- У меня был шанс остаться в этих краях навсегда, - ответил я. - Один
шустрый паренек наладился было раздеть меня, чтобы не попортить кровью
одежду. Ему приглянулась моя машина.
- Да, мне рассказывали, в какую переделку ты попал. Эти горцы все еще
живут по обычаям предков, любой чужак для них - законная добыча. Но мы
вмешались вовремя.
- Спасибо. Для чего меня сюда вызвали?
- Мне нужна твоя помощь. Приближается заключительный этап операции
(при этих словах по спине у меня прошел холодок), и броневики должны выйти
на исходные позиции для атаки. Мы хотим, как ты помнишь, окружить станцию
двойным кольцом: внутреннее будет вести штурм и захват, а внешнее -
отбивать попытки прийти на выручку охране. Но сперва необходимо
перебросить ударный отряд в район станции.
- И что же вы решили?
- Вначале мы хотели отправить технику по железной дороге на
платформах, замаскировав броневики под возвращающиеся с уборочной машины.
Но после истории с АНТом, когда кооператоры пытались продать на металлолом
за границу танки, контроль на железной дороге усилился. Кроме того, там мы
будем лишены маневра в случае какой-нибудь неожиданности, привязаны к
рельсам. Поэтому, было принято решение двигаться своим ходом. Ты должен
позаботиться, чтобы ни люди твоего ведомства, ни патрульная служба их не
задержали.
Мы обсудили еще кое-какие подробности, и я ушел.
Антон поставил передо мной трудную задачу. Но мне удалось быстро
связаться с ребятами в Москве. Хорошо, что они уже знали от меня о
характере готовящейся операции. Павел Владимирович понял меня с полуслова
и вместе с Васей Кившенко нажал на нужные рычаги. Вскоре было спущено
указание: дать "зеленую улицу" десантной части, передислоцирующейся в
Прибалтику. Правдоподобие обеспечивалось тем, что там усиливалась
напряженность. Армия, выполняя негласное указание, "играла мускулами",
давая понять, что не останется безучастной к судьбам русских, которых в
отделяющихся республиках заставляли изучать языки коренных национальностей
и ограничивали в избирательных правах.
Через несколько дней все как будто было улажено. Но на этом моя роль
"золотой рыбки" не кончилась. Антон настоял, чтобы я для страховки
сопровождал колонну и в случае недоразумений своим авторитетом подкреплял
пропускные документы... Я объяснял ему, что мне сперва нужно закончить
дело, ради которого меня сюда прислали отчитаться перед начальством, иначе
мой преждевременный отъезд может вызвать подозрения. Он согласился и дал
мне еще два дня, однако, с тем условием, что я поеду в Москву с отчетом на
своей машине и провожу колонну по крайней мере до Харькова, до которого
нам с ней было по пути.
Я воспользовался полученной отсрочкой, чтобы связаться с Клавой. Она
все еще писала диссертацию в этом городке, где ее захватили в заложницы,
где погиб Мгер. Правда, банда, которую возглавлял Ахмет, давно уже отсюда
ушла и вместе с прибывшими со всех концов страны отборными головорезами
тренировалась по полному курсу подготовки десантников в специально
оборудованном лагере. Одетые по всей форме (и, я думаю, тщательно выбритые
ради маскировки), они должны были составить экипажи броневиков ударной
колонны.
Слежки за мной в последнее время как будто не было, очевидно, мои
заслуги перед Организацией были достаточно велики. Поэтому, без особых
предосторожностей я отправился на окраину городка, правда, пешком, а не на
"мустанге" - очень уж он был приметный. Да и расстояния тут были по
провинциальному небольшими, хотя крутые подъемы и спуски делали даже их
утомительными, особенно для такого изнеженного столичным транспортом
ходока, как я.
Клава жила теперь в маленьком белом доме, где снимала комнату у
старухи-абхазки, после того, как проводила Мгера в последний путь на тихом
кладбище в его родном Дилижане.
Окно ее выходило на запад, и на фоне заката горы недалекого хребта на
противоположной стороне долины вырисовывались причудливыми черными
зубцами.
