-- в золото. Всю эту чепуху чужеземцы слушали по дороге к дому
черного друга. Кидого подвел их к небольшой кладовой. Она
отличалась от других простых хижин меньшими размерами и
наличием двери, подпертой громадным камнем. Кидого с помощью
нескольких человек отвалил камень, молодежь стала по обе
стороны распахнувшейся двери. Кидого, согнувшись, вошел в
кладовую и поманил товарищей за собой. Кави Пандион и ливийцы,
ничего еще не понимая, молча стояли в сумраке, пока их глаза не
привыкли к слабому свету из кольцевой щели между навесом
конической крыши и верхним краем глинобитной стены. Тогда они
увидели несколько толстых черных бревен, груду слоновых клыков
и пять высоких открытых корзин, доверху насыпанных целебными
орехами. Кидого, внимательно следя за лицами товарищей, громко
сказал:
Это все ваше! Это собрал вам мой народ на легкий и
счастливый путь! Сыны ветра должны взять с собой два десятка
людей, а не один за такую цену..
-- Твой народ дарит нам столько... за что?! -- воскликнул
потрясенный Кави.
-- За то, что вы хорошие люди, храбрые люди, за то, что вы
совершили столько подвигов, за то, что вы мои друзья и помогли
мне вернуться, -- стараясь казаться невозмутимым, перечислял
Кидого. -- Но подождите, это не все!
Негр шагнул в сторону, сунул руку между корзинами и
вытащил мешочек из крепкой кожи размером не меньше головы
человека.
-- Возьми! -- Кидого протянул мешочек Кави. Этруск,
подставивший ладони, согнулся от неожиданной тяжести и едва не
выронил мешка. Негр оглушительно захохотал и заплясал от
восторга. Громкий, веселый смех молодежи вторил ему за стенами
кладовой.
-- Что это? -- спросил Кави, продолжая прижимать к себе
тяжелый мешочек.
-- Ты спрашиваешь, мудрый старый воин, -- веселился
Кидого, -- точно не знаешь, что в мире имеет такую тяжесть одна
лишь вещь!
-- Золото! -- воскликнул этруск на своем языке, но негр
понял. -- Да, золото, -- подтвердил он.
-- Где же ты взял столько? -- вмешался Пандион, ощупывая
туго набитый мешочек.
-- Вместо охоты мы ходили на золотоносное плоскогорье.
Восемь дней мы перекапывали там песок и промывали его в воде...
-- Негр помолчал, потом закончил: -- Сыны ветра не довезут вас
до родины. Там. на вашем море, всем вам предстоят разные
дороги, и каждый сможет добраться до своего дома. Разделите
золото и спрячьте хорошо, так, чтобы не видели сыны ветра в
пути.
-- Кто еще был с тобой на этой "охоте"? -- Быстро спросил
этруск.
-- Вот все они. -- Негр показал на сгрудившихся у входа
юношей.
Радостные, растроганные до слез друзья бросились к неграм
со словами благодарности. А те смущенно переминались с ноги на
ногу и понемногу исчезали за домом.
Товарищи вышли из кладовой, завалили дверь камнем. Кидого
внезапно стал молчалив, веселость его исчезла. Пандион привлек
к себе черного друга, но тот высвободился из его объятий,
положил эллину руки на плечи и долго смотрел в его золотистые
глаза.
-- Как я расстанусь с тобой, Кидого! -- против воли
вырвалось у Пандиона.
Пальцы негра впились в его плечи.
-- Бог молнии видит, -- сдавленно произнес Кидого, -- я
отдал бы все золото плоскогорья, отдал бы все, что у меня есть,
до последнего копья, за то, чтобы тв1 согласился жить со мной
навсегда... -- Лицо негра исказилось, он закрыл глаза руками.
-- Но я даже не прошу тебя... -- Голос Кидого дрожал,
прерываясь. -- В плену я узнал, что такое родина... Я понимаю,
ты не можешь остаться... и я, вот видишь, сам стараюсь, чтобы
ты уехал... -- Негр внезапно отпустил Пандиона и бросился к
дому.
