материальная заинтересованность. Между прочим, после изучения моего отчета
было принято решение взять в свои руки некоторые "теневые" предприятия,
приносящие большой доход, внедрив туда своих людей в качестве научных
консультантов и коммерческих директоров.
По идее, все эти "ассоциации", "товарищества" и
"научно-исследовательские центры" должны были в первую очередь служить
надежной "крышей" оперативным работникам. Однако, как вскоре всем стало
ясно, их использовали, главным образом, для того, чтобы набивать валютой
личные карманы. Впрочем, и отечественными "деревянными" тоже не
брезговали. Но мне не приходилось проявлять особую щепетильность в выборе
места, и, когда ребятам удалось устроить меня представителем
внешнеэкономической ассоциации "Ассунта" в Сиднее, я был очень рад.
До отъезда еще оставалось довольно много времени - к моему большому
сожалению. И чтобы не простаивал "ценный кадр", меня вернули в Город для
реанимации дышащего на ладан "Дела о бриллианте", которое после ухода
Струпинского в частный сыск совсем захирело. Таким образом, я мог сделать
вид, что выполняя данное по телефону обещание, лечу к Веронике на крыльях
любви.
Город встретил меня еще худшей погодой, чем Москва. Зарядившие дожди
выливали, казалось, всю воду расположенного выше по реке рукотворного
моря, резко испортившего по единодушному мнению горожан когда-то
замечательный местный микроклимат, на плоские крыши новостроек, на асфальт
проспектов и площадей. Неудачно сконструированная дренажная система не
справлялась с отводом бурных потоков, которые неслись по проезжей части,
заливали подземные переходы и станции метро. В некоторых местах
троллейбусы скапливались длинными очередями или двигались, вздымая волны
наподобие речных трамваев, а легковые машины объезжали глубокие лужи по
тротуарам, распугивая прохожих.
Чтобы не мокнуть лишний раз, я прямо из аэропорта, заехал в наш
спецгараж и снова взял те самые "жигули", которым когда-то подпортил
карбюратор, желая пересесть на "мустанг". И хотя отремонтированные
"жигули" тянули отлично, я нет-нет да и вспоминал, с сожалением и грустью,
как лихо мой бедный Боливар, нашедший героический конец в горном ущелье,
преодолевал крутые подъемы, которыми изобилуют улицы Города.
На всякий случай я решил в этот раз остановиться не в той квартире,
где жил в прошлые мои визиты сюда. Таким путем я рассчитывал выиграть
несколько дней до того, как люди Организации меня обнаружат. С этой же
целью я не стал звонить Веронике сразу же по приезде.
Окна моего нового жилища выходили на массивы новостроек. Белые
параллелепипеды многоэтажных зданий причудливо группировались: то
выстраивались в шеренги, то собирались кругами, как бы заводя хороводы
вокруг невысоких домиков бытовых служб, то разбредались поодиночке на
побуревших от осенней непогоды травянистых площадках с редкими и
тоненькими пока что деревьями.
Когда стемнело, то тут то там начали вспыхивать прямоугольниками и
точками желтого света - в зависимости от расстояния - окна. Прежде в
крупных городах было принято на праздники включать в помещениях больших
административных зданий электричество таким образом, что освещенные окна
образовывали приличествующую случаю фразу, скажем: "ДА ЗДРАВСТВУЕТ 1 МАЯ!"
или "С НОВЫМ ГОДОМ!" Не зажигая света, чтобы не оказаться удобной мишенью
для снайпера, возможно, уже подстерегающего меня с крыши какого-нибудь
соседнего дома, я стоял в незашторенном эркере и всматривался сквозь
покрытые дождевыми каплями стекла в мерцающую россыпь огней, машинально
отыскивая в их поминутно меняющихся узорах некую закономерность,
геометрическую фигуру. Вот получилось что-то похожее на кривую букву "М",
вот вырисовалась карикатурная рожица... Обладая известной долей фантазии,
можно было многое увидеть в переливающихся, вспыхивающих и гаснущих
огоньках ночной панорамы огромного Города. А ведь за каждым этим окном, за
любым из десятков тысяч огоньков живут неизвестные мне люди со своими
судьбами, неповторимыми характерами, заботами и желаниями, радостями и
печалями. Один включает свет, чтобы приняться за ужин, другой - чтобы
прочесть газету, а кто-то тушит люстру, уходя в гости или собираясь
заняться любовью. "Эти вспыхивающие и гаснущие в хаотическом беспорядке
огоньки могут служить хорошей моделью случайного процесса", - подумал я. И
в следующий момент, буквально мгновенно, я вдруг понял, как мне найти
число - параметр, позволяющий расшифровать записку Виктора Богдановича.
Кое-кто из читающих эти строки, спустя страницу воскликнет: "Это же
совсем просто, я тоже догадался бы!" Так обычно говорил доктор Ватсон
после того, как Шерлок Холмс подробно объяснит ему ход своих
умозаключений. Ну-ка, отложите книгу и попробуйте сделать это
самостоятельно. Утверждаю, что вы сейчас уже располагаете всеми данными,
всей той информацией, которая была у меня, когда ко мне пришло "озарение".
Не получается? Тогда читайте дальше и не судите меня слишком строго за то,
что я оказался таким тугодумом и не понял всего с самого начала.