- Здравствуй, Джек, - ответила она на мое приветствие, сделанное
наигранно бодрым тоном. Ее обычно веселый и звонкий голос, становившийся
иногда даже крикливым по-одесски, откуда она была родом, сейчас прозвучал
совсем глухо. Выглядела она тоже не лучшим образом - видно смерть Мгера
здорово ее подкосила. "Может, не стоит снова впутывать ее в это опасное
дело?" - подумал я. Но у меня не было другого выхода.
- Как твоя работа? Пишешь?
- Что-то застопорилась. Но время еще есть, думаю, что успею.
- Больше тебя не трогали?
- Нет, зачем им я. Они ведь получили все, что хотели.
- Еще не все. Боюсь только, что когда получат все, что причитается,
это придется им не по вкусу. Пока они проглотили только наживку, но не
заметили острого крючка.
- Мгер тоже был наживкой?
- Клава!
- Прости, Джек. Я просто устала.
- Ладно, я понимаю. Скажи, ты можешь сегодня вечером выехать в
Москву?
- Если нужно...
- Очень нужно. Я хочу передать ребятам маршрут ударного отряда и
график его движения. Пусть доложат все начальству и приготовят бандитам
достойную встречу где-нибудь в пути.
- А ты сам?
- К сожалению, я должен сопровождать колонну, но думаю, что мне
удастся оторваться от них по дороге. Но если даже и нет... В любом случае
это не должно сковывать наших действий - положение слишком серьезное.
- Я уеду сегодня вечером, возьму только свои вещи. Их немного, как ты
видел, все уместится в одну сумку. Автобусом доберусь до Сочи и еще успею
на утренний рейс в Москву.
- Будь осторожна. Ты же понимаешь, что произойдет, если они тебя
схватят и найдут эту бумагу.
- Не беспокойся. Они не обращают на меня внимания, я уже тебе
сказала.
- У тебя есть оружие?
- Да, пистолет. И еще газовый баллончик, который Мгер тогда отнял у
бандита.
- Держи все это под рукой, пока не сядешь в автобус.
- Не волнуйся, все будет в порядке.
Мы попрощались, и я ушел. Солнце уже давно закатилось за горы, и
черные кроны деревьев шумели под ветром. Я медленно шел по узкой улочке
вдоль невысокого забора. Сквозь быстро несущиеся тучи время от времени
проглядывала полная луна, и тогда становилось довольно светло, на белых
стенах маленьких домиков чернели квадраты окон. Потом луна снова
скрывалась за тучами, и я с трудом различал дорогу.
Чем дальше я отходил от дома, где жила Клава, тем тревожнее
становилось у меня на душе. Я начал уже жалеть, что не задержался и не
проводил ее. Наконец, я остановился. Все было тихо, городок спал мирным
сном, и лишь где-то далеко лаяла собака, да листья шумели у меня над
головой. "Когда я уезжал из Города, деревья у нас стояли уже почти совсем
голые, а здесь осень еще только начинается", - почему-то подумал я. Минуту
поколебавшись, я решительно повернул обратно. Надо проводить ее до
автобуса, иначе я не смогу спокойно заснуть. "Не стану ее беспокоить, а
просто незаметно пойду следом и посмотрю, как она сядет", - решил я.
Прошло минут десять после того, как мы распрощались, и я надеялся, что она
не успела так быстро собраться и все еще находится дома.
Обратный путь я проделал вдвое быстрее, но Клава уже ушла - в ее окне
не было света. Я знал дорогу на автобусную станцию и поспешил вдогонку,
стараясь придерживаться темных мест. "Еще примет меня за преследующего ее
бандита и влепит пулю!" - пришло мне в голову. Однако, это уже не могло
меня остановить, и я только прибавил шагу.
Завернув за угол, я чуть не упал, споткнувшись обо что-то мягкое. Я
наклонился и в этот момент из-за туч вышла луна. В ее голубоватом свете я
увидел смотрящие прямо на меня широко раскрытые глаза. Это была Клава.
