***
Уолли не мог позволить себе расслабиться до конца, но теперь ему уже не
казалось, что смерть притаилась где-то рядом. Дни шли за днями, ноги его
выздоравливали быстро, несказанно удивляя Динартуру, но повязки еще не
снимали. Почти все время Уолли проводил в своей комнате - вместе с Нанджи
они тренировались и рассказывали друг другу сутры, потом он играл с Виксини
и предавался любви со своей рабыней. Куда бы он ни шел, за ним всегда
следили, а вскоре слежку установили и за Нанджи...
Шонсу был выдающимся педагогом, Нанджи великолепным учеником. Увидев
какой-нибудь прием один раз, он никогда его не забывал. Как перед грозой с
каждой минутой увеличивается грозовая туча, так его умение с каждым днем
возрастало, и во время тренировок Уолли все меньше и меньше приходилось
сдерживать свою силу. Неплохо было бы найти еще одного партнера, но им обоим
доставляло удовольствие хранить свою тайну.
Дни шли за днями...
***
Однажды вечером, когда учитель и ученик приняли ванну и чувствовали во
всем теле приятную усталость, которая приходит после долгой и напряженной
работы, Нанджи признался, что его мучают сомнения.
- Из всей охраны вы самый лучший учитель, - сказал он. - Вы показываете
мне все эти удивительные приемы, а я, кажется, с того первого дня не сделал
никаких успехов. - Он сердито отбросил полотенце.
- Нет, сделал! - Уолли засмеялся. - Я просто даю тебе все более сложные
задачи!
- Да? - Нанджи удивился. - Правда?
- Да. Пойдем, сходим на площадку.
Они вышли на галерею и принялись наблюдать за тренировками.
В это время дня там сражались не более полдюжины пар, одни с
наставниками, другие - сами по себе. Нанджи понаблюдал за ними, а потом с
усмешкой повернулся к своему наставнику.
- Да ведь они едва шевелятся! - сказал он. - Словно черепахи!..
Уолли кивнул.
- За один день научиться невозможно, - заметил он, - все приходит
постепенно. Но по сравнению с прошлым ты сделал огромные успехи.
- Смотрите, как он держит палец! - презрительно пробормотал Нанджи.
Вот одна пара закончила бой. Они стянули маски, и все узнали Горрамини и
Ганири. Нанджи вскрикнул, глаза его засветились восторгом.
- Теперь я с ними справлюсь, мой повелитель!
- Возможно, - ответил Уолли, нисколько в этом не сомневаясь. - Только
давай подождем еще немного.
***
Каждое утро Уолли приходил к Хонакуре, чтобы узнать о Мире что-нибудь
новое. Он задавал ему вопросы и о Шонсу, но жрец знал о нем очень мало, и
это Уолли расстраивало. Шонсу проделал длинный путь, но это еще не значит,
что он пришел издалека. Хонакура утверждал, что его привела сюда рука
Богини, и точно так же Уолли мог перенестись туда, куда бы Она посчитала
нужным его доставить. Значит, все, что ему необходимо сделать, - это сесть в
Ханне в лодку, и задание Богини - или же таинственный брат - будут ждать его
в следующем порту.
- Есть одна вещь, которую вам следует знать, светлейший, - сказал старик,
с трудом подбирая подходящие слова. - Демона, несомненно, наслала Сама
Богиня, поскольку изгнание плодов не дало.
Эти вопросы немного смущали Уолли: ведь он сам и был этим демоном, и
теперь ему пришли на память намеки бога о том, что Кто-то Сделал
Неправильный Ход.
- Ну и что? - спросил он.
- Бывший владелец вашего тела, - ответил Хонакура, - то есть настоящий
светлейший Шонсу... Он думал, что демона послали колдуны.
- Колдуны! - воскликнул Уолли в смятении. - Я не знал, что в вашем Мире
есть колдуны.
- Я тоже не знал, - ответил Хонакура, и Уолли это очень удивило. - Есть,
конечно, старые легенды, но паломники никогда не рассказывали о колдунах.
Предполагают, что когда-то они были связаны со жрецами.
