махом осушил стакан, после чего вытер губы рукавом.
- Эге! - воскликнул он. - Бургундское!
- Да! Отменное, а? Мне говорили об этом кабачке. Проходя мимо, я
заглянул сюда и вот не раскаиваюсь. Да садитесь, приятель; в бутылке
еще кое-что плещется, а когда перестанет, так в нашем распоряжении
целый погреб.
- Вот как? - обрадовался ремесленник. - А что вы тут делаете?
- Как видите, возвращаюсь из Версаля и жду, когда проедет кортеж,
чтобы потом к нему присоединиться.
- Какой кортеж?
- Как какой? Короля, королевы и дофина; они возвращаются в
Париж в сопровождении рыночных торговок, двухсот членов
Национального собрания и под охраной Национальной гвардии
господина Лафайета.
- Так наш хозяин решился приехать в Париж?
- Пришлось...
- Я так и подумал сегодня в три часа ночи, когда отправился в
Париж.
- А-а, так вы нынче ночью в три часа покинули Версаль вот так,
просто, даже не удосужившись узнать, что там готовится?
- Ну почему же?! Я очень хотел узнать, что будет с хозяином, тем
более, что, не подумайте, будто я хвастаю, мы с ним знакомы! Но вы
должны меня понять: работа прежде всего! У меня жена и дети, и я
должен их кормить, особенно теперь, когда я не работаю в
королевской кузнице.
Незнакомец сделал вид, что не расслышал.
- Так вас ждала в Париже срочная работа? - настойчиво продолжал
он.
- Ну да! Похоже, что срочная, и заплатили за нее хорошо, -
прибавил он, позвенев в кармане несколькими экю, - хотя мне
заплатили, передав деньги с лакеем, - что само по себе невежливо, - да
еще лакей оказался немцем, так что с ним и словечком перекинуться не
удалось.
- А вы не прочь поболтать?
- Ну еще бы! Если не злословить, то поговорить приятно.
- Да если и позлословить - тоже приятно, правда? Оба собеседника
расхохотались, незнакомец - показав белоснежные зубы, ремесленник -
гнилые.
- Итак, - продолжал незнакомец, продвигаясь к цели медленно, но
верно, - вам, стало быть, поручили срочную и хорошо оплачиваемую
работу?
- Да.
- Уж верно, это была трудная работа?
- Да, трудная!
- Замок с секретом, а?
- Потайная дверь... Представьте дом в доме; кому-нибудь
понадобилось спрятаться, так? И вот, он дома, но его как бы и нет.
Звонок в дверь: лакей отпирает. Где хозяин? - Нету. - Врешь! Он
дома! - Да сами поглядите! И вот начинают искать. Хе-хе! Как же,
найдут они его! Железная дверь, понимаете ли, аккуратнейшим
образом пригнана к настенному орнаменту. Сверху все это покрыто
дубовым шпоном, так что невозможно отличить дерево от железа.
- А если простучать стены?
- Да что вы! Деревянное покрытие толщиной в одну линию <Линия
- старинная мера длины, равная 1/12 дюйма или приблизительно 0,25
см.> - это как раз то, что нужно: звук везде будет одинаковый: тук-тук,
тук-тук... Знаете, когда я закончил работу, я и сам не смог найти эту
дверь.
- А где это происходило?
- Эх, кабы знать!
- Вы не хотите сказать?
- Не могу: я и сам не знаю.
- Вам что, глаза завязали?
- Вот именно! У городских ворот меня ждала карета. Меня
спросили: Вы такой-то? Я говорю: Да... - Прекрасно! Вас-то мы и
ждем; садитесь. - Садиться? - Да. Я сел, мне завязали глаза,
карета ехала около получаса, потом распахнулась дверь.., большая
дверь. Я споткнулся о нижнюю ступеньку крыльца, насчитал всего
десять ступеней, вошел в приемную. Там был немец-лакей, он сказал,
обращаясь к остальным: Карашо! Ступайт! Ви больше не есть
нужны. Те удалились. Он снял мне с глаз повязку и показал, что я
должен делать. Я взялся за работу. В час все было готово. Мне
заплатили звонкой монетой, опять завязали глаза, посадили в карету,
высадили на том же месте, где я садился, пожелали мне счастливого
пути, и вот я здесь!
