Официально Чеди числилась гостьей семьи инженера огромного завода, а
контакт звездолетчицы с темными, непросвещенными "кжи" считался
непозволительным. Хозяева могли поплатиться за это изгнанием из
столицы. Угроза серьезная: в других местах планеты жить было труднее.
Там люди получали за свой труд меньше и потому меньше имели денег на
питание, на приобретение вещей и развлечения.
Обитатели города Средоточия Мудрости да еще двух-трех громадных
городов на побережье Экваториального моря служили предметом зависти
других, менее счастливых жителей Ян-Ях.
Сущность этого счастья оставалась непонятной Чеди, пока она не
постигла, что богатство и бедность на планете Ян-Ях измерялись суммой
мелких вещей, находившихся в личном владении каждого. Во всепланетном
масштабе, в экономических сводках, в сообщениях об успехах
фигурировали только вещи и полностью исключались духовные ценности.
Чеди позднее убедилась, что самосовершенствование не составляло задачи
человечества Ян-Ях.
И в то же время хозяева удивляли Чеди веселой
безыскусственностью и любовью к скромным украшениям своего тесного
жилища. Два-три цветка в вазе из простого стекла уже приводили их в
восхищение. Если им удавалось достать какую-нибудь дешевую статуэтку
или чашку, то удовольствие растягивалось на много дней. В каждом
жилище находился экран видеоприбора с мощным звукопередатчиком. И по
вечерам, когда семейные люди, то есть жившие парами и с детьми до
возраста, соответствующего началу первого цикла Земли, сидели у себя,
созерцая тусклые маленькие плоские экраны, грохот звукового
сопровождения сотрясал стены, потолки и полы хлипких домов. Но их
обитатели относились к этому с удивительным равнодушием. Молодой сон
был крепок: никакой необходимости в чтении, раздумьях или тем более
медитации они не чувствовали. Очень много свободного времени уходило
на праздные разговоры, толки и пересуды.
На улице Цветов Счастья находилась школа - угрюмое здание из
красного кирпича посреди чахлого, вытоптанного садика. Занятия в школе
шли с утра до вечера. Время от времени школьный сад и прилегающая
часть улицы оглашались ревом, диким свистом и визгливым смехом - это
мальчики и девочки резвились в промежутках между уроками. Еще более
сильный шум поднимался в вечерние часы: крики, топот, брань и драки -
будто кошмарный сон о людях, превращенных злым волшебником в обезьян.
Ученики жили в длинном здании позади школы весь период, пока их,
уже взятых от родителей, готовили к распределению по профессиональным
училищам и разбивке на "джи" и "кжи". Чудовищная невоспитанность детей
никого не смущала. Даже у взрослых считалось чуть ли не позором
оказать помощь больному или пожилому, проявить уважение к старости,
уступить в чем-либо другому человеку. Не сразу поняла Чеди, что не
особая испорченность тормансиан, а распространенные психологические
комплексы униженности и неполноценности были тут виной. Возрастание
этих комплексов в мире абсолютной власти шло сразу в двух
направлениях, захватывая все большее число людей и все сильнее
завладевая каждым в отдельности.
Странное общество планеты Ян-Ях, казалось, совершенно не думало
о том, как облегчить жизнь каждого человека, сделать его спокойнее,
добрее, счастливее. Все лучшие умы направлялись только на удешевление
производства, на умножение вещей - людей заставляли гоняться за вещами
и умирать от духовного голода еще раньше физической смерти.
В результате получалось множество неудобств и от непродуманного
строительства и от небрежной технологии и неквалифицированной работы.
