дурно.
Корабль продолжало трясти из стороны в сторону. Несмотря на
невесомость, Меган приходилось то и дело держаться за различные
выступающие части, чтобы не стать игрушкой разбушевавшейся неведомой
стихии. Ничего, утешала она себя, в трубе станет полегче, ведь та была
гибкой и с мягкими прокладками внутри.
По-прежнему созывая пациентов, Меган ухватилась за внутренние кабели,
чтоб попасть в проход, ведущий к стыковочному узлу. Тут она замерла.
Кабели были горячими на ощупь.
Меган протянула руку, чтобы исследовать стену туннеля, состоящую из
стальных колец, разделенных полосами из полимерных волокон. Они также
нагрелись, а пластиковое покрытие стало скользким и липким на ощупь, что
было уже совсем плохо. Однако надо двигаться вперед. Полученные инструкции
с Земли оказались весьма разумными.
Меган медленно протиснулась в извивающуюся трубу. Всякий раз, когда
она касалась стен, на костюме появлялись серые полосы от волокон и
коричневые пятна от соприкосновения со сталью. Костюм постепенно
расползался на части.
Девушке очень хотелось плыть дальше, но свои обязанности надо было
исполнить до конца. Словно лосось в бурной воде, Меган, высунула голову из
люка и прокричала еще раз:
- Сюда! Все наверх!
Когда Меган развернулась и хотела плыть дальше, внутри стыковочного
отсека образовалась щель длиной около метра. Она так и не услышала стона
ветра, который подхватил ее тело и бросил в светящийся поток нагретых
ионов, ворвавшийся внутрь погибающей станции.
Хлоп
Хлоп
Хлоп
Хлоп
БОКА РАТОН, ШТАТ ФЛОРИДА, 13:58 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
На пляже партнера для игр не было. Джимми Долорес некоторое время
пытался слушать шум волн, но ему это быстро наскучило. Стоял полный штиль,
и желания хотя бы намочить ноги в этих лениво перекатывающихся волнах у
мальчика так и не появилось.
Джимми ничего не знал о лучах, направляемых от метеорных следов, о
солнечных взрывах или электромагнитной интерференции. В конце концов, ему
было всего десять лет от роду. Он знал только, что экран видео неожиданно
поблек, и зарябило в глазах в точности как в день, когда папа пытался
настроить параболическую антенну. Когда стало нечем заняться дома, мама
отправила сына погулять на свежем воздухе и немного позагорать.
Мальчику показалось, что солнце пылало слишком ярко, песок был
чересчур белым и сверкающим. В белесом небе не было ни облачка.
Джимми собрался было вырыть себе яму в песке и забраться туда, но
вспомнил, что забыл лопатку и ведро дома. Да и песок оказался слишком
горячим, чтоб его можно было копать руками.
Мальчик огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь занятия. Может
быть, в песке найдется ракушка или камушек, который можно будет зашвырнуть
в море. Прикрыв глаза тыльной стороной ладони, мальчик, подражая индейцу,
всмотрелся вдаль. Сначала он взглянул на север, потом обратил взор на
юг...
Что это?!
Ближе к востоку, достаточно низко, чтобы можно было заметить,
блеснула длинная белая молния, похожая на росчерк пера на бумаге, или на
старинную деревянную спичку, которые тетя Палома порой использовала на
кухне, высекая маленький сноп желтых искр и слабого дымка, чиркая по
коробку. Однако на сей раз след рассыпался по безоблачному, иссиня-белому
небу.
Джимми убрал руку. След окончательно исчез над горизонтом.
Мальчик совсем было собрался уйти, как три новые, значительно большие
по размеру и яркости искры пролетели над его плечом. Мальчик проводил их
взглядом, пока искорки не исчезли.
Что это могло значить?
Джимми посмотрел на север, на юг, затем задрал голову и прищурился,
глядя на самый краешек раскаленной добела монетки, которую звали Солнцем,
и про которую мама говорила, что на нее никогда, никогда не надо смотреть.
Больше ничего не было.
Мальчик совсем было собрался приступить к поиску ракушек в песке, как
вдруг одна, другая, третья, десяток, другой десяток искр рассыпались по
небу. Одни погасли на востоке, другие продолжали гореть, пока не упали в
океан.
Джимми Долорес провел на пляже долгие часы, уставившись в небо, пока
солнце не ушло далеко на запад, кожа на плечах покраснела, а глаза
наполнились слезами. До конца своих дней он будет помнить ту пятницу, 21
марта 2081 года, когда днем с неба падали звезды.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЧЕРЕЗ СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
Вздыхает на лугах скот
Деревья листву тянут ввысь
Крыльями машут в полях
Птицы
Дню воспевая хвалу
Овцы танцуют
Крылатая всякая тварь
В свете твоем плывет
Плывут вверх и вниз по рекам суда
Странник
С рассветом пускается в путь
Плещет полная рыбой вода
В твоих лучах
Море
Сияет как изумруд
Из "Гимна Солнцу" фараона Эхнатона
18
С РАЗЛИЧНЫМИ ЦЕЛЯМИ
Двигаясь
Утончаясь...
Охлаждаясь...
Собираясь...
Проходя сквозь солнечную корону, плазмот приобретает определенное
сгущение материи. В то время как находящаяся вокруг него перегретая плазма
распадается на частицы горячего, расплывающегося вакуума, его собственная
структура осаждается. Намагниченные газы, выброшенные из фотосферы и
притянутые в дугу протуберанца, теперь собираются в вытянутые цепочки,
удерживаемые стройными порядками силовых линий и электрических зарядов
плазмота.