- Вы, стало быть, ничего не видели, даже краешком глаза? Что за
черт! Неужели повязку так туго затянули, что нельзя было
подсмотреть?
- Хм! Хм!
- Да ну же! Признайтесь, что вы что-то видели... - продолжал
настаивать незнакомец.
- Да, знаете ли... Когда я споткнулся о нижнюю ступеньку крыльца,
я улучил минуту и капельку сдвинул повязку.
- Ну, а когда вы сдвинули повязку?.. - лукаво спросил незнакомец.
- Я увидел по левую руку ряд деревьев, из чего и заключил, что дом
выходит фасадом на бульвар, только и всего!
- И это все?
- Да, честное слово!
- Хм, немного...
- Да, принимая во внимание, что бульвары длинные и что на них не
один большой дом с крыльцом, начиная от кафе Сент-Оноре и до
самой Бастилии.
- Значит, вы не смогли бы узнать дом? Слесарь на минуту
задумался.
- Нет, признаться, не мог бы, - отвечал он.
Незнакомец, прекрасно владевший своим лицом, был, казалось,
удовлетворен тем, с какой уверенностью отвечал слесарь.
- Вот как? - переспросил он и, внезапно переходя на другую тему,
спросил:
- А что, разве в Париже больше нет слесарей? Почему люди,
которым нужно заказать потайную дверь, посылают за слесарем в
Версаль?
С этими словами он налил своему собеседнику полный стакан вина
и стукнул пустой бутылкой по столу, чтобы хозяин заведения принес
еще.
Глава 2
МЭТР ГАМЕН
Слесарь поднес стакан к глазам и принялся любовно рассматривать
его на свет.
С наслаждением отпив глоток, он проговорил:
- Ну почему же, в Париже тоже есть слесари. Он отпил еще
немного.
- Есть среди них и мастера. Он сделал еще глоток.
- Я тоже так думал! - заметил незнакомец.
- Ну, мастера бывают разные.
- Ага! - с улыбкой молвил незнакомец. - Я вижу, вы - как святой
Элигий: вы не просто мастер, но мастер мастеров.
- И всеобщий учитель. Вы тоже занимаетесь ремеслом?
- Можно сказать, что так.
- И кто же вы будете по профессии?
- Оружейник.
- У вас есть при себе что-нибудь, сделанное вашими руками?
- Вот это ружье.
Слесарь принял из рук незнакомца ружье, внимательно его
осмотрел, проверил пружины, одобрительно кивнул, услышав сухой
щелчок курка; потом, прочитав имя, выгравированное на стволе и
платиновой пластинке, заметил:
- Леклер? Простите, дружище, но этого не может быть. Леклер
будет постарше меня лет на двадцать восемь, самое меньшее, а мы с
вами примерно одного возраста, нам обоим под пятьдесят.
- Вы правы, я не Леклер, но это все равно, как если бы я им был.
- То есть как?
- Я его учитель.
- Здорово! - со смехом вскричал слесарь. - Так и я мог бы сказать:
Я не король, но все едино что король! - То есть как? - переспросил
незнакомец.
- Ну, я же его учитель! - заметил слесарь.
- Ого! - присвистнул незнакомец, поднимаясь и по-военному
приветствуя слесаря. - Уж не с господином ли Гаменом я имею честь
разговаривать?
- Да, я самый! - отвечал слесарь, довольный произведенным
эффектом. - Всегда к вашим услугам!
- Ах, дьявольщина! - продолжал незнакомец. - Я и не знал что имею
дело со столь значительным человеком.
- А?
- Со столь значительным человеком, - повторил незнакомец.
- Вы хотели сказать: Со столь последовательным?
- Да, простите! - со смехом подхватил незнакомец. - Знаете, простой
оружейник не умеет выражаться так же красиво, как мастер, да какой
мастер! Учитель короля Французского!
Потом он продолжал серьезно:
- Скажите, наверно, не очень приятно быть учителем короля?
- Почему?
- Да как же, черт подери! Верно, приходится каждый раз надевать
перчатки, прежде чем поздороваться или попрощаться?
- Вовсе нет.
- Вы, должно быть, прежде чем обратиться к королю, обдумываете
каждое слово: Ваше величество! Извольте взять этот ключ в правую
руку! Государь! Пожалуйста, возьмите этот напильник в левую
руку!...
