А вверху плыли и плыли мутные слои облаков, разрывались,
показывая стометровые заостренные столбы гранитов, стоявшие
грозным частоколом, как зубы дракона. Эти страшные зубы рвали в
клочья облака и заграждали им путь. Мотор ревел, машина
раскачивалась и тряслась на камнях, холод проникал в щелястую
кабину. Капли воды струились по стеклам, еще более смягчая и
без того нерезкие в дымке тумана очертания скал и могильников.
Огромные грифы тяжко взлетали с могильных камней почти перед
самой машиной и, распластав черные крылья, ныряли в низко
плывущие облака.
И вдруг за поворотом огибающей скалу дороги открылся
простор зеленой равнины, рассеченный последовательно, один за
другим, как декорации в театре, прорвавшимися из облаков
столбами солнечного света. В одном из золотых столбов стояла на
свежей траве белая юрта. У ее двери молодая девушка в голубом
шелковом дели держала под уздцы рыжего коня. Ее круглое лицо и
темные, как вишни, глаза приковались к нам с радостным
удивлением. Необычайное зрелище -- процессия огромных машин,
спустившихся с гор неизвестно откуда!
Чудесный контраст юной, полной жизни фигурки с красивым
конем перед нарядной юртой после отрешенности путешествия по
хмурой стране тумана!
Множество серых камней и плит впаялись в почву среди
зеленеющей травы. Местами пучки жесткой темно-зеленой осоки еще
резче оттеняли их цвет. Безмятежно, не обращая внимания на
дождь, паслись журавли. Огромное стадо баранов усеяло крутой
черный склон. Внизу стадо сгрудилось плотной белой массой во
всю ширину склона. Выше, до самой вершины, овцы казались белыми
точками, испятнавшими гору до самого края облачного покрова.
Когда большое стадо движется по склону, то кажется, что оно
течет, струится.
Большущие собаки внезапно вырвались из гущи стада и с
невероятной злобой бросились под колеса, так что Вылежанину
пришлось вилять рулем, чтобы не задавить псов, пытавшихся
вцепиться зубами в баллоны. Мокрый пастух, верхом на уныло
поникшей лошади, помахал нам рукой. После долгого пути в
совершенно безлюдной заколдованной стране тысяч древних могил
долина создавала впечатление очень населенной.
Дорога взвилась на перевал, и мы очутились в
фантастическом мире причудливых гранитных скал: башен,
животных, статуй, идолов, навесов. Все -- серое, мокрое и в
серой же дымке тумана. Слева обнаженный бок гранитной горы был
усажен, как щеткой, наклонными конусовидными утесами --
получилась невероятных размеров колючая чешуя. Под навесом
скалы промаячила священная тибетская надпись синими, черными и
зелеными буквами. С другой стороны дороги непрерывной цепью
по-прежнему шли древние могильники. Между этими древнейшими и
старыми, отжившими отзвуками религиозных эпох оказались мы на
"ЗИСах" с московскими номерами. Три мира, три измерения времени
встретились тут, на подоблачном перевале в далеком пути!..
Под перевалом дорогу преградила вздувшаяся от дождей
речка. Крупные круглые камни на дне покачивались бурным
течением. У шоферов волосы поднялись дыбом -- из всего состава
экспедиции только Вылежанин и я имели. опыт переправ на машинах
через быстрые реки Средней Азии. Короткое совещание в кабине --
и Вылежанин бесстрашно повел своего передового "Волка" вниз по
течению, пересекая речку наискось. Как всегда, на таких
переправах из кабины казалось, что автомобиль крутится и
беспомощно сплывает вниз,-- так сильно впечатление от быстро
несущейся под машиной воды. Огромные камни глухо грохотали под
колесами, "ЗИС" кренился и тяжко оседал, но опасная переправа
закончилась благополучно и для всех остальных машин. За речкой
мы повернули налево, в большую сквозную долину, и к пяти часам
прибыли в аймак Баин-Хонгор. Аймак стоит необычайно красиво --
на широкой возвышенности среди высоких зеленых холмов. Глядя на
него, вспоминались легенды о первых городах наших предков,
ставившихся на "семи холмах" среди диких просторов. Повсюду, в
ущельях и на зеленых буграх, виднелись древние могильники, хотя
и не столь частые, как в долине Убуртэлиин-гола.
