сделала нетерпеливое движение. ...Да, я повторяю, ваша лучшая
подруга уехала из Тюильри в такую минуту? - Мне кажется, ей было
здесь неудобно. - Разумеется, неудобно, если бы в наши намерения
входило навсегда оставить ее в смежной с нашей комнате; однако мы
подобрали бы апартаменты, черт побери, и для нее и для графа. И вы, я
надеюсь, не стали бы слишком привередничать, верно, граф? -
Государь, - отвечал я, - королю известно, что я всегда доволен тем
местом, которое он мне определяет, лишь бы это место давало мне
возможность служить вашему величеству. - Ну, я так и думал! -
продолжал король. - Итак, графиня де Шарни удалилась... Куда же,
ваше величество? Вам это известно? - Нет, государь, я не знаю. - Как?!
Ваша лучшая подруга уезжает, а вы даже не спросили, куда она
направляется? - Когда мои друзья меня покидают, я не вмешиваюсь в
их дела и не спрашиваю, куда они отправляются - Ну что же, я
понимаю, - молвил король, обращаясь ко мне, - женские капризы!..
Господин де Шарни! Мне необходимо сказать несколько слов
королеве. Ступайте ко мне, подождите меня там, а потом вы
представите мне вашего брата. Он нынче же вечером должен
отправиться в Турин; я с вами согласен, господин де Шарни: вы нужны
мне здесь и я оставляю вас при себе. Я послал за братом, который, как
мне доложили, только что прибыл и ожидает в зеленой гостиной.
Заслышав слова в зеленой гостиной, Андре, почти совершенно
позабывшая о Себастьене, так ее внимание было поглощено рассказом
мужа, мысленно перенеслась к тому, что сейчас произошло между нею
и сыном, и тревожно взглянула на дверь спальни, где она его заперла.
- Простите, графиня, - молвил Шарни, - я боюсь, что отнимаю у вас
время на разговоры, которые, должно быть, не очень вам интересны.
Вы, верно, спрашиваете, как я здесь оказался и зачем сюда явился -
Нет, граф, напротив: то, что я имела честь от вас услышать, мне
чрезвычайно интересно; что же до вашего прихода ко мне, то после
пережитых мною волнений по вашему поводу ваше присутствие может
быть мне только приятно, так как оно доказывает, что лично с вами
ничего не случилось. Продолжайте же, прошу вас! Итак, король
приказал вам пройти к нему, и вы пошли предупредить брата.
- Мы отправились к королю. Спустя минут десять он вернулся. Так
как поручение к принцам не терпело отлагательств, король начал с
него. Поручение имело целью поставить их высочества в известность о
недавних событиях. Четверть часа спустя после того, как его
величество вошел в комнату, мой брат отправился в Турин. Мы
остались одни. Король походил в задумчивости по комнате, потом,
внезапно передо мною остановившись, проговорил: Граф! Знаете ли
вы, что произошло между королевой и графиней? - Нет, государь, -
ответил я. - Однако между ними, несомненно, что-то произошло, -
продолжал он, - потому что я застал королеву в отвратительнейшем
расположении духа и даже, как мне показалось, она была
несправедлива к графине, чего, как правило, с ней не случается,
потому что она обыкновенно защищает своих друзей, даже если они
неправы. - Я могу лишь повторить вашему величеству то, что я уже
имел честь вам сообщить, - заметил я. - Я не имею ни малейшего
представления о том, что произошло между графиней и королевой и
произошло ли что-нибудь. Во всяком случае, государь, осмелюсь
утверждать, что ежели и был в этой размолвке кто-нибудь виноват, то
можно предположить, что это была королева, потому что графиня не
бывает неправа.
- Благодарю вас, граф, за то, - молвила Андре, - что вы хорошо обо
мне подумали. Шарни поклонился.
- Во всяком случае, - продолжал король, - если королева не знает,
где графиня, вы-то должны это знать. Я знал не больше королевы,
однако отвечал: Мне известно, что у графини есть пристанище на
улице Кок-Эрон; должно быть, она поехала туда. - Да, наверное, она
там, - согласился король - Отправляйтесь туда, граф, я вас отпускаю до
завтра, лишь бы вы привезли графиню.