- Да нет! С ним очень приятно иметь дело, потому что в глубине
души он - добряк! Если б вам довелось увидеть его когда-нибудь в
кузнице в фартуке и с засученными рукавами, вы бы ни за что не
поверили, что перед вами - старший сын Людовика Святого, как его
называют.
- Да, вы правы, невероятно, до чего король похож на одного
человека.
- Да, да, правда! Те, кто видел их вблизи, уже давно это заметили.
- Ну, если бы это замечали только те, кто их видит вблизи, было бы
полбеды, - как-то странно усмехнувшись, молвил незнакомец. - Но это
начинает бросаться в глаза тем, кто постепенно от них отдаляется.
Гамен бросил на собеседника удивленный взгляд. Однако
собеседник, на минуту забывшись из-за того, что по-своему истолковал
услышанные слова, спохватился и не дал ему времени задуматься над
тем, что он сейчас сказал; он поспешил вернуться к прежнему
разговору.
- Это лишний раз подтверждает мою мысль, - заметил он. - Я
считаю, что унизительно, когда приходится называть величеством и
государем человека, который ничем не лучше других.
- Да не приходится мне так его называть! Когда я работал в кузнице,
ничего этого не было. Я его называл хозяином, он меня - Гаменом;
правда, я обращался к нему на вы, а он ко мне - на ты.
- Ну да! А когда наступало время обеда или ужина, Гамена
посылали поесть в лакейскую вместе с прислугой, верно?
- Вот и нет! Никогда этого не было! Наоборот! По его приказанию
мне в кузницу приносили уже накрытый стол, и частенько, особенно во
время обеда, он оставался со мной; он говорил: Пожалуй, я не пойду к
королеве: тогда и руки мыть не придется! - Что-то я не совсем
понимаю...
- Что же тут непонятного? Когда король работал со мной, когда он
имел дело с железом, черт возьми, у него руки становились, как у всех
нас, и что же? Это не мешает нам оставаться честными людьми, верно?
Ну, а королева ворчала: Ах, государь, у вас грязные руки! Она
думала, что, работая в кузнице, можно не испачкать рук!
- Лучше и не говорите! - подхватил незнакомец. - Послушаешь вас,
так можно расплакаться!
- Словом сказать, ему по-настоящему бывало хорошо или в его
географическом кабинете, или со мной, или с библиотекарем; но
думаю, что со мной - лучше всего.
- Ну и что? Для вас-то невелика радость быть учителем плохого
ученика?!
- Плохого? - вскричал Гамен. - Ну нет, не скажите! Ему не повезло,
что он родился королем и вынужден тратить время на кучу всяких
глупостей, вместо того, чтобы совершенствоваться в своем искусстве.
Путного короля из него не получится, он для этого слишком честен, а
вот слесарем он мог бы стать отменным! Там есть один , ух, терпеть я
его не мог! Сколько же времени он отнимал у короля! Господин
Неккер! Уж сколько из-за него времени ушло впустую, ах, сколько
времени!..
- Верно, из-за его докладов, а?
- Да, из-за этих дурацких докладов, устных докладов, как их
называли.
- Ну что же, дружище.., а скажите...
- Что?
- Должно быть, вы недурно зарабатывали на таком ученике?
- Нет вот тут вы как раз ошибаетесь, за это я и сердит на этого
вашего Людовика Шестнадцатого, на этого отца народа, на этого
вашего спасителя французской нации. Все думают, что я богат, словно
Крез, а я беден, как Иов. - Вы бедны? Куда же он тогда девал деньги? -
Половину он раздавал бедным, а другую половину - богатым, так что у
него не оставалось ни гроша. Семейства Куаньи, Водрейлей и
Полиньяков его просто обкрадывали! В один прекрасный день он
решил уменьшить жалованье господину де Куаньи. Тот подкараулил
его под дверью кузницы. Едва выйдя, король тотчас возвратился и,
побледнев, прошептал: Ах, Боже мой, я думал, он меня ударит. - А как
же жалованье, государь? - спросил я его. - Я все оставил по-старому, -
отвечал он, - я ничего не могу изменить. В другой раз он хотел
сделать королеве замечание за то, что она дала госпоже де Полиньяк
приданое для новорожденного в триста тысяч франков; что вы на это
скажете?
- Ничего себе!