На ночевке в аймаке, прислушиваясь к шуму ночного дождя, я
снова и снова переживал впечатления от "царства туманов".
Существенной чертой скоплений древних могильников было то, что
они находятся всегда там, где есть плиты гранита и, кроме того,
множество причудливых скал, каменные палатки и скалистые
отроги, вдающиеся от гор в степи. Это связано, без сомнения, с
тем, что отдаленные наши предки -- люди каменного века --
искали убежищ именно в подобных местах. Ощущение убежища,
передававшееся из поколения в поколение в преданиях, сказках и
обрядах, сделало эти места в последующие времена священными.
Здесь находили убежище уже не живые люди, как в каменном веке,
а мертвецы более поздних племен, широко расселившихся по степям
и удалившихся от гор.
К этим размышлениям примешивались другие, более тревожные.
Дождь все лил, а на пути было много речек. В самом деле, первое
же русло за аймаком встретило нас на следующий день несколькими
потоками воды, прибывающей буквально на глазах. Вокруг на горах
лежал свежевыпавший снег, а день, как на грех, выдался теплый и
ясный. От таяния снегов вода прибывала по сантиметру в минуту.
Приступили к переправе с серьезной подготовкой. Сняли ремень
вентилятора, чтобы его пропеллер не забрасывал воду на мотор.
Обмотали изоляционной лентой свечи и крышки трамблеров, закрыли
фанерками радиаторы спереди. Машина "ЗИС-5", при всех своих
превосходных качествах, боится бродов из-за глубокой посадки
двигателя и низко расположенного трамблера. С принятыми мерами
предосторожности мы лихо переправились через русло, выбросив на
берег огромные всплески воды, в которых забарахтались довольно
крупные рыбешки. Только "Дзерен" (Пронин поленился снять
вентиляторный ремень) заглох посередине русла и должен был
просушивать свечи, прежде чем смог тронуться дальше.
По широким зеленым холмам с могильниками мы доехали до
следующей речки Харганаик-гол ("Речка черных обрывов"). Едва мы
спустились в ее долину, как чувство безнадежности охватило нас.
Широким разливом быстро мчалась прибывающая вода. Мы принялись
исследовать брод, сняв сапоги и шлепая по воде, сначала
достигавшей немного -выше щиколоток. Впереди выступал Новожилов
в своей нарядной кожаной курточке, изящно придерживая
пальчиками приподнятые штаны. Пойменная терраса, сплошь залитая
наводнением, внезапно окончилась, и Новожилов рухнул в самое
русло реки, где вода была выше головы. Отчаянно уцепившись за
какой-то кустарник, Новожилов вылез, мокрый до последней нитки,
и в тот же момент раздался вопль выше по течению -- это
свалился в воду водитель полуторки Николай Брилев. Тогда
приступили к поискам брода Лихачев и я, предусмотрительно
раздевшись.
Широкоплечий, с выступающими сильными мускулами, Иван
Иванович ходил осторожно, переваливаясь, как медведь, на
крупных камнях русла. Но вода неслась слишком сильно, громко
журча в подмывах и издавая характерное шипение по траве и
кустам. В одном месте Лихачева сбило с ног течением. Нигде не
нашли брода: в самом мелком месте вода была выше уровня
трамблера. Приходилось оставить мысль о переправе. Пока
исследовали брод, струя воды обошла позади наших машин и
образовала новый рукав. Пойма превратилась в топкое болото, и
мы едва выбрались назад на склон долины. Надо было обождать,
пока обтают снега на горах.
