- Я полагаю, - сказал Уолли задумчиво, - что Богиня в конце концов найдет
нового и более подходящего правителя для своего храма?
- Непременно, светлейший, рано или поздно.
Еще один Седьмой? Если будет рядом он, то с его помощью Уолли всю охрану
разделает на котлеты...
- Рано или поздно, - повторил он.
- Да, рано или поздно, - отозвался Хонакура. - Возможно, конечно, что мы
ошибаемся, но если вас, светлейший, и в самом деле испытывают, то не следует
ожидать, что он появится прежде... прежде, чем вы сами не решите все свои
проблемы.
- Черт! Мне нужно время! Время, чтобы зажили ноги! Время, чтобы найти
друзей! Я просто вижу эту картину - раковая опухоль ползет по всей охране,
один за другим, возможно, под угрозой смерти они приносят ему эту клятву.
Когда он подчинит себе всех, или почти всех, он сможет нанести удар убить
меня, забрать меч и скрыться. Если его ценность хотя бы и в десять раз
меньше, чем вы говорите, он сможет бросить все и где-нибудь в другом месте
начать новую жизнь. Или стать полным хозяином этого храма...
Он замолчал, продолжая думать все о том же, а потом встретил довольный
взгляд жреца.
- Так значит, меч ему может и не понадобиться? Он ведь в состоянии просто
ограбить храм! - сказал Уолли. - Бывало ли такое раньше? Ведь за все эти
тысячи лет кто-то из правителей должен был это попробовать? Морщинистое лицо
старика осветилось широкой улыбкой.
- По крайней мере пять раз. Впрочем, с тех пор прошло уже довольно много
времени, и, я полагаю, скоро надо ожидать новых попыток. Но из этого ничего
не выходит! Во-первых, эта клятва крови далеко не самая главная, светлейший.
Согласно воинской заповеди на первое место всегда ставится воля Богини, а
сутры - поток, не так ли?
- Да. Значит, у храма есть защита. А у меня - нет!
- Боюсь, что в этом вы правы. Но это еще не вся защита - отсюда можно
уйти только на лодке. - Жрец усмехнулся и наполнил серебряные кубки.
- Ну и что? - Уолли смотрел на него непонимающим взглядом.
- То, что лодки не плывут! - ответил Хонакура, удивляясь его
несообразительности. - Богиня не станет помогать тем, кто разорил Ее храм! -
То есть случается чудо? - спросил Уолли.
Нет, ответил ему жрец, это не чудо, это только Рука Богини. Лодки идут по
Реке только туда, куда Она пожелает, потому что Река - это Богиня...
- А Богиня - это Река, - закончил Уолли, и рев его голоса заглушил
беззубое шамканье жреца. - Боюсь, вам придется объяснить это поподробнее,
священный.
Времени на объяснения ушло довольно много, Хонакура никак не мог взять в
толк, как это Уолли абсолютно невежествен во всем, что касается Реки. Река
только одна - она протекает по всему Миру. Нет, он не знает, где у нее
начало и где конец. На Реке стоят все города, и Ханн тоже. Как правило, в
нижнем течении Фон, а Ханн и Опо - в верхнем, но далеко не всегда.
Наконец Уолли стал кое-что понимать - география этого Мира может
меняться. Теперь и рассказ Джа приобрел смысл. Он попросил Хонакуру
рассказать об Ионах. Оказалось, что Иона - это человек, которого Богиня
хочет видеть в каком-то определенном месте. Если он или она ступают на борт
лодки, то эта лодка туда и плывет. Если же Богиня хочет, чтобы ты оставался
там, где ты сейчас, то твоя лодка всегда будет сюда возвращаться. Нет, это
не чудо, настаивал Хонакура. Так происходит всегда. Вот меч Уолли - это и в
самом деле чудо.
Ионы бывают хорошие и плохие, но в основном хорошие - возможно, именно
поэтому Уолли не сразу понял, что значит само это слово. Как только Иона
ступает на берег, лодка возвращается к своему обычному маршруту и очень
часто получает большое вознаграждение.
Похоже, этот Мир - очень интересное место. Значит, ограбление храма не
может иметь успеха, но тем не менее бог особо предупреждал Уолли о том, что
его меч можно украсть.