Молодые "кжи" получали только лишь примитивные ремесленные навыки -
настоящим мастерством не обладал никто. Неудобства жизни вызывали
миллионы ненужных столкновений между людьми, где каждый был по-своему
прав, а виновато общественное устройство планеты, заставившее людей
барахтаться в повседневных неприятностях, для устранения которых никто
ничего не делал. Тормансиане не руководствовались ни моралью, ни
религиозными правилами, не говоря уже о высшей сознательности. Начисто
отсутствовала постоянная, строгая и разработанная во всех аспектах
система воспитания людей как членов общества. Ничто не сдерживало
стихийного стремления сделать назло другим, выместить свое унижение на
соседе. Идиотские критические замечания, поношения, шельмование людей
на производстве или в сферах искусства и науки пронизывали всю жизнь
планеты, сдавливая ее отравленным поясом инферно. Очевидно, в
дальнейшем при той же системе управления будет все меньше
доброжелательности и терпимости, все больше злобы, насмешек и
издевательств, свойственных скорее стаду павианов, чем технически
развитому человеческому обществу.
Больше двух тысяч лет назад некоторые нации на Земле верили, что
политические программы, будучи применены в экономике тоталитарной
властью, могут изменить ход истории без предварительной подготовки
психологии людей. Не умея улучшить судьбу народов, догматики очень
сильно влияли на судьбы отдельных личностей. Стрела Аримана разила без
промаха, потому что необоснованные перемены нарушали исстари и дорогой
ценой достигнутую устойчивость общества. Необходимого усреднения
социальных явлений не получалось. Наоборот, усиливалось метание из
одной крайности в другую, без научного анализа и регистрации счастья и
благополучия людей. Это составляло главное бедствие олигархических
режимов и очень наглядно выражалось на Тормансе.
Дефекты социального устройства Торманса, ранее известные Чеди
Даан, ставили ее в позицию отрешенного, хотя и благосклонного
наблюдателя. Непосредственное соприкосновение с "дефектами" началось с
первых дней жизни на улице Цветов Счастья, и тут ощущения Чеди стали
совершенно иными.
Неожиданности пришли в первую же их прогулку с Цасор.
Тормансиане шли по улице навстречу как попало, не придерживаясь
определенной стороны. Те, кто посильнее, нарочно шли напролом,
расталкивая встречных, заставляя тех шарахаться в сторону, и грубо
огрызались на упреки. Везде, где проходы стесняли толпу - у ворот
парков, дверей увеселительных дворцов, магазинов (на Тормансе, как и
везде, где существовало неравенство распределения, сохранилась
денежная система оплаты труда для двух низших классов общества),
столовых и на транспорте,- крепкие мужчины и женщины расталкивали
более слабых сограждан, стараясь пройти первыми. Все это уже знала
Чеди и, несмотря на тренированную волю, часто ловила себя на том, что
еле сдерживает приступы возмущения. Обязательное стремление обойти,
опередить, хоть на минуту, других людей могло бы показаться
болезненным идиотизмом человеку, незнакомому с инфернальной
психологией.
Однажды Цасор, бледная и напуганная, сказала Чеди, что ее
вызвали в местный Дом Собраний на "Встречу со Змеем" Такие встречи
происходили в каждом районе города два-три раза в год. Как ни пыталась
Цасор объяснить смысл и назначение этих встреч, суть дела осталась для
Чеди непонятной. В конце концов Чеди решила, что это древний культовый
обряд, вошедший в обычай у нерелигиозных людей современной Ян-Ях.
Ужас, который внушало Цасор это приглашение, или, точнее, приказание,
заставил Чеди заподозрить неладное и настоять на совместном посещении
"Змея".
Большой, плохо проветренный зал быстро наполнялся народом. На
сидевших в среднем ряду Цасор и Чеди никто не обратил внимания.
Собравшиеся сидели в нервозном ожидании. На смуглых щеках одних
проступал румянец волнения, другие, наоборот, выделялись желтой
бледностью своих лиц. Некоторые в волнении прохаживались по широким
проходам между рядами, опустив головы и что-то бормоча про себя, но не
стихи, как сначала подумала Чеди. Тормансиане вообще очень редко
читали вслух стихи, стесняясь чувств, выраженных в поэзии. Скорее
всего они бормотали какие-то заученные формулы или правила.
