревая, как перепугало колдуна их явление,
поравнялись между тем с крыльцом, и Смуглый, заметив пристальный взгляд
Крючка, весело улыбнулся:
- Хо, дяденька! Чем так глядеть, лучше бы хлебушка вынес - восьмой
день на рыбе, да на грибах!
Крючок тоже невольно усмехнулся, но приглашать не поспешил:
- А что ж вы в лавку не заглянули?
Тут в разговор вступил Большой:
- Да лавочник ваш, Смут ему в дых, в город уперся. А то, может,
правда хлебца найдется? Мы заплатим...
- И хлеб найдется, и мед. Вы ведь, как я понимаю, в город? - Крючок
сообразил, что может извлечь из их появления пользу.
- Туда...
- Ну так входите. Заодно и о деле потолкуем.
- О каком деле? - насторожился Большой.
- Входите, входите. Да не бойтесь, пустяковое дело...
Когда путники уселись за стол, Большой сразу же заинтересовался
коробочкой из рога морского чудища китулы, но колдун торопливо убрал ее с
глаз подальше, после чего Большой стал поглядывать на него подозрительно.
Крючок выставил половину круглого хлеба, большую миску свежего меда,
заварил чай. Пока гости ели, макая хлеб в миску и блестя молодыми зубами,
колдун обдумывал, как бы получше приступить к разговору. Так ничего и не
придумал, но Смуглый, допив кружку чая, начал сам:
- Так что за дело, хозяин?
- Да как вам сказать... - колдун побарабанил пальцами по краю стола и
спросил неожиданно: - А что у вас с нориками? А?
- Хо! - изумленно крутя головой, начал Смуглый, но осекся под
свирепым взглядом Большого. А Большой перевел взгляд на Крючка и холодно
сказал:
- Вот что, хозяин. Если есть дело - говори, если нет - получи за
угощение, и пойдем мы помаленьку - не угодно ли?
Крючок хитровато улыбнулся:
- Да я ж не заставляю... Не хотите говорить - не надо. Только насчет
нориков вы меня не обманете...
- Ну так? - так же холодно вопросил Большой.
- Хорошо, хорошо... - Крючок тяжело вздохнул и покачал головой. - Не
знаю, с чего начать... Словом, так: в городе нужно найти одного парня,
Свистком его зовут. Хороший парень, но искать его, видимо, придется в
тюрьме.
- Чего-чего?! - Большой даже привстал со скамьи от возмущения, но тут
же сел опять.
- Так уж... - колдун сокрушенно развел руками. - Но он ни в чем не
виноват. Виноват я.
- Знаешь что, хозяин, - решительно встал Большой, - иди в город сам и
расхлебывай свои делишки как знаешь. А я-то думаю - с чего это он? Хлеб,
мед... - Большой повернулся к выходу, но его поймал за рукав Смуглый:
- Сядь, Сметлив. Давай послушаем.
Большой поворчал, однако сел. Крючок терпеливо переждал и продолжил:
- Мне в город нельзя. Можно было бы - сам пошел бы. Но нельзя. А
дело-то пустяковое...
- Это почему же нельзя? - снова вскинулся Большой, которого Смуглый
назвал Сметливом.
- А потому нельзя, - теряя терпение, сквозь зубы проговорил колдун, -
что такой у меня договор с доминатом, чтоб сидел я в этой деревне и носа
не высовывал. Ясно?
- Странно... - недоверчиво протянул Сметлив. Что, мол, ты, за птица
такая, что с доминатом о чем-то там договариваешься?
- Странно или не странно, но именно так. - Большой уже начал
раздражать Крючка. - И вообще, если вам трудно шевельнуть пальцем, чтобы
спасти человека...
И тут впервые подал голос Застенчивый:
- Ну хватит, Сметлив. - И, обращаясь к Крючку: - Говори.
Колдун помолчал, остывая.
- Значит, так. Надо передать этому парню ровно два слова: сними бусы.
Два слова - и все. Больше ничего. Он поймет, о чем речь.
Смуглый поднял на Крючка недоуменный взгляд:
- Он что, бусы носит?
- Тьфу ты, Смут... Да нет же! Ну как вам объяснить...
И опять Застенчивый, ровно и спокойно, будто не замечая сердитых глаз
Большого, сказал:
- Хорошо. Передадим.
Когда гости двинулись в путь, имея на троих большой круглый хлеб и
кувшинчик свежего меда, Большой что-то еще ворчал недовольно себе под нос,
а Смуглый обернулся и помахал колдуну рукой. Крючок тоже махнул в ответ и
постоял чуточку на крыльце, но совсем чуточку: в груди уже давно противно
шевелилась тревога и не терпелось увидеть, что там во дворце.
В то утро доминат был не в духе. Накануне он получил в ответ на свою
третью ноту с требованием упорядочить выплаты всхолмского казначейства за
соль совершенно издевательское письмо от архигеронта. Как он там пишет?
"Видимо, любезный доминат напрасно отказался от способа перевозки,
которого придерживался еще его покойный батюшка, а именно - в крытых
повозках. Ведь, как известно, дожди действуют на соль весьма пагубно..."
Ах ты, старый жулик! Тогда и дождя-то ни одного не было! М-м... Или
был? Но так, или иначе, а денег в казну поступило ровно вполовину от
ожидаемого. Доминат выругался одними губами и приказал привести на допрос
тех троих, из тюрьмы.
Когда арестованные оказались перед ним, Нагаст Пятый долго
разглядывал их. У парня глаза красны от бессонницы, вид измученный и
подавленный. А девицы, и действительно, поражавшие одинаковостью, были
уже, видать, чуточку не в себе: все косились друг на друга, и в лицах
что-то дергалось. На вопросы они отвечали шепотом, чуть слышно, но
одновременно, вместе, как и докладывал вчера вечером лавочник. Выяснив
обычные вещи - кто, откуда - доминат спросил, как случилось, что их стало
две. Тут девицы залепетали было что-то о колдовстве, но вдруг разом, будто
по слышному им одним счету, истошно завопили: "Замолчи! Лепешка коровья!"
Потом последовало еще несколько сильных сравнений, потом что-то
непонятное: "Это я первая пришла!", после чего девицы дружно проявили
намерение выцарапать друг другу непрозрачные глаза, однако обе испугались
и в завершение всего разрыдались ужасными голосами. Доминат понял, что от
них толку не добиться. Он поморщился и сделал рукой жест - увести. Девицы
ушли, шагая в ногу.
Перед ним остался один парень, носящий веселое имя Свисток. Молодой
доминат спросил его, как все это произошло, добавил - дело явно пахнет
колдовством и напомнил, что с колдунами в мирном Поречье не шутят. В
глазах Свистка мелькнуло что-то на миг, но это был только миг. Он
отрицательно затряс русыми вихрами: не знаю. Доминат этот миг не упустил
из виду, но решил не настаивать. Пока. А вот эти... - он мотнул пятизубой
короной туда, где стояли только что одинаковые, - говорили что-то о
колдовстве. Ты сам, случаем, не... того? Не увлекаешься? Теперь Свисток
отвечал уже твердо и решительно: нет.
Молодой Нагаст ничего больше не спросил, задумался. Юнец, конечно,
что-то знает. Заставить его говорить легко: для этого во дворце есть
подвал, а в подвале - большой мастер, который давным-давно даром ест хлеб.