Машины выстроились в ряд у подошвы широкого склона, по
которому вверх к гранитным скалам тянулись могильники. Меня
осенила счастливая идея. Двадцать один человек -- состав нашего
отряда -- представляли собою серьезную рабочую силу, и ее можно
было использовать для раскопки одного из могильников в помощь
монгольским археологам. Опыт раскопки и полученные при удаче
материалы могли оказаться полезными для национального музея в
Улан-Баторе.
Мы наметили большой кольцевой могильник около тридцати
метров диаметром, с четырьмя огромными вертикальными глыбами,
установленными против стран света по периметру круга. В центре
лежал маленький холмик замшелых камней.
Я произнес короткую речь об археологических раскопках и
постарался картинно расписать замечательные случаи находок
драгоценных кладов. В каждом участнике экспедиции пробудилась
душа кладоискателя. Через несколько минут рабочие, шоферы и
научные сотрудники бешено раскидывали камни на холмике. Никогда
еще работа не производилась с таким азартом, но холмик оказался
предательским. Под насыпью сравнительно мелких камней пошли все
более укрупнявшиеся плиты, которые мы отворачивали с большим
трудом. Плиты были уложены шатрообразно в четыре слоя, и все
промежутки между ними забиты камнями. Последнюю плиту сначала
хотели зацепить машиной, но все же соединенными усилиями
подняли и отвалили в сторону. Под ней оказалась еще большая
плита, в шесть квадратных метров, которую ни ЗИС, ни весь
состав нашей экспедиции не смогли бы перевернуть. Пришлось
копать рядом с плитой траншею и подходить под нее сбоку.
Непосредственно под плитой в слое рыхлого песка оказался
скелет мужчины громадного роста старше шестидесяти лет. Он
лежал на спине головой на запад, с запрокинутым вверх лицом.
Странным образом у скелета отсутствовали кисти обеих рук.
Вместе с покойником не было найдено абсолютно ничего. Ни одного
осколка посуды, обломка оружия, следов каких-либо украшений или
одеяний, так как если бы человек был похоронен совершенно
голым. Высказывались предположения, что тут похоронили
какого-то раба или врага, но в таком случае все это гигантское
сооружение было бессмысленным. Такие огромные плиты могли
перетаскиваться лишь доброй сотней человек, и то под кнутом.
Кости покойника сильно разрушились водой, затекавшей со
склона под плиту, но Эглон пропитал их столярным клеем. Мы
взяли череп, бедро и необыкновенно массивные поясничные
позвонки. Судя по черепу, покойник был не монголом, а
представителем европейской расы. С большой осторожностью мы
упаковали кости, пролежавшие под плитой около трех тысяч лет, и
передали их впоследствии археологам экспедиции профессора С. В.
Киселева. Рабочие сильно разочаровались -- никакого клада и
даже ничего мало-мальски интересного. Как бы то ни было, за
день была проделана поистине гигантская работа.
На следующий день мы успешно форсировали речку и, пройдя
около восьмидесяти километров, опять застряли перед речкой
Туин-гол ("Галочья речка"). Эта многоводная речка имела
устрашающий вид: больше чем на километр разлились
многочисленные протоки с неистово несущейся черной водой. Под
чистейшим небом Монголии самые прозрачные реки кажутся
темно-синими, почти черными. Четыре часа подряд искали брод, но
два главных протока были совершенно непроходимы. Однако вода
быстро шла на убыль, и на следующий день можно было попытаться
форсировать препятствие. Остановка оказалась кстати. У моей
"командирской" машины -- "Волка" отломился кронштейн
подрессорника, и машина стала крениться на крутых поворотах и
косогорах. Усилиями всех механиков удалось устроить хитрое
приспособление из бревен, двух кусков старой рессоры и большого
количества проволоки, с которым машина благополучно пришла в
Улан-Батор. Началась всеобщая стирка (купание состоялось ранее,
при поисках брода). Вечером я отправился в геологическую
экскурсию вверх по реке и вернулся только в сумерки, застав в
лагере полное смятение.