С этими словами Шарни так пристально посмотрел на Андре, что
она почувствовала неловкость и, не имея сил избежать его взгляда,
прикрыла глаза.
- Скажите ей, - продолжал Шарни по-прежнему от имени короля, -
что мы ей здесь подыщем, а если понадобится, это сделаю я сам,
апартаменты - не такие, разумеется, просторные, как в Версале, но
такие, каких должно хватить супругам. Идите, господин де Шарни,
идите; она, наверное, беспокоится о вас, да и вы, должно быть, тоже
обеспокоены, идите! Когда я сделал несколько шагов к двери, он меня
окликнул: Кстати, господин де Шарни, - молвил он, протягивая руку,
которую я поцеловал, - видя ваш траур, мне следовало бы начать
именно с этого.., вы имели несчастье потерять брата, будь ты хоть сам
король, утешить в таком несчастье невозможно; однако король может
сказать: Был ли ваш брат женат? Есть ли у него жена, дети? Могу ли я
взять их под свое покровительство? В таком случае, граф, если они
существуют, приведите их ко мне, представьте их мне; королева
займется его женой, а я - детьми.
На глаза у Шарни навернулись слезы.
- Король, конечно, лишь повторил то, что вам раньше сказала
королева? - спросила Андре.
- Королева ни единым словом не обмолвилась об этом, - с дрожью в
голосе отвечал Шарни, - и потому слова короля задели меня за живое;
видя мои слезы, он проговорил: Ну, ну, господин де Шарни,
успокойтесь; я, возможно, был неправ, что заговорил с вами об этом;
впрочем, я почти всегда поступаю по велению сердца, а мое сердце
подсказало мне то, что я сделал. Возвращайтесь к нашей милой Андре,
граф; потому что если люди, которых мы любим, не могут нас
утешить, они могут с нами поплакать, и мы с ними тоже можем
погоревать, а это приносит большое облегчение. Вот каким; образом,
- продолжал Шарни, - я оказался здесь, по приказу короля, графиня... И
потому вы, может быть, меня извините.
- Ах, граф! - вскочив, воскликнула Андре в протянула Шарни руки. -
Неужели вы в этом можете сомневаться?
Шарни сжал ее руки в своих и припал к ним губами.
Андре вскрикнула так, словно дотронулась до раскаленного железа,
и снова упала на козетку.
Однако падая, она не выпустила рук Шарни, и потому, сама того не
желая. Она увлекла графа за собой на козетку, и он невольно оказался
сидящим рядом с ней.
В это мгновение Андре почудилось, что из соседней комнаты
донесся каков-то шум; она отстранилась от Шарни, а тот, не зная, чему
приписать крик графини и ее резкое движение, торопливо поднялся и
замер перед козеткой.
Глава 11
СПАЛЬНЯ
Шарни оперся на спинку козетки и вздохнул. Андре уронила голову
на руку. Вздох Шарни заставил ее сердце похолодеть. Невозможно
описать, что в эту минуту творилось в душе молодой женщины.
Она была замужем за человеком, которого она обожала; однако он,
занятый все это время другой женщиной, понятия не имел о той
страшной жертве, которую принесла Андре, выйдя за него замуж. В
своем двойном самоотречении, - самоотречении женщины и
подданной, она все видела все безропотно сносила, скрывая от всех
свои страдания, и вот наконец с некоторых пор она стала замечать на
себе нежные взгляды своего мужа, и, судя по тому, как переменилась к
ней королева, она поняла, что ее терпение и страдание оказались не
совсем бесплодными. В последние дни, страшные для всех, полные
нескончаемых кошмаров, одна Андре среди всеобщего страха жила в
предчувствии счастья; ей было довольно одного жеста, одного взгляда,
одного-единственного слова Шарни, чтобы почувствовать себя
женщиной; она замечала, с каким беспокойством он ищет ее глазами и
как радуется, когда видит ее рядом; достаточно было легкого пожатия
руки украдкой в толчее, не заметного для тех, кто их окружал, чтобы
они почувствовали себя одним целым; все эти маленькие радости были
совершенно доселе ей не знакомы, потому что до сих пор любовь для
нее была мукой, ведь она была так одинока!