Молодой эллин смотрел вслед другу, и слезы туманили его
взор. Этруск тяжело вздохнул за спиной Пандиона.
-- Придет время -- и мы с тобой разойдемся, -- тихо и
печально сказал Кави.
-- Наши с тобой дома не так уж далеко, и корабли плавают
там часто, -- сказал, повернувшись к нему, Пандион. -- А
Кидого... останется здесь, на краю Ойкумены...
Успокоившись за будущее, Пандион весь отдался творчеству.
Он торопился -- величие обретенной в борьбе за свободу дружбы
вдохновляло его и заставляло спешить. Он заранее видел все
подробности геммы.
Три человека должны были стоять обнявшись на фоне моря, к
которому они стремились, моря, возвращавшего их на родину.
Пандион решил изобразить на большой плоской грани своего
камня троих друзей -- Кидого, Кави и себя в сверкающем,
прозрачном свете морской дали, которую как нельзя лучше
олицетворял собою голубовато-зеленый кристалл.
Молодой скульптор начертил несколько набросков на тонких
пластинках слоновой кости, употреблявшихся женщинами племени
для растирания каких-то мазей. Сделанное им открытие принуждало
его постоянно видеть перед глазами живые тела, но это не
составляло затруднения. Этруск и так был с ним все время, а
Кидого, предчувствуя близкий приход кораблей сынов ветра
оставил свои дела и был неразлучен с друзьями.
Часто Пандион заставлял этруска и негра стоять перед ним
обнявшись, и те, посмеиваясь, исполняли просьбу.
Друзья подолгу беседовали, поверяя все свои сокровенные
мысли, тревоги и планы, а в глубине души каждого острым гвоздем
сидела мысль о неизбежности расставания.
Пандион, разговаривая, не терял времени даром и упорно
резал твердый камень. Иногда скульптор замолкал, взгляд его
становился пронизывающим -- эллин ловил в чертах друзей
какую-то важную для него подробность.
Все выпуклее и живее становились три обнявшиеся мужские
фигуры. В центре можно было узнать огромного Кидого, справа от
него, слегка повернувшись к оставшемуся кусочку гладкой грани,
стоял Пандион, а слева -- этруск, оба с копьями в руках. Кави и
Кидого находили большое сходство с собой, но уверяли Пандиона,
что он плохо изобразил себя. Скульптор, улыбаясь, отвечал, что
это неважно.
Фигуры друзей, несмотря на маленькие размеры, были
совершенно живыми, подлинное мастерство проступало в каждой
подробности. Повороты тел были сильны резки и в то же время
изящно сдержанны. В руках Кидого, широко раскинутых на плечах
этруска и эллина, Пандиону удалось выразить движение защиты и
братской нежности. Кави и Пандион стояли с внимательно, почти
угрожающе наклоненными головами, исполненными напряженной
бдительности мощных воинов, готовых уверенно отразить любого
врага. Именно это впечатление великолепной мощи и уверенности
создавала вся группа, и Пандион старался выразить в своем
произведении все лучшее, что было в людях, ставших ему дорогими
по пути из рабства на родину. Скульптор понял, что ему наконец
удалось создать настоящее произведение искусства. Кидого и Кави
перестали подтрунивать над Пандионом. Затаив дыхание, они
часами следили за движениями волшебного резца, и смутное
преклонение перед мастерством художника определяло их
теперешнее отношение к Пандиону. Их молодой друг, смелый,
веселый и даже ребячливый, подчас забавный своим восторгом
перед женщинами, оказался великим художником! Это одновременно
и радовало и удивляло Кидого и Кави.
А Пандион вкладывал всю любовь к товарищам в порыв своего
творчества. Теперь первоначальная идея вырезать на камне Тессу
не привлекала его больше. Тесса, Ирума и Ньора, принадлежавшие
к разным народам, были сестрами по красоте, у всех трех
обладавшей одинаково притягательной силой... Но были ли они
сестрами во всем остальном -- этого Пандион не знал. Могла ли
бы Тесса так сродниться с Ньорой, как он с Кидого? А в дружбе
Пандиона с Кидого и Кави, в товариществе со всеми другими
бывшими рабами, которых осталось здесь уже так немного, было
братство единых помыслов и стремлений, спаянное крепче камня
верностью и мужеством. Да, они настоящие братья, хотя одного
носила такая же черная, как он сам, мать здесь, под странными
деревьями юга, другой лежал в колыбели в хижине, сотрясаемой
злыми зимними бурями, а третий в это время уже воевал со
свирепыми кочевниками дальних степей на берегу темного моря...
