стекла по крайней мере в одном из высоких окон.
Река здесь была мелкой, и пристань была не похожа на все те, которые
Уолли видел раньше - длинный пирс, выступавший далеко от берега,
разветвляясь у конца наподобие буквы Т. Каждый капитан старался причалить
как можно ближе к городу, так что вертикальная часть буквы Т была плотно
забита, перекладина же почти пуста.
Уолли, Ннанджи и Томияно, три мудрых обезьяны, собрались в рубке, в то
время как Брота подвела "Сапфир" к причалу. Она нашла место примерно на
середине вертикальной его части, на стороне сверху по течению.
- Удачное место, - сказал Томияно. - Стоит только обрезать канаты, и
течение унесет нас. Хороший вариант для быстрого бегства. - Он посмотрел на
Уолли.
- И хорошее место для поединка, - согласился Уолли. - Они смогут
привести подкрепление только с одной стороны.
Потом он перехватил взгляд капитана, и каждый молча признал, что ему не
по себе. Семь раз они рисковали, привозя воина-Седьмого в город колдунов, в
нарушение местных законов. Этот раз был последним. Если что-то должно было
случиться, оно должно было случиться сейчас. Подобные суеверия в Мире, как
правило, оправдывались.
Ннанджи тоже передалось общее настроение. Половину ночи Ннанджи излагал
все, что ему было известно о священных войнах - Войне Рофа и Войне За, Войне
Гуилико и Войне Фархандери - честь и слава, кровь и бессмертие. Сейчас же он
поддался подавляющему влиянию мрачной атмосферы Ова.
Его брат вбежал в рубку в своем одеянии раба.
- Если не хочешь, - сказал Ннанджи, - не надо.
Даже Катанджи выглядел более подавленным, чем обычно. Он поколебался,
затем сказал:
- Это мой долг, наставник!
Ннанджи прикусил губу и кивнул.
- Только побыстрее, - сказал Уолли. - Быстро взгляни на башню и сразу
возвращайся, ладно?
"Сапфир" мягко ударился о кранцы.
Огненный Бог гневался... Вошел Хонакура.
- Слишком далеко до города для моих старых ног, - пробормотал он и
забрался на сундук.
У всех было одно и то же ощущение, но никто не решался сказать: что-то
не так.
Мимо проехал фургон, прогрохотав по деревянному настилу, выложенному на
каменном пирсе. Пирс был узким, и по обеим сторонам его загромождал груз с
кораблей.
- Фу! - Ннанджи скорчил гримасу. - Теперь понятно, почему здесь было
свободно!
Судно с противоположной стороны пирса везло скот, о чем
свидетельствовало жалобное мычание и запах, который ни с чем нельзя было
спутать.
- Может, у них на борту воины? - предположил Томияно, уклонившись от
последовавшего пинка. Мгновение спустя между ними завязалась потасовка.
Уолли усмехнулся, вспомнив начало их путешествия. На "Сапфире" было теперь
намного веселее.
Ннанджи вывернулся из неравной схватки и, ругаясь, шлепнул себя по
плечу. Если москиты в Мире переносят малярию, подумал Уолли, то Ов не
слишком здоровое место. Рубка уже кишела ими.
- Круг завершен, - пробормотал в своем углу жрец. Он выглядел усталым и
еще более старым, чем обычно. - Ты решил, что делать дальше, лорд Шонсу?
- Да, - сказал Уолли. - Ничего.
Ннанджи уставился на него.
- Ничего, брат?
- Скажи мне, как сражаться с колдунами, - ответил Уолли.
- Пф! - сказал старик. - Они не настоящие!
Все повернулись к нему, возмущенно глядя на него.
- Не настоящие? - усмехнулся Уолли. - Если посчитать все гарнизоны, и
других погибших - сколько всего, Ннанджи?
- Двести восемьдесят один, - сказал Ннанджи.
- Двести восемьдесят один погибший воин. Один человек погиб прямо на
этой палубе. Не настоящие?
- Это правда, - согласился Хонакура. - И тем не менее они не настоящие.