Процесс сгущения не случаен и вызывается к жизни необходимостью
защитить сознание и внутреннюю конфигурацию от неожиданных и неприемлемых
изменений давления и температуры. Возникшая цель магнитных колец уязвима и
может в конце концов распасться в условиях полного вакуума и при
температуре, близкой к абсолютному нулю. Собираемая плазма вновь
распадется на атомы и молекулы водорода и гелия. Потеря валентных ионов
приведет к распаду структуры, и газы небольшими порциями улетучатся в
пространство, неся тем самым гибель плазмоту.
Но даже пребывание в таком подвешенном состоянии не может лишить
сознания плазмота, а лишь ослабит концентрацию. По-прежнему плазмот
обладает знанием, а, за счет уменьшения слабых магнитных полей,
соединяющих цепи, он приобретает достаточную способность для вращательного
движения.
Поток
Усиление
Поток
Усиление
НА БОРТУ "ГИПЕРИОНА", 22 МАРТА, 1:45 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Объем газового потока в двигателе слияния зависит от двух факторов:
от скорости прохождения облака из частиц, составляющих его топливо и
пропорции ионизированных и нейтральных частиц, в этом потоке. Чем больше
заряженных частиц попадают в трубопровод и несущую часть магнитной камеры,
то ли за счет естественной концентрации или сжатия скорости, тем быстрее
двигатель будет "накачивать" массу реакции.
В теории доктор Ганнибал Фриде все это прекрасно понимал, однако
волновался, что "Гиперион" набирает ускорение слишком медленно. Сейчас это
заботило ученого больше всего.
Он уже сумел разобраться, что орбитальная скорость станции порядка
сорока восьми километров в секунду мало влияет на работу двигателя.
Траектория орбитального полета строилась под правыми углами к основному
потоку солнечного ветра. На таком малом удалении, медленное двадцати
восьмидневное вращение Солнца практически не создает расширяющейся
спирали, которая на других планетах вызывает испускание импульсных
фронтальных волн.
Поэтому, для того, чтобы лечь на избранный курс, который, как
надеялся Фриде, выведет станцию в пределы планетной системы Земли, ему
необходимо было совершить маневр, для которого "Гиперион" специально и
проектировался. Вместо того, чтобы медленно плыть прочь от звезды при
небольшом количестве испускаемых частиц, но тем не менее достаточных для
ускорения с орбиты, Фриде собирался пикировать на Солнце. Двигатель будет
работать в потоке частиц, увеличивающих относительную скорость станции и
КПД при средней скорости ветра порядка четырехсот километров в секунду.
Увеличивая тягу и скорость, ученый надеялся достичь быстрой кометной
орбиты, позволяющей "Гипериону" облететь дальнюю сторону Солнца и описать
широкую петлю.
Слабыми местами плана являлись вопрос о термостойкости корпуса и
возможность перегрева двигательной установки. В обоих случаях, кораблю
предстояли очень высокие нагрузки. Преимущество заключалось в том, что
"Гиперион" за счет резкого увеличения скорости во время дрейфа вдоль
дальней границы солнечного нимба мог все-таки оказаться быстрее, чем
основная часть облака из разрушающих частиц, испущенных взрывом.
Оставалась еще и попытка облететь облако.
Фриде запустил двигатель почти семь часов назад. Внутренним
электромагнитам требовалось полных четыре часа на создание камеры сжатия,
балансировки и начала создания потока частиц. Последние три часа
"Гиперион" плыл навстречу солнечному ветру, набирая ускорение для корабля
весом в пятьдесят тысяч тонн, используя испускаемые атомные ядра со
средней массой 1,67х10^30 грамма. Гонка обещала быть долгой, однако победа
в ней, то есть безопасное прибытие к точке ниже этих огромных солнечных
пятен и побег от заряженного облака, не являлась главной целью затеянного
ученым предприятия.
Изучая показания дисплея в разделе, посвященном двигателю, Фриде мог
видеть, что камера слияния по-прежнему неподвижна. Однако внимание его
привлекала информация, посвященная магнетометру, поскольку она показывала,
какие силы уже созданы и готовы к действию.
Фриде был бы безумно рад уже только тому, что его корабль получил бы
вектор и определенное ускорение до того, как поток заряженных частиц в
конце концов воспламенит систему управления, работающую с наведенным
ускорением. В этом случае "Гиперион", Джели и застывший труп доктора
Ганнибала Фриде, жертвы ионизирующей радиации, испущенной при взрыве,
будут на верном пути, направляясь к точке Рандеву с Землей.
К несчастью, на лучшее рассчитывать пока не приходилось.
Компьютеры и приборы сообщили Фриде, что в течение трех часов
скорость космолета возросла всего лишь до пятидесяти двух километров в
секунду. Таким образом, ускорение составляло лишь девять процентов от
начальной скорости, хотя с этого момента должен был произойти
положительный поворот.
- Как у нас дела, Хан? - нетерпеливо спросила в микрофон Джели. Ее
голос был слегка озабоченным, и чувствовалось смущение, как будто она
боялась оторвать ученого от дела. - Мне наконец-то удалось закрепить как
следует все бьющиеся и все незаменимые вещи, - сказала она, - а когда мы
начнем ускоряться?
- А мы уже давно начали, - ответил Фриде. - Вот уже три часа, как
корабль набирает скорость.
- Но я ничего не чувствую... ну, может быть, слегка ощущаю
притяжение.
Ей наверняка пришлось нелегко, подумал Фриде. Ускорение и все
связанные с этим неприятные вещи в первую очередь должны были отразиться
на центральной оси, там, где как раз Анжелика наводила порядок. Хотя,
