воронку. Надо было торопиться.
Лиги и Вальдемар были уже в корзине, держась за веревки, которыми шар
был прикреплен к рым-болтам на палубе.
- Пора, - сказала леди, я отрубил веревки и мы взмыли в небо.
Несколько секунд мы еще могли видеть "Эйдолон", которую швыряло по
краю бездны Симмеса, изобретения человеческого разума, позволяющего
погрузиться в вечность. На мгновение я вспомнил По.
Вальдемар издал странный шипящий звук, потом заметил: - Подумать
только, что я мог бы быть живым.
13
Мы продолжали подниматься на высокой скорости; грохот, доносившийся
из центра земного полюса наконец начал стихать. Лиги настояла на том,
чтобы продезинфицировать мои ладони и тщательно их забинтовать. К счастью,
ей удалось взять на гондолу все необходимое, включая еду, пока мы с
Петерсом прощались с капитаном.
Мы надеялись вернуться в Европу или какую-либо другую цивилизованную
страну. Но вскоре мы обнаружили, что едва ли могли контролировать
направление движения. По крайней мере, устойчивый поток воздуха нес нас на
северо-запад. Мы выяснили, что можем регулировать высоту по своему
желанию, сбрасывая балласт или, выпуская газ, чтобы таким образом попадать
в благоприятный поток воздуха. Но определять направления было трудно.
Вальдемар свернулся клубочком на полу, Лиги накрыла его парусиной, и
он стал предметом первой необходимости. Лиги, сидя на нем, иногда часами
занималась медитацией. Петерс использовал его как подушку, я - оттоманку.
Это могло быть захватывающим, могло быть волнующим. Первый день в
воздухе был для нас лишен каких-либо впечатлений. Мы физически
освобождались от всего, что мы пережили в последнее время, от всего, что
еще волновало нас. В то время, как мои чувства какое-то время следовали за
моими злоключениями в руках инквизиции, или взять хотя бы это безумное
потустороннее путешествие на борту "Дискавери", или утро после праздника у
принца Просперо с участием Красной Смерти, то теперь, осознавая, как
далеко все это, я чувствовал нереальность своего настоящего положения. Это
чувство было сродни, пожалуй тому, что испытывает полуночный читатель,
углубившийся в фантастический роман, с той лишь разницей, что я не могу
избавиться от этого, захлопнув книгу. Но мой мозг в этом состоянии и не
станет отклоняться от темы, глаза сами собой прикроются, мудрость
отдыхающего тела, как болото, засосет все мысли.
Второй и третий день прошли примерно так же, хотя реальность
стучалась в дверь с каждым разом все чаще.
Мы снова ели и разговаривали, и Грин дарил нам случайные
непристойности, усевшись на корзину или канат.
Мы совершали наше скоростное высотное движение на север уже почти
неделю. Я пытался выяснить, был ли сейчас июнь, июль или август, но не
Петерс, ни Лиги точно не знали. И было бы жестоко будить Вальдемара из-за
такого пустяка.
Мы летели дальше, приземлившись один раз на следующей неделе на
тропическом острове в долине разноцветных трав. Мы воспользовались этим
только потому, что вода была на исходе, а в этом живописном месте, где
река Молчания спускалась с горы, прокладывая свой незаметный и одинокий
маршрут, было много маленьких выемок и расщелин, откуда поднимались
вулканические газы. После того, как мы досыта напились и заполнили все
емкости, которые у нас были, до отказа, мы смогли вновь накачать баллон,
воспользовавшись вулканическим газом.
И вот мы опять в воздухе. Поднимались вверх, пока не попали в сильный
воздушный поток северного направления. Вскоре мы оказались над большим
пространством облаков. И это продолжалось долго, долго, долго.
Мы стали обсуждать, когда будем снижаться, но поссорились из-за
этого, так как внизу нельзя было разглядеть никаких более или менее
знакомых ориентиров, и притом, если мы начнем снижаться сквозь массив
облаков, то рискуем разбиться о какое-нибудь горное образование.
