- Я здесь для того, чтобы помочь вам, сэр. А не для того, чтобы
отвечать на вопросы. Для этого меня нанимали - насколько мне известно.
Если в условиях найма появилось какое-то изменение, я хотел бы о нем
узнать.
Сенатор побарабанил кончиками пальцев по пледу.
- У меня не было желания причинить вам какие-нибудь неприятности, -
сказал он. - В действительности, мне необходим человек вроде вас, и я был
весьма уверен, что кто-то, вроде Дона сможет выудить подобную личность.
Ваше необычное поведение и совершенное знание компьютеров вкупе с
чувствительностью к некоторым проблемам делают вас полезным и необходимым
мне. Есть масса вещей, о которых мне хотелось бы вас расспросить.
- Давайте, - сказал я.
- Не сейчас. Попозже, если у нас будет время. Все, что будет лишним,
не пойдет в запись. Куда более важно - для меня лично - что есть такие
вещи, о которых я хочу вам рассказать.
Я нахмурился.
- За свою жизнь, - продолжал он, - я понял, что лучшее средство
заставить держать рот на замке касательно моих дел - это оказывать ему
одновременно ту же самую услугу.
- Вы вынуждены сознаться в чем-то? - поинтересовался я.
- Не знаю, насколько подходит это слово - вынужден. Может быть, да,
может быть, нет. Тем не менее, в любом случае один из тех, кто охраняет
меня, должен знать всю историю. Что-то из нее в этом деле может
когда-нибудь и помочь - а вы для этой истории человек идеальный.
- Мне есть чем платить, - заметил я. - Вы настолько можете
чувствовать свою безопасность, насколько я буду уверен в своей.
- Подозревали ли вы, как и почему все это беспокоит меня?
- Да, - сказал он.
- Тогда слушаю вас.
- Вы использовали Палача для совершения какого-то действия или
действий - нелегальных ли, аморальных ли - каких бы то ни было. Это явно
не вошло в записи Центрального банка данных. Только вы и Палач знаете
теперь, что произошло. Вы осознаете, что это было достаточно бесчестно, и
что, когда ваше детище созреет до осознания этого, всей его полноты, то
это может привести к серьезной аварии - такой, которая в конце концов
может привести его к окончательному решению наказать вас за то, что вы его
использовали в таких целях.
Он уставился в свой стакан.
- Вы обнаружили это, - пробормотал он.
- Вы все участвовали в этом деле?
- Да, но когда все стряслось, оператором был именно я. Вы понимаете,
мы... я... убил человека. Это был... Действительно, все началось как
праздник. После обеда мы получили известие, что работа над проектом
завершена. Каждый, в свою очередь, может выходить в отставку и
окончательное утверждение проекта подведет черту. Так случилось, что это
было в пятницу. Лейла, Дэйв, Мэнни и я - мы обедали вместе. Мы были в
приподнятом настроении. После обеда мы продолжили празднование и частенько
вспоминали свою работу.
Чем дальше шла вечеринка, тем все менее и менее нелепыми казались
нелепости, как это всегда случается. Мы решили - и я забыл, кто предложил
это - что и сам Палач тоже должен по-настоящему принять участие в
вечеринке. Кроме всего прочего, это ведь все было в его честь. Поначалу мы
это обсуждали, и это звучало прекрасно, и мы стали прикидывать, как это
можно проделать. Ты понимаешь, мы находились в Техасе, а Палач был в
Космическом центре, в Калифорнии. Встретиться с ним было сложно. С другой
стороны, пульт телерадиоуправления был прямо в нашем здании. Итак, мы
пришли к единому мнению - активизировать его и провести работу как, с
манипулятором. Зачатки сознания у него уже ощущались, и мы чувствовали,
что он годится, и каждый из нас принимал участие в его обучении. Именно
это мы и решили проделать.
Он вздохнул, отпил еще глоток и взглянул на меня.