- А кто эти жрецы, которые верят в чудеса? - спросил Уолли.
Хонакура кинул злобный взгляд на каменный пол.
- Мне стыдно в этом признаваться, светлейший, но среди жрецов есть такие,
кто выказывает плачевное отсутствие веры. А некоторые уверены... Согласно
легенде, этот меч получила Сама Богиня. А кое-кто считает, что это следует
понимать следующим образом: меч попал сюда в качестве приношения, и все эти
столетия он был спрятан где-то здесь, в храме. - Хонакура сердито взглянул
на него. Меня обвиняют в том, что это я дал его вам, светлейший Шонсу!
Теперь образ мыслей Тарру становится понятным.
Хонакура невесело рассмеялся и опять протянул Уолли тарелку с двумя
оставшимися пирожными.
- Не теряйте веры, светлейший! Боги не избирают дураков! Вы что-нибудь
придумаете. Но теперь ваша очередь! Расскажите мне о вашем заоблачном мире.
И весь остаток утра Уолли просидел, скорчившись на табурете, и
рассказывал Хонакуре о планете Земля - об Иисусе и Магомете, о Моисее и
Будде, о Зевсе и Торе, об Астарте и всех остальных. Старик слушал с
ненасытной жадностью.
***
В тот день Уолли провел разведку. В сопровождении точно так же хромающего
Нанджи - вдвоем они напоминали жертв какой-то ужасной катастрофы - он опять
осмотрел все владения храма.
В некоторых местах Реку можно было перейти вброд, в некоторых других -
взобраться на утес, но то и другое сразу никак не получается. Вниз по
течению есть глубокие водовороты, так что о переправе на лодке или на плоту
и мечтать не приходится. Уолли уже знал, что этот каньон предназначен для
защиты сокровищ Богини, и ничему не удивлялся.
Высокая стена обрывалась, как и говорил Нанджи, в воде - быстрой,
глубокой и бурной воде. Обойти вокруг нельзя.
Некоторое время Уолли стоял около ворот, наблюдая, как приходят и уходят
паломники. Среди них часто попадались торговцы, ремесленники; шли и рабы с
тележками. У входа в храм всегда много народа, теперь на страже здесь стоят
восемь человек, из них трое - четвертого ранга. Однажды он уже прошел мимо
них незамеченным, но чудеса никогда не совершаются по требованию.
Работа в конюшне заключалась в том, что плотники поставили новые тяжелые
двери с маленькими окошечками, забранными прутьями. Воин шестого ранга
должен знать почти все сутры, и Тарру был хорошо знаком с теми, которые
касались фортификационных сооружений.
В храме очень хорошо живется. Но теперь для светлейшего Шонсу это место
стало весьма комфортабельной тюрьмой. Сколько еще времени Тарру позволит ему
отдыхать здесь? Когда он двинет вперед свою армию?
***
К вечеру Нанджи почувствовал себя лучше. Он даже почти пришел в свое
обычное приподнятое расположение духа. Уолли сообщил ему, что вечером ему
предстоит выполнять обязанности секретаря - прозвучало это как "глашатай", -
и они отправились на женскую половину за Джа.
Она в смущении остановилась у порога, чтобы они полюбовались ее платьем.
Для Уолли это не составило труда. В Париже бы оно, конечно, не прошло; все
формы оно подчеркивало чересчур вульгарно, но с другой стороны голая грудь,
меч, ремни - все это тоже имеет свои возбуждающие элементы, так что сейчас
они находятся в равном положении. Джа выбрала шелк цвета морской волны,
такой прозрачный, что казалось, он может растаять как дым, и сшила
обыкновенный узкий наряд, который не скрывал ни одной линии ее
восхитительной фигуры. Передний вырез опускался до самой талии, сквозь
прозрачную ткань просвечивали соски; их вид возбуждал Уолли сейчас гораздо
сильнее, чем вчерашняя бахрома и яркая краска.
Стоило Джа сделать несколько шагов, и сзади в разрезе показалось атласное
совершенство ее ног. Нанджи раскрыл от удивления рот и издал низкий рычащий
звук, видимо, местный эквивалент восторженного присвистывания. Потом он с
тревогой взглянул на своего повелителя.