На каком-то этапе мы даже потеряли счет дням. Но до тех пор, пока
позволяли наши припасы, мы были настроены продолжать полет, не подвергая
себя риску, которого можно избежать.
Так было до тех пор, пока газовый баллон не стал худеть. Мы пришли,
наконец, к единодушному решению, но в это время попали в полосу плотных
облаков. Проплывая сквозь них, мы чувствовали, словно всякое движение
прекратилось и мы повисли в слое ваты. Единственное, что указывало на
длительность нашего транзита, было то, что мои руки за это время
значительно зажили.
Когда мы наконец выбрались из облаков, внизу была зеленая равнина, не
похожая на джунгли. Больше мы ничего не могли сказать о месте, над которым
находились.
Мы поддерживали высоту, надеясь увидеть какие-нибудь признаки
цивилизации. Так, продолжая лететь на малой высоте, мы провели ночь.
Наверху нас встретила заря, хотя земля была еще погружена во тьму,
когда мы опустились на нее. Звуки и запахи, а через некоторое время, и
пейзажи были до боли знакомы. Короткая разведка вдоль сельской дороги
привела меня к надписи на развилке, гласящей: "Ричмонд 10 миль".
Мы постепенно выпустили из баллона воздух и спрятали его в лесу. Так
как Вальдемар двигался медленно и не очень хорошо держался на ногах, мы не
могли взять его с собой. Поэтому, оставив Лиги с ним в лесу, мы с Петерсом
отправились на поиски какого-нибудь транспортного средства, в котором
можно было везти его.
Обшарив в округе милю или две, мы услышали шум голосов. Повернув в
этом направлении, мы вскоре оказались возле металлической двери, которая
была слегка приоткрыта. Плотный человек, стоявший по ту сторону, предложил
нам войти. Он пожал нам руки, представившись как мистер Майлард. Это был
респектабельного вида джентльмен старой закалки, хорошо одетый, хорошо
воспитанный, держался с достоинством. За его спиной однако прогуливалось
несколько причудливо одетых фигур, - на них были костюмы разных времен и
народов - среди которых была женщина, позволявшая себе временами
останавливаться, хлопать руками, как крыльями, и удивительно глубоким
голосом произносить: "Куд-куда, куд-куда!"
- Мы бы хотели купить или нанять экипаж, повозку или бричку, - сказал
я. - Это возможно, сэр?
- Думаю, что да, - ответил Майлард, - хотя я не тот, к кому вам
следует обратиться по этому делу. Пойдемте со мной в главный корпус и мы
найдем в конторе того, кто поможет вам.
Мы последовали за ним в направлении большого старинного особняка. По
дороге к нам прибился человек, который передвигался с помощью всех четырех
конечностей; Он потерся о наши ноги и замурлыкал. Когда он удалился,
погнавшись за крысой, я сказал: - Сэр, мы не из этой местности и поскольку
у меня возникли некоторые подозрения, хотелось бы узнать, каков профиль
этого... учреждения.
Он улыбнулся.
- Как вы и предположили, - пояснил он, - это приют для умалишенных.
Доктор Тарр и профессор Федер основали его здесь несколько лет назад,
когда приехали из Франции, где они работали в области экспериментального
лечения пациентов подобного сорта.
Мы поднялись к старинному зданию и вошли в него. Мистер Майлард
оставил нас в просторной когда-то элегантной комнате, которая теперь была
порядком запущена, сказав, что он найдет того, кто поможет нам с тележкой,
и пришлет к нам. Мы с Петерсом уселись в слегка поношенные кресла.
- Трудно поверить, что мы вернулись, Эдди, - сказал он.
- Надо постараться выяснить, какой сейчас месяц, прежде чем мы уйдем
отсюда.
- Сейчас месяц сентябрь, сэр, - сказал маленький человек, совершенно
утонувший в темном кресле в темном углу справа от нас.
- Простите, - сказал я, - мы вас не заметили.
Он усмехнулся.
- В этом есть свои преимущества, - заметил он.