И вот в ту самую минуту, как бедная, всеми покинутая женщина
обрела сына и вновь почувствовала себя матерью, перед ней, почти
смирившейся с мрачным и тоскливым одиночеством, забрезжило
возможное счастье. Однако до чего странное совпадение, лишний раз
доказывавшее, что она не была создана для счастья! - эти два события
до такой степени переплелись, что не давали друг другу развернуться:
возвращение мужа отталкивало от нее сына, а присутствие сына
убивало зарождавшуюся любовь мужа.
Вот о чем не мог догадываться Шарни и потому не понял ни того,
что значил вырвавшийся у Андре крик, ни того, что заставило ее
оттолкнуть его; томительное молчание последовало за этим криком,
который был похож на крик боли, но который на самом деле был
криком любящей души, и за этим жестом, который можно было
принять за отвращение, но который на самом деле был вызван лишь
страхом.
Шарни некоторое время смотрел на Андре с выражением, в
значении которого молодая женщина не могла бы ошибиться, если бы
в эту минуту подняла на мужа глаза.
Шарни вздохнул и продолжал:
- Что я должен передать королю, графиня? При звуке его голоса
Андре вздрогнула, потом подняла на графа ясные любящие глаза.
- Граф! Я так много выстрадала с тех пор, как живу при дворе, что с
благодарностью принимаю отставку, данную мне королевой. Я не
гожусь для жизни в свете, я всегда искала в одиночестве если не
счастья, то успокоения. Самыми счастливыми в своей жизни я считаю
дни, которые я еще девушкой провела в замке Таверне, а позже те, что
были прожиты в монастыре Сен-Дени вместе с благородной дочерью
короля Французского ее высочеством Луизой <Речь, видимо, идет о
дочери Людовика XV, Виктории-Луизе (1733 - 1799).>. Если
позволите, граф, я останусь в этом особняке, дорогом для меня по
воспоминаниям хоть и печальным, но вместе с тем приятным.
Шарни поклонился, давая понять, что готов не только
удовлетворить эту просьбу, но и исполнить любое приказание Андре.
- Итак, графиня, это ваше окончательное решение? - спросил он.
- Да, граф, - отвечала она тихо, но твердо. Шарни снова поклонился.
- В таком случае, графиня, мне остается лишь спросить вас вот о
чем: позволительно ли мне будет навещать вас?
Андре одарила Шарни взглядом, в котором вместо обычного
спокойствия и сдержанности читались изумление и нежность.
- Разумеется, граф, - отвечала она, - ведь я буду одна, и когда ваши
обязанности в Тюильри позволят вам отвлечься, я буду вам весьма
признательна, если вы посвятите мне хоть несколько минут.
Никогда еще Шарни не был так очарован взглядом Андре, никогда
он не замечал столько нежности в ее голосе.
Он ощутил легкую дрожь, какая появляется после первой ласки.
Он остановился взглядом на том месте, где он сидел рядом с Андре
и которое теперь пустовало после того, как он встал.
Шарни был готов отдать год жизни ради того, чтобы опять
оказаться рядом с Андре и чтобы она не оттолкнула его, как в первый
раз.
Но он был робок, как ребенок, и не осмеливался сделать это без
приглашения.
А Андре отдала бы не год, а целых десять лет жизни, чтобы
почувствовать рядом с собой того, кто так долго ей не принадлежал.
К несчастью, они совсем не знали друг друга и застыли в
болезненном ожидании.
Шарни опять первым нарушил молчание, которое правильно мог бы
истолковать лишь тот, кому позволено читать в чужом сердце.
- Вы сказали, что много выстрадали с тех пор, как живете при
дворе, графиня? - спросил он. - Но разве король не выказывает вам
уважение, граничащее с боготворением, и разве королева не относится
к вам с нежностью, похожей на обожание?
- О да, граф, - отвечала Андре, - король всегда прекрасно ко мне
относился.
- Позвольте вам заметить, графиня, что вы ответили лишь на часть
моего вопроса; неужели королева относится к вам хуже, чем король?