Уолли все это очень не понравилось. Может ли воин устоять против
колдунов? Но в мире, где есть чудеса и боги, вполне могло существовать и
волшебство.
- Получается, - сказал он, обращаясь в основном к самому себе, - что там,
где есть воины, обязательно появятся и колдуны, так?
- Совсем не обязательно, - хмыкнул Хонакура. - Но я могу вам сказать вот
что. Говорят, что они поклоняются Богу Огня. Их знаки - перья.
Почему перья? Этого не знал никто, и вскоре Уолли обнаружил, что о
колдунах вообще известно очень мало. Нанджи, например, только сдвинул брови
и сказал, что борьба с колдунами славы не принесет. Ему больше нравились
героические поединки, о которых потом слагают песни. Возможно, он мечтает о
великом эпосе: "Как Нанджи убил Голиафа".
***
Один из младших жрецов, которого назначил сам Хонакура, отправился с
поручением к брату Нанджи. На следующее утро мальчик стоял на коленях у арок
храма вместе с другими паломниками. Молодой человек, если только он не
собирался служить в храме, обычно не заинтересовал бы жрецов, но к этому
вскоре подошли и увели... Он вышел из храма через другие двери и вскоре уже
сидел в маленьком дворике с Хонакурой и Уолли и поедал пирожные.
Он совсем не похож на Нанджи: невысокий и смуглый, с темными вьющимися
волосами и беспокойным взглядом; даже общество двух Седьмых совершенно не
смутило его. Уолли решил, что хорошего воина из него не получится, но
Хонакура заверил его, что товарищей ему подбирают боги, и значит, раз Нанджи
хочет, чтобы этот мальчик стал его первым подопечным, то так тому и быть.
Катанджи торжественно поклялся, что о своем подвиге он никому не сказал.
Ему напомнили, насколько все это важно для Нанджи; ведь если меч попадет в
руки Тарру, то он может убить Уолли, просто из злости или чтобы обезопасить
себя. Потом настанет очередь Нанджи.
Катанджи получил контракт на ремонт ковров в одном из помещений, где жили
жрецы. Если опять понадобится его помощь, то найти его будет легко. Сумма
денег, которую запросил парень, Хонакуру явно смутила. Он взглянул на Уолли
с печальным удивлением, но заплатить согласился, и Катанджи убежал,
подпрыгивая на ходу.
Когда обо всем этом узнал Нанджи, он был вне себя.
- Твой отец будет рад, - сказал Уолли.
- Если только узнает, - злобно пробормотал Нанджи.
Уолли все еще не мог придумать, как им отсюда выбраться. Тарру обыскал
казармы, но меча так и не нашел. Обследовать храм и все окрестные постройки
ему едва ли удастся, так что придется подождать, пока Уолли не попытается
уйти. Охрану у ворот усилили. У подножия горы он организовал засаду и послал
новую группу людей к переправе.
Обо всем этом Уолли узнавал от рабов. Его разведывательные службы были
куда лучше, чем шпионы Хонакуры. Рабы знали все, но жили, как правило,
только своим, замкнутым обществом. Дела свободных их не интересовали, и
поэтому они не принимали в них никакого участия. Но для светлейшего Шонсу
было сделано исключение, и Джа сообщали все новости, которые она потом и
передавала своему господину.
Тарру зашел в тупик, но тем не менее он продолжал принимать у воинов
клятвы. К сожалению, рабов к этой процедуре не допускали, и Уолли не знал,
кому еще можно доверять. Возможно, уже никому, даже младшим. Вероятно,
кое-кто оказывал сопротивление, потому что рабам три раза приходилось
смывать с пола кровь. В таком большом гарнизоне трудно было определить, кого
именно не хватает, и вслух о жертвах не говорили.
Эти бессмысленные смерти ужасали Уолли, он чувствовал себя виновным.
Даже Нанджи помрачнел, услышав об этом, но все же признал, что все
правила были соблюдены. Такое убийство - не нарушение правил чести, любой
воин может столкнуться с необходимостью его совершить. Не остались в стороне
даже старики - те, кто обслуживал казармы. Интендант Конингу вдруг сделался
придирчивым и язвительным. Уолли понял, что он не мог открыто сказать о том,
что на него больше полагаться нельзя.