Я в этом уверен. Зачем колдуну предлагать наложить на груз заклинание,
приносящие удачу, если он уже знает, что груз будет продан по необычно
высокой цене? Зачем капитану демонстрировали птиц, вылетавших из котла? От
всего этого несет показухой, мальчишеством. Они не настолько могущественны,
как им хотелось бы заставить нас думать!
Он уже приводил подобные доводы прежде, и колдуны действительно создали
вокруг себя некий эффектный ореол. Но они также обладали смертоносной силой,
для которой Уолли не мог найти объяснения в культуре железного века.
- Так что ты собираешься с ними делать? - снова спросил Хонакура со
своего сундука.
- Я же сказал - ничего, - ответил Уолли. - В каждом городе повторяется
одна и та же история: появляются колдуны, им навстречу выступают воины, и -
хлоп! Это началось пятнадцать лет назад, в Вэле, и каждые два года они
завладевают очередным городом. Видимо, скоро они переберутся через Реку.
Воины ничему не научились за пятнадцать лет - ничему! Я не знаю, чему их
следует учить, да они и все равно не научатся. Они будут пытаться отбить
города у колдунов, используя те же средства, из-за которых их потеряли. Я не
хочу ничего с этим делать.
Старый жрец изобразил знак Богини.
- Но - божественный наказ?
- Значит, Ей не нравятся алтари Огненного Бога в Ее храмах? Какое это
имеет значение? Даже жрецов это не слишком беспокоит! В течение тысячелетий
Ее воины давили колдунов, словно мух. Теперь же перевес на другой стороне, и
Она начинает посылать чудеса.
Хонакура зашипел.
- Это богохульство!
Уолли тоже начал терять самообладание, по мере того как наружу
прорывалось его раздражение и ощущение неудачи.
- Пусть - богохульство! Тогда брось меня в Реку, как в последний раз!
Донеси на меня Броте. Я не знаю, что произошло пятнадцать лет назад. Может
быть, колдуны изобрели лучшее средство для поражения молнией? Или они просто
устали от того, что их гонят отовсюду воины? Людей это не интересует. Они
влачат столь же жалкое существование под властью колдунов, какое влачили под
властью воинов - не больше и не меньше. И они определенно не хотят, чтобы на
их улицах шли сражения, чтобы убивали гражданских, убивали военных, жгли
дома. Ты видел в Ги, что может сделать огонь. Нет, я ничего не стану делать.
- Уолли снова уставился в окно.
Ннанджи не мог ему поверить.
- Но как же сбор, милорд брат?
- Думаю, колдуны могут уничтожить собравшихся столь же легко, как они
могут уничтожить гарнизон. Это будет катастрофа.
Шонсу потерпел катастрофическую неудачу, но это была еще одна тайна. Во
время всех своих расспросов детективы с "Сапфира" больше не слышали ни слова
о Шонсу. Он был кастеляном ложи в Касре, но это было все, что им удалось
узнать. Им не удалось выяснить ничего нового о каких-либо случаях массовых
убийств после завоевания Ова. Не было никакого объяснения тому, почему Шонсу
покинул Каср и отправился в Ханн, преследуемый колдовскими демонами.
- Помнишь загадку? - сказал Уолли. - "Меч вернешь, как выйдет срок"? Я
действительно верну его - Богине. Я отдам его Ее храму в Касре. Пусть за
него сражается тот, кто хочет. Я куплю себе голубую набедренную повязку и
стану водяной крысой. Тебе нужны крепкие ребята, капитан?
- Ты лжешь, Шонсу, - весело сказал Томияно. - Готов поклясться?
- Лучше расскажи, как сражаться с колдунами, - прорычал Уолли и снова
повернулся к окну. Потом добавил: - Таможенник!
Хонакура и Катанджи подошли к окнам. На пристань спустили трап.
Она была пожилая, седая, полная - Третья, в коричневой шерстяной
мантии, с розовыми щеками и дружелюбной улыбкой. На ее поясе висел большой
кожаный кошелек, украшенный выпуклым рисунком. Тяжело дыша, она поднялась по
рапу на палубу.
Уолли подумал, что она напоминает мать семейства или добрую соседку, и
сразу же удивился подобным мыслям. Потом он зашипел сквозь зубы - позади нее
шли двое колдунов, Третий и Второй. Они без особых усилий поднялись по трапу
и ступили на палубу, не спрашивая ничьего разрешения; они стояли, словно
статуи в капюшонах, с невидимыми лицами, спрятав руки в рукава.