Потом он встал и поклонился. Седые волосы, козлиная бородка, живые
голубые глаза, увеличенные линзами очков. - Доктор Август Бедл, к вашим
услугам.
- А, вы один из штатных работников.
- Нет. Я здесь, фактически, пациент.
- Простите...
- Ничего. Я не сумасшедший, если это то, чего вы боитесь.
- Я... н-не понимаю.
- Могу я узнать, чем вы занимаетесь?
- Я Эдгар Перри, отставник армии Соединенных Штатов, - отрапортовал
я. - Мой друг, Дик Петерс, помощник капитана судна "Эйдолон".
Он пожал нам руки.
- Спросил исключительно из желания, удостовериться, что вы не связаны
с органами правосудия или правоохранительной системой. Очень рад, что я не
ошибся.
- Всегда рады вам угодить. - Я взглянул на Петерса, который пожал
плечами.
- Я один из тех в этом заведении, кто в своем уме. А таких здесь
двое, - сообщил доктор Бедл.
- Конечно, - согласился я.
- Я вполне серьезен, сэр, и говорю это только для вашего блага, чтобы
предостеречь вас.
- А в чем дело?
- Обитатели этого дома захватили власть три дня назад, - объяснил он,
- заперев Тарра и Федера в комнате, обитой войлоком.
Мистер Майлард, опасный маньяк, заправляет всем этим.
Я взглянул в его лицо. Он говорил так убедительно.
- Но почему вы должны мне верить? - сказал он.
- Ну, посудите сами: почему калитка не заперта, а больные бродят по
лужайкам?
- Это тревожит меня, Эдди, - сказал петерс, поежившись. - Скажите
доктор Бедл, что вы делаете здесь, если вы не больны?
- У меня был еще один вариант: быть повешенным за убийство несколько
лет назад, - ответил он. - Я предпочел симулировать безумие и жить. Вот
поэтому я и поинтересовался родом вашей деятельности.
- Ох, - сказал Петерс и я согласился.
- Я совершенно безобиден, - уверил нас доктор Бедл.
- Но случилось так, что у моего пациента начался сердечный приступ,
когда он выходил из транса, в который я его ввел. Его невежественные
родственники подали на меня в суд.
- Транс? Вы месмерист? - спросил я.
- Конечно, сэр, и когда-то слыл довольно неплохим специалистом.
- Я случайно знаю одного человека, - сказал я, - который использовал
эту способность в гораздо более низких целях, чем вы.
- Могу я узнать, кто этот человек?
- Некий доктор Темплтон, - ответил я.
- Мне известен этот человек, - сказал он мне, - и нисколько не
сомневаюсь в правдивости ваших слов.
- Вы действительно знали его?
- Да. Я также знаю, что и теперь он не изменился. Даже сейчас он со
своими сподвижниками - их имена: Гудфелло и Грисуолд - находится в
Нью-Йорке в местечке Арнгейм, где сотрудничает с миллионером Сибрайтом
Элисоном в деле производства алхимического золота по способу какого-то
немецкого изобретателя, нанятого ими.
- Что? - Я вскочил на ноги и бросился к нему, собираясь схватить его
за лацканы. - Откуда вы все это знаете? - закричал я. - Вы же сами
сказали, что находились здесь уже несколько лет.
- Прошу вас, сэр! Я всего-навсего пожилой человек, который не желает
вам ничего, кроме добра, поэтому я предупредил вас. Поступайте так, как
сами сочтете нужным, исходя из того, что я вам сказал, только не
причиняйте мне зла.
- Тогда скажите, как вы узнали об их текущем состоянии дел?
- Это заслуга другого разумного пациента, о котором я говорил, -
сказал он мне. - Мистер Элисон нанял его в качестве личного секретаря, и
он несколько месяцев работал в Арнгейме. На самом деле он был журналистом,
который хотел подготовить материал, изобличающий нелегальную деятельность
Элисона, которая распространяется на несколько континентов.
- Если они его раскрыли, почему он не был убит?
- Он был связан с другими людьми, которые знали о его расследовании.