- Первым оператором стал Дэйв, - продолжал сенатор. - Он включил
Палача. Затем... Ну, как я уже говорил, все мы были в приподнятом
настроении. Первоначально мы не собирались выводить Палача из лаборатории,
в которой он находился, но потом Дэйв решил вывести его ненадолго -
показать ему небо и сказать, что он полетит туда в конце концов. Затем
Дэйв вдруг загорелся энтузиазмом провести стражу и обойти системы охранной
сигнализации. Это была игра. Мы все продолжали ее. Действительно, мы шумно
требовали, чтобы он передал управление нам. Но Дэйв упорствовал и не
передавал управления до тех пор, пока он действительно не вывел Палача из
помещения наружу в безлюдный район за центром.
Тем временем Лейла убедила его передать ей управление. Он согласился:
его партия была уже сыграна. Но Лейла задумала новую забаву: она повела
Палача в соседний город. Было поздно, и сенсорное оборудование работало
превосходно. Это было вызовом - пройти через весь город и остаться
незамеченным. Затем в игру включился каждый, советуя, как и что делать
дальше, и предложения становились все фантастичнее. Затем управление взял
на себя Мэнни, и он не сказал нам, что будет делать - и не позволил
следить за ним. Сказал, что это будет еще забавнее - сделать сюрприз для
следующего оператора. Он был куда более умелым, чем мы, остальные, все
вместе взятые, я полагаю, и он работал так чертовски долго, что мы уже
начали было нервничать. В определенной степени это напряжение частично
заставило протрезвиться, и я полагаю, что все мы задумались, насколько
плоскую шутку мы затеяли. Дело не в том, что эта шутка могла подпортить
нам карьеры - хотя это тоже могло стать ее следствием, но она могла
разрушить весь проект, если нас застукают за игрой - особенно в такие игры
и с такой дорогой игрушкой. По крайней мере, я думал именно так, и я также
считал, что Мэнни, несомненно, руководствовался гуманным желанием
повеселить друзей.
- Я буквально вспотел. Единственное, чего я хотел - отправить Палача
назад, туда, где он должен был находиться, выключить его - мы могли все
еще сделать это до тех пор, пока сработает охранная сигнализация -
выключить станцию и постараться забыть о том, чем мы занимались на этой
вечеринке. Я начал уговаривать Мэнни закончить со своими штучками и
передать управление мне. Наконец он согласился.
Сенатор прикончил выпивку и поставил стакан.
- Вас это слегка освежило?
- Конечно.
Я пошел и принес ему еще немножко, добавив и себе. Усевшись в кресло,
я ждал продолжения.
- Итак, я сменил его, - продолжал сенатор, - я сменил его, и где,
по-вашему, этот идиот оставил меня? Я был внутри здания; мало того,
быстрый взгляд по сторонам позволил определить, что это банк. У Палача
была масса инструментов, и Мэнни, очевидно, сумел провести его через
двери, не подняв тревоги. Я стоял прямо перед Центральным хранилищем.
Очевидно, Мэнни решил проверить, какой выбор я сделаю. Я подавил желание
повернуться и быстро проделать себе выход в ближайшей стене, а потом
пуститься наутек. Я направился назад, к дверям и выглянул наружу.
Я ничего не заметил. И только тогда я позволил себе начать выбираться
оттуда. Но стоило мне высунуться, как ударил свет. Это был карманный
фонарик. Вне поля зрения находился сторож. В другой руке его было оружие.
Я перепугался. Я ударил его... рефлекторно. Если я кому-нибудь наношу
удар, я бью его крепко, изо всех сил. Только тогда я ударил его со всей
мощью Палача. Он, должно быть, умер на месте. Я бросился бежать и не
останавливался до тех пор, пока не вернулся в маленький уголок парка около
Центра. Затем я остановился, и остальные освободили меня от управления.
- Они следили за всем этим? - спросил я.
- Да, кто-то включил видеоэкран вскоре после того, как я принял
управление. Я думаю, это был Дэйв.
- Они не пытались остановить вас в то время, когда вы убегали?