Сердца их сплелись тугими жилами, сотни раз проверенные в общих
невзгодах, и как мало значило теперь различие их стран, лиц,
тел и верований!
Дни летели быстро. Пандион вдруг спохватился: прошло около
полутора месяцев, и срок, назначавшийся для прибытия сынов
ветра, уже миновал. Беспокойство и облегчение смешались в душе
молодого эллина: беспокойство -- потому, что сыны ветра могли
вовсе не приехать, а облегчение -- при мысли, что неизбежная
разлука с Кидого отодвигается. В тревожном томлении Пандион
иногда оставлял свою работу -- впрочем, она была почти
окончена. Эллин опять стал часто ходить к морю, стараясь
возвращаться быстрее, чтобы не отделяться от друзей.
Однажды Пандион собрался идти на обычное купание. Он встал
и позвал с собой друзей, но те отказались, затеяв горячий спор
о разных способах приготовления жевательных листьев. Вдали
послышался шум многочисленных голосов, крики и восторженные
вопли, какими пылкие сородичи Кидого сопровождали каждое
событие. Кидого вскочил, серый пепел бледности разлился у него
по лицу, даже грудь негра посветлела. Чуть пошатнувшись, Кидого
побежал к своему дому, крикнув через плечо встревоженным
друзьям:
-- Наверно, сыны ветра!
Кровь бросилась в голову этруска и эллина, они тоже
пустились бежать по известной. Пандиону короткой тропинке к
морю. На гребне холма Пандион и Кави остановились.
-- Верно, сыны ветра! -- закричал Кави.
Темно-фиолетовая тень огромной горы легла на берег
простерлась вдаль, затемнив блеск моря и бросив на него хмурый
оттенок лесных чащ. Черные корабли, похожие на корабли эллинов,
с выпуклыми, как лебединые груди, носами, уже были выдвинуты на
посеревший песок. Их было пять. Со спущенными мачтами суда
походили на больших черных уток, уснувших на песке.
Перед кораблями быстро ходили взад и вперед бородатые
воины в грубых серых плащах, сверкая медной оковкой круглых
щитов и раскачивая в руках широкие топоры на длинных рукоятках.
Начальники, купцы и все свободные от охраны люди с кораблей,
по-видимому, уже ушли в селение Кидого. Этруск и эллин
повернули назад.
У хижины их нетерпеливо поджидал Кидого.
-- Сыны ветра у вождей, -- сообщил негр. -- Я просил дядю,
он скажет главному нашему вождю, и тот сам будет вести
переговоры с ними о вас. Так будет крепче. Сынам ветра опасно
ссориться с ним, они доставят всех вас в целости... -- Негр
улыбнулся криво и невесело.
Сотни людей собрались на берегу проводить отплывающие
суда. Сыны ветра торопились -- солнце клонилось к закату, а им
почему-то хотелось обязательно начать плавание сегодня.
Корабли, уже нагруженные, медленно покачивались у края рифов.
Среди груза лежал дар народа Кидого -- плата за возвращение
бывших рабов на родину. До кораблей нужно было идти по грудь в
воде через береговую отмель. Начальники сынов ветра
замешкались, на прощание упрашивая вождей приготовить побольше
товаров на будущий год, клялись во что бы то ни стало прибыть в
назначенный срок.
Кави стоял рядом с Кидого, держа одной рукой большой
сверток со шкурой и черепом страшного гишу. На прощание черный
друг подарил Пандиону и Кави два больших метательных ножа. Это
военное изобретение народа Тенгрелы имело вид широкой бронзовой
пластины, глубоко рассеченной на пять концов: четыре серповидно
изогнутых и отточенных, к пятому, откованному наподобие пальца,
была прикреплена короткая роговая рукоятка. Оружие, брошенное