- Ого! - прошептал Ннанджи.
- Если они решат обыскать корабль... - Уолли вытащил нож из сапога.
- Я беру на себя женщину, - сказал Томияно, который знал, что воинам
сутры запрещают сражаться с женщинами. - Шонсу - коричневого, Ннанджи -
желтого.
Олигарро исполнял роль капитана, и Брота была рядом с ним. Половина
команды бродила по палубе, хмуро глядя на зловещих пришельцев.
Таможенница отсалютовала.
- Приветствую тебя в Ове, капитан, - сказала она, - от имени короля и
мага. Есть ли на борту воины?
Брота шагнула вперед и представилась, затем приняла ответный салют.
- Я, моя дочь - Вторая, и один Первый.
- И все? - прорычал один из колдунов, непонятно, кто именно, хотя,
скорее всего, это был коричневый Третий. - Никаких свободных? Ты клянешься
своим кораблем, капитан?
- Конечно, - сказал Олигарро. Вся команда теперь знала, что их
пассажиры не относят себя к свободным меченосцам.
- Госпожа, ты также клянешься, что на борту нет свободных меченосцев?
- Конечно, - сказала Брота. Колдуны развернулись и плывущей походкой
сошли по трапу.
- Что-то новое, не так ли? - спросила Брота.
Женщина кивнула.
- С сегодняшнего дня. Что-то засвербило у капюшонов в заднице. - Она
пожала плечами. - Не знаю, что именно.
Уолли знал, что. Он с облегчением увидел, что Брота столь же
подозрительно смотрит на старую леди, как и он сам. Ни один таможенник
никогда так не говорил.
- Что ж, перейдем к делу, - сказала Брота. - Сколько?
- Пять, - сладким голосом ответила таможенница.
Олигарро нахмурился.
- Я думал, плата составляет два?
- Может быть, да, а может быть, и нет, - сказала она. - Но вы заплатите
пять, и кто об этом узнает? - Она потрясла своим кожаным кошельком, отчего
он зазвенел, и снова улыбнулась.
Брота нахмурилась, и Олигарро начал было возражать, но в конце концов
заплатил.
Старая леди взяла деньги, вежливо попрощалась и захромала прочь. Брота
изобразила у нее за спиной вульгарный жест, затем отправилась в рубку
получить причитающееся с лорда Шонсу.
Под маской раба Катанджи был настолько неприметен, что казался почти
невидимкой. Уолли заметил, как он сбежал по трапу и исчез. Брота снова вышла
из рубки, чтобы отдать распоряжения, но команда уже занималась всем
необходимым. Уолли повернулся и посмотрел на пристань, как раз в тот момент,
когда вдоль нее скользили еще двое колдунов. "Почему они никогда не
показывают своих рук?" - спросил он сам себя, и не получил ответа.
Холийи и Линихио, шатаясь, сошли на пристань с бронзовой болванкой,
потом взяли еще одну и прислонили их друг к другу в виде палатки. Подошли
лоточники, и Лина стала торговаться с ними за овощи и свежие фрукты, в то
время как остальные члены команды двинулись вдоль пирса в поисках информации
- большинство отправилось в город, двое пошли направо, в сторону Реки. Брота
устроилась в своем кресле у трапа и стала ждать.
Вдоль дороги двигался сплошной поток людей и фургонов; мачты и такелаж
образовывали над ними аллею зимних деревьев, и колеса гулко грохотали по
проваливающимся доскам. Возницы ругались и рычали на моряков и рабов; моряки
отвечали им подобным же образом и продолжали громоздить груды товара по
обеим сторонам, постоянно покушаясь на их права. Пешеходы уворачивались и
толкались. На реях сидели похожие на чаек птицы и время от времени ныряли в
самую гущу толпы в поисках отбросов.
Появилась группа всадников, и началась выгрузка скота, вскоре
превратившая суматоху в хаос. Наконец, мычание затихло, когда стадо погнали
в город; судно-скотовоз отчалило и скрылось вдали, о чем не пожалел никто на
"Сапфире".
Ннанджи начал упражняться с оружием. Хонакура сидел на сундуке,