Итак, рабы сообщали ему обо всем происходящем в храме. Для разработки
долговременной стратегии Уолли еще раз подробно посоветовался с Хонакурой.
Что будет, если плыть все время вниз по Реке? Жрец никогда об этом не
задумывался. Он предположил, что в таком случае никуда не выплывешь и не
остановишься, ведь Река нигде не кончается. Куда течет вода? Что будет, если
отойти от Реки подальше? Все равно к ней вернешься, потому что она везде. Но
есть еще и горы, о которых Хонакура почти ничего не знает. Там, в горах,
наверное, живут другие народы. У них другие обычаи и другие боги. Политики
как таковой не существовало, каждый город жил сам по себе. О войне здесь не
имели практически никакого представления, и Уолли с большим трудом объяснил,
что это такое. Если какой-нибудь город захочет завоевать своего соседа, ему
понадобятся воины, потому что только они вправе применять силу. Но второй
город тоже найдет воинов, а станут ли воины убивать своих соратников ради
выгоды кого-то другого? Кто-то из двух воюющих сторон прав, а кто-то нет. А
честные воины не станут сражаться за неправое дело. Все это казалось слишком
хорошим, чтобы быть правдой, к тому же Нанджи не знал полутонов: в его
рассказах фигурировали или очень хорошие, или очень плохие воины. Тем не
менее этот Мир представлялся Уолли более спокойным местом, чем некоторые
другие планеты.
Джа совершенствовала свое владение иголкой и ниткой так же, как Нанджи -
мечом, с той лишь разницей, что ей Шонсу ничем не мог помочь. Шить ее учили
в детстве, а сейчас у нее появилась возможность применить эти знания на
деле, и она впервые поняла, что сам процесс шитья может доставлять
удовольствие. Сначала она не могла представить себе, как это женщина может
иметь несколько платьев, но все же она сшила себе еще одно белое, а потом
кобальтовое, и каждое следующее оказывалось еще более соблазнительно, чем
предыдущее. На юбке Уолли она вышила белого грифона, а потом, к восторгу
хозяина, такой же грифон появился и на юбке Нанджи. Теперь, когда меч
"утерян", как говорил Уолли, ему можно не бояться ни кинжала, ни яда, и
иногда по вечерам он ужинал со своей рабыней в их королевских покоях. В
остальное время они демонстрировали в салоне ее платья.
В один из таких вечеров в салон пришел бродячий сказитель; он спел
балладу о том, как трое доблестных свободных воинов расправились с семью
разбойниками. Воины слушали вежливо. Потом они поаплодировали и дали
сказителю в награду двух женщин на ночь - трое было бы наивысшей платой.
Подобные воспоминания витали у самых темных границ двойной памяти Уолли.
Шонсу отнесся бы к такой истории с интересом, но не принял бы ее всерьез -
что-то похожее на новости спорта. Но Уолли это описание встревожило, он
подумал, что когда-нибудь, возможно, ему тоже придется искать своего Гомера,
который бы спел о том подвиге, что Уолли предстоит совершить во имя Богини.
Уолли решил, что все это произошло недавно, но на другой день он узнал от
Нанджи, что нечто подобное рассказывали два года назад, и та, первая, версия
была значительно лучше. В качестве примера он повторил слово в слово около
ста строчек. Чтобы не спорить, Уолли с ним согласился; сам он не мог бы
повторить и куплета из того, что слышал накануне вечером. Дни шли за днями,
но самый главный вопрос так и оставался нерешенным.
Рано или поздно Уолли предстоит что-то предпринять, а он не знает, как
это сделать. Приближался День Воина, Уолли предстояло играть в нем ведущую
роль. А как это сделать без его знаменитого меча?
Нанджи вошел в хороший темп. Он по-прежнему делал успехи в фехтовании, но
теперь он продвигался вперед более равномерно. Половинка Шонсу чувствовала
свою вину перед ним, потому что Нанджи стал соней, то есть человеком,
возможности которого больше, чем его ранг. Такую практику осуждали, а со