Зал вмещал около тысячи "кжи", то есть людей не старше двадцати
пяти лет, по местному счету возраста.
Четыре удара в большой гонг наполнили зал вибрирующим гулом
меди. Собравшиеся замерли в напряженных позах, выпрямив спины и
устремив взоры на платформу небольшой сцены, к которой сходились,
суживаясь, линии стен, потолка и пола.
Из темноты коридора, простиравшегося за освещенной сценой,
выкатилось кубическое возвышение, раскрашенное переплетающимися
черными и желтыми полосами. На нем стоял "змееносец" в длинной черной
одежде, держа в руке небольшой фонопередатчик.
- Настал день встречи! - завопил он на весь зал, и Чеди
заметила, как дрожат пальцы Цасор. Она взяла похолодевшие руки девушки
в свои, спокойные и теплые, сжала их, внушая тормансианке душевное
спокойствие. Цасор перестала дрожать и взглядом поблагодарила Чеди.
- Сегодня владыки великого и славного народа Ян-Ях,- "змееносец"
поклонился,- проверяют вас через неодолимое знание Змея. Те, кто
затаится, опустив глаза,- тайные враги планеты. Те, кто не сможет
повторить гимна преданности и послушания,- явные враги планеты. Те,
кто осмелится противопоставить свою волю воле Змея, подлежат
неукоснительному допросу у помощников Ян Гао-Юара!
Цасор вздрогнула и чуть слышно попросила Чеди подержать ее за
руку, так как сейчас начнется самое страшное. Поддаваясь внезапной
интуиции, Чеди погрузила Цасор в каталептическое состояние. И вовремя!
На возвышении вместо исчезнувшего "змееносца" возник
полупрозрачный шар. Он сверкал узором волнистых линий, переливавшихся
при вращении шара. Соответственно бегу многоцветных волн вибрировал,
повышаясь в тональности, мощный звук. Шар вращал вертикальный столб
радужного света и действовал на собравшихся гипнотически. Чеди
пришлось напрячь всю волю, чтобы остаться беспристрастным
наблюдателем. Звук оборвался, шар исчез. На возвышении с рассчитанной
на эффект медлительностью поднялась, развивая громадные кольца,
гигантская красная металлическая змея. В раскрытой пасти ее мерцал
алый огонь, а в боковых выступах плоской головы злобно светились
фиолетовые глаза. В зале потухли лампы. Змея, поворачивая голову во
все стороны, пробегала лучами глаз по рядам сидящих тормансиан. Чеди
встретилась взглядом с металлической гадиной и почувствовала удар -
сознание ее на миг помутилось. Слабость поползла вверх, от ног,
подступая к сердцу. Только сильная нервная система, закаленная
специальным обучением, помогла звездолетчице отстоять свою психическую
независимость. Змея склонилась ниже и раскачивалась, едва не касаясь
головой переднего ряда. В такт ей раскачивались из стороны в сторону и
сидевшие в зале, кроме оцепенелой Цасор и непокоренной Чеди. Заметив,
что "змееносец" стоит в углу сцены, зорко наблюдая за публикой, Чеди,
теснее прижав к себе спутницу, стала покачивать ее вместе с собой.
Змея испустила протяжный вопль, и его тотчас подхватила вся
тысяча тормансиан. Они затянули торжественный и заунывный гимн,
восхваляя владык планеты и счастье своей жизни, освобожденной от
угрозы голода. Глядя на лишенные мысли лица и разинутые рты, Чеди
поразилась безмерной глупости происходящего. Подумав, она поняла, что
люди в гипнотическом трансе, помимо воли, прочно закрепляют в своем
подсознании смысл песни, который будет вступать в борьбу со всяким
инакомыслием, как внутренним, так и привнесенным извне от других людей
или через книги.
Но страшная металлическая змея была всего лишь машина. Подлинные