Она лежала на спине, крестом раскинув руки. Когда я обхватил ее за
плечи и приподнял, голова бессильно запрокинулась, и я увидел рану, черной
полосой перерезавшую горло. Очевидно, кровь с такой силой била из
рассеченных артерий под действием пульсаций сердца, что почти сразу же
вытекла вся. И когда она, наконец, упала, сделав несколько шагов, лишь
последние капли запачкали ее лицо и шею. Помочь было уже ничем нельзя. Я
осторожно опустил тело на землю и выпрямился.
Под деревом на противоположной стороне улицы что-то шевельнулось. Это
могла быть кошка или собака, просто тень от колышащихся веток. Я уловил
движение боковым зрением и возможно, мне это лишь показалось. Тем не
менее, я вынул пистолет и, прижимаясь к низкой ограде, направился к
дереву.
До него оставалось метров десять, когда из-за толстого ствола
выскочил человек и пригнувшись, бросился бежать вдоль улицы. Шагов не было
слышно, вероятно, на ногах у него были кроссовки или другая мягкая обувь.
Еще немного, и он исчезнет в темноте. Я вскинул пистолет и выстрелил.
Бегущий споткнулся, сделал еще один шаг, потом выпрямился и
повернулся ко мне. Я выстрелил еще раз, негромкий хлопок малокалиберного
пистолета отразился эхом от стен домов и увяз, как в вате, в густом
кустарнике и кронах деревьев, которые росли по обеим сторонам улицы.
Человек, в которого я стрелял, упал на колени, потом опрокинулся на бок.
Он был еще жив, когда я подошел к нему. Опираясь левой рукой о землю,
он сел, потом стал медленно подниматься. В правой руке он держал широкий
кинжал, вероятно, тот самый, которым убил Клаву. Граненый клинок блестел в
свете луны.
Я поднял пистолет, чтобы выстрелить в третий раз, но не успел
спустить курок. Бандит снова упал и затих. Кинжал вонзился в мягкую землю.
Хотя приближаться к нему было так же опасно, как к смертельно раненому
зверю, я подошел, держа наготове пистолет, и перевернул его на спину.
Вторая пуля попала в область сердца, и меня удивило, что он смог после
этого еще подняться с земли. Но теперь он был мертв, мертв окончательно и
бесповоротно, если только так можно выразиться.
В двух шагах от него лежала маленькая сумочка Клавы из натуральной
крокодиловой кожи, подарок Мгера. Я поднял ее, подобрал стреляные гильзы,
ярко блестевшие на пыльной земле, и вернулся к тому месту, где минуту
назад споткнулся об еще теплое тело. Большую сумку, в которой были вещи и
незаконченная диссертация, я нашел в пяти шагах, у ограды, от нее тянулся
широкий кровавый след. Я попытался мысленно восстановить случившееся.
Бандит, следивший за Клавой, вероятно, притаился за кустами, и когда она
прошла мимо, напал на нее сзади. В другое время Клава, возможно, услыхала
бы треск веток и успела бы среагировать, но сейчас она была не в лучшей
своей форме. Я открыл маленькую сумочку, внутри лежал точно такой же ПСМ,
какой был у меня. В другом отделении я нашел листок, который вручил Клаве
полчаса назад.
Я огляделся и прислушался. Вокруг было все так же тихо - ни скрипа
открывающейся двери, ни стука ставен. По-прежнему только ветер шумел в
деревьях и стрекотали какие-то насекомые.
Нужно было решать, как поступить дальше. Несколько секунд я
раздумывал, потом взял правую кисть убитой, разогнул еще мягкие и
послушные пальцы и вложил в них свой пистолет, предварительно обтерев его
платком.
- Прости меня! - шепнул я. В метре от того места, где лежала Клава, я
бросил на землю одну из гильз, вторую кинул чуть дальше, под ограду.
Открытую сумочку надел на ее согнутую в локте левую руку. Больше тут
делать мне было нечего.
Я засунул пистолет Клавы в свою кобуру и, стараясь придерживаться
тени, двинулся к центру городка, где горели редкие фонари. Я уходил все
дальше и дальше, а единственная женщина нашей тесной, дружной компании