- Нет. Ну, я не отдавал себе отчета тогда в том, что я делал. А
впоследствии они объяснили, что были слишком потрясены, чтобы предпринять
что-то и только смотрели на экран, пока я не передал управление.
- Понимаю.
- Затем управление принял Дэйв, провел его обратно прежним путем,
завел в лабораторию, почистил и отключил. Мы заперли станцию управления.
Мы как-то неожиданно все протрезвились.
Он вздохнул, откинулся назад и долго молчал.
- Вы единственный человек, которому я все это рассказал, - добавил он
затем.
Я приложился к стакану.
- Потом мы ушли в комнату Лейлы, - продолжал Брокден. - Остальное
достаточно легко угадать. Мы ничего не могли сделать для того, чтобы
вернуть жизнь тому парню, решили мы, но если мы расскажем, что произошло,
это может нанести урон дорогостоящей важной программе. Это не выглядело
так, что мы сочли себя преступниками, нуждавшимися в самооправдании. Это
была единственная в жизни шутка, которая закончилась столь трагически. А
как бы поступили вы?
- Не знаю. Может быть, так же.
- Я бы тоже напугался.
Он кивнул.
- Точно. Вот и вся история.
- Не совсем вся, ведь так?
- Что вы имеете в виду?
- А как насчет Палача? Вы сказали, что уже можно было нащупать
сознание. Вы осознавали его, а он осознавал вас. У него должна была
проявиться какая-то реакция на все это. На что она походила?
- Черт бы вас побрал, - сказал он решительно.
- Извините.
- У вас есть семья? - спросил он.
- Нет.
- Вы когда-нибудь водили в зоопарк маленького ребенка?
- Да.
- Тогда у вас, быть может, будет аналогия. Когда моему сыну было
около четырех, однажды после обеда я повел его в Вашингтонский зоопарк.
Нам пришлось бродить буквально около каждой клетки. Там и сям высказывал
он свою оценку, задавал уйму вопросов, хихикал над обезьянами, объяснял,
что медведи очень красивы - возможно, потому, что это такие здоровенные
игрушки. Но знаете, что ему понравилось больше всего? То, что заставило
заскакивать и кричать, показывая пальцем: "Смотри, папочка! Смотри!"
Я покачал головой.
- Это была белка, которая смотрела на него с ветки дерева, - сказал
сенатор, усмехнувшись. - Незнание того, что важно, а что - нет.
Несоответствие реакций. Наивность. Палач был ребенком, и до той поры, пока
я не взял управление на себя, единственное, что он принимал от нас, была
мысль о том, что все это игра: он играл с нами в одной компании и все тут.
Затем случилось нечто ужасное... Надеюсь, вам никогда не испытать этого
ощущения - что такое сделать очень низкое и гадкое по отношению к ребенку,
когда он держит вас за руку и смеется... Он ведь чувствовал мою реакцию и
реакцию Дэйва на происшедшее, когда его вели обратно.
Затем мы долго сидели молча.
- Вот так мы это и сделали - травмировали его, - произнес сенатор
наконец, - или подберите какой угодно другой термин, который только
захотите придумать для этого. Именно это и произошло той ночью.
Потребовалось время для того, чтобы эта травма сказалась на нем, но у меня
никогда не вызывало сомнений, что именно она в конце концов стала причиной
поломки Палача.
Я кивнул.
- Понятно. И вы считаете, что он хочет убить вас за это?
- А вы не захотели бы? - сказал сенатор. - Если бы вы родились вещью,
а мы превратили бы вас в личность, а затем снова использовали как вещь, вы
не захотели бы отомстить?
- Лейла поставила иной диагноз.
- Она не была с вами полностью откровенна. Она проанализировала много
фактов. Но она плохо прочла Палача. Она не боялась. Для нее все это было
игрой, в которую он играл - с другими. Его воспоминания об этой части игры
не были ничем омрачены. Я был единственным, кто оставил в его душе грязное
пятно. Насколько я понимаю, Лейла утверждала, что это у меня -