Уолли только усмехнулся в его сторону, не в силах отвести глаз от своей
рабыни.
- Если ты сможешь ограничиться разглядыванием, - сказал он, - я не стану
вытряхивать из тебя внутренности.
Он решил, что Джа совершила свое собственное чудо, о чем и сообщил ей
между поцелуями, а она засияла от удовольствия, довольная тем, что доставила
радость своему господину.
Нанджи повел их в то место, которое здесь называлось салоном, в вечерний
центр развлечений при казармах. В вестибюле древний однорукий слуга охранял
ряд мечей. Нанджи послушно вынул свой и передал ему. Уолли только удивленно
поднял бровь: ему вовсе не хотелось, чтобы Тарру получил награду совсем без
борьбы. Слуга вежливо улыбнулся и с поклоном пропустил его вперед.
Ни на один салон, когда-либо виденный Уолли, этот не походил. Здесь было
всего понемножку - бар, танцевальный зал, ресторан, клуб, великосветский
салон и бордель. Все это находилось под открытым небом, на террасе стояли
столики, а вдоль балюстрады горело множество факелов. Музыканты извлекали из
своих инструментов какие-то странные воющие звуки, а молодежь топталась и
прыгала на танцевальной площадке. У ограды собрались молодые мужчины, они
пили, разговаривали, смеялись и ссорились. Для столь иерархического, строго
организованного общества, местная ночная жизнь казалась на удивление
свободной. Правда, на верхний балкон допускались только люди высокого ранга
и их гости - Нанджи как раз подходил под эту категорию - но это было,
пожалуй, единственным ограничением. Каждый шел, куда хотел. Здесь были
мужчины со своими женами, рабынями или просто казарменными женщинами, они
ели, пили, разговаривали и танцевали. Воины понимали, что ногам нужна
нагрузка, танцевать они любили и умели. За еду, питье и женщин надо было
платить, возможно, таким способом сдерживали необузданные порывы молодежи,
но прислужник любезно сообщил Уолли, что для гостей все эти услуги
предоставляются бесплатно. Уолли выбрал столик наверху, сел боком к
ограждению и стал смотреть на людей, забыв на какое-то время о всех своих
трудностях.
Конечно же, вся верхушка должна была представить ему своих жен, потому он
часто вставал и опять садился. Когда он встает, должна вставать и его
рабыня. Уолли с интересом заметил, как пристально все рассматривают ее
платье и как она едва заметно поворачивается, чтобы показать его со всех
сторон. Длинные платья не возбуждают - очевидно, это местное общественное
мнение, поскольку почти на всех женщинах были очень короткие и вызывающие
одеяния, все увешанные бахромой и блестками. На некоторых же и вовсе не было
ничего, кроме бахромы. Для праздничной одежды цвета рангов, видимо, не имеют
значения, по крайней мере здесь, в казармах, но длинное платье Джа удивило
всех, и по выражению мужских лиц стало понятно, что общественное мнение,
скорее всего, пересмотрят.
Через некоторое время Нанджи извинился и спустился вниз. Несколько минут
он танцевал какой-то дикий танец с едва одетой девушкой, а потом исчез.
Вернулся он на удивление быстро и осушил целую кружку пива. Пока они ели,
Нанджи повторил все это трижды.
Они уже заканчивали ужин, когда в дальнем конце галереи что-то произошло.
Уолли насторожился. Но вот из темноты появилась фигура, которая стала
причиной беспокойства. Уолли поставил свой кубок на стол и уставился на нее
в полном недоумении. Она была огромной и отвратительной - женский вариант
борца сумо. Практически обнаженное тело кое-где украшали бахрома и блестки,
которые еще больше подчеркивали ее жирное уродство. Слои краски не скрывали
ни морщин, ни сломанного коса. На лице у нее алели шрамы, а левый глаз
закрыла расшитая стеклярусом повязка. Толстый слой жира, варикозные вены...
"груди, как ведра", как сказал Нанджи. Это был не кто иной, как Дикая Ани.
Ее приход вызвал всеобщее оцепенение. Легко предположить, что рабам в