При решении самых различных вычислительных задач, например, при
использовании метода Монте Карло, возникает необходимость иметь набор так
называемых "случайных чисел", никак не связанных между собой. Существует
множество "генераторов случайных чисел", и одним из наиболее
распространенных приемов является использование отдельных групп цифр, так
сказать "кусков", нарезанных из какой-нибудь бесконечно длинной цифровой
последовательности, например, какого-нибудь иррационального числа. А среди
этих последовательностей самой популярной и широко применяемой является
знаменитое "число пи", выражающее, как всем известно еще со школьной
скамьи, отношение длины окружности к ее диаметру. Я помнил восемь знаков,
перечисление которых звучало, как белый стих: "Три, четырнадцать,
пятнадцать, девяносто два и шесть", 3,1415926... Ряд этот, дающий все
более и более точное значение "числа пи", рассчитывали многие математики,
начиная с Архимеда, и ценою больших усилий и затрат времени довели его до
707 знаков, правда, с ошибкой в пятьсот первом знаке, так что все
последующие были неверны... После того, как появились первые ЭВМ, ряд
удлинялся гораздо быстрее и в настоящее время насчитывает миллионы знаков,
в которых не удается заметить никакой закономерности, это, как выражаются
математики, "псевдослучайная последовательность".
Виктор Богданович не стал использовать для ключевого числа цифры,
составляющие год его рождения, как это делают для облегчения запоминания
кода пассажиры на вокзале, когда прячут вещи в камеру хранения. Жуликам,
хорошо знающим психологию таких простаков и умеющих на глаз определить
примерный возраст "клиента", остается только перебрать несколько последних
цифр на замке, чтобы открыть камеру и добраться до ее содержимого. Он взял
настоящее "псевдослучайное число", вспомнив первые восемь знаков ряда
"пи". Разбив их на две группы, выписав цифры через одну: 3452 и 1196, он
на всякий случай еще и переставил их наоборот, чтобы не очень уж бросалась
в глаза знакомая многим последовательность: 2543 и 6911. И, как показали
дальнейшие события, этого оказалось достаточно, чтобы надежно засекретить
ключ шифра: 25436911. Между этими цифрами, конечно, не было никакой
логической связи, зная предыдущие, никакими вычислениями нельзя было найти
последующую. Но было "общее происхождение". Недаром цифры на кольце
Генрика показались мне странно знакомыми. Если бы я вспомнил о случайных
числах раньше и прочитал свой мнемонический стишок, глядя на
выгравированный ряд 2 - 5 - 4 - 3, бриллиант, возможно, был бы уже у меня
в руках.
Я ввел программу в калькулятор и принялся за работу, не забывая о
том, что пересчитал подлинные числа шифровки еще и по своей программе,
прежде чем изготовить "копию". Уже первые разгаданные буквы стали
складываться в осмысленные слова и фразы, это свидетельствовало, что я на
верном пути. Через тридцать минут передо мной лежал полный текст записки
Виктора Богдановича.
Выстраивая ловушку для криптологов Организации, я почти точно угадал
ход мыслей покойного профессора. Он действительно спрятал бриллиант в
институтском парке. Но только не под памятником погибшим студентам.
Впрочем, это тоже был своего рода "памятник" - реликтовое дерево,
гинкго, представитель рода голосеменных, когда-то заселявших почти всю
сушу и служивших пищей первобытным ящерам. В Городе было несколько таких
деревьев, тщательно оберегаемых ботаниками, одно из них росло в
институтском парке. Его толстый ствол с почти гладкой корой и высоко
начинающейся кроной мало отличался от стволов других старых деревьев, и
только необычные листья в виде маленьких вееров говорили о том, что это
представитель древнейшей флоры, что его предки шумели листвою над головами
игуанадонов и стегозавров.
С большим трудом мне удалось подавить в себе желание немедленно
мчаться в институтский парк и выкапывать бриллиант. Следовало хотя бы
дождаться темноты, полной, настоящей темноты, а не вечерних сумерек,
наступивших сейчас. Кроме того, мой щуп реквизировал Антон, другого у меня
не было, и нужно было чем-то его заменить.
Поразмыслив, я вспомнил, что на стене прихожей висит старый
велосипед. Вероятно, он остался еще от прежних хозяев квартиры, и его
сохранили для придания ей обжитого вида, хотя нынешние обитатели были
всего лишь временными постояльцами. В сумочке для инструментов, которая,
как обычно, располагалась на раме велосипеда под седлом, я нашел ключ для
регулировки натяжения спиц и с его помощью вынул одну из них. Получившийся
щуп был коротковат, но придется довольствоваться им. Авось Виктор
Богданович не закопал свое сокровище очень уж глубоко. Саперную лопатку я
всегда возил с собою в багажнике, таким образом, орудиями кладоискателя я
был теперь обеспечен полностью.
Отправиться в поход за кладом я решил в три часа ночи. До этого
момента оставалось еще много времени, поэтому, я снова присел к столу и
перечитал расшифрованный текст. Одна фраза его была мне не совсем понятна:
"Бриллиант я положил в то, что мама в детстве запрещала тебе трогать, и
закопал..." Очевидно, это какая-то старинная шкатулка или резная
коробочка, в которых хранят семейные драгоценности, сувениры и реликвии.
Константин, конечно, сразу догадался бы, о чем идет речь, но, для меня это
пока было тайной - не существенной и не надолго, думал я. И снова ошибся,
причем моя ошибка едва не привела к самым неприятным последствиям.
Размышляя о том, как могло выглядеть хранилище "Суассона", я рассеяно
рассматривал узор на ковре, прибитом над диваном у противоположной стены.
Очевидно, прежние владельцы квартиры увлекались разнообразными видами
спорта, так как на этом ковре располагались скрещенные рапиры и теннисные
ракетки, а над ними висели старомодные боксерские перчатки из коричневой
кожи.
Постороннему наблюдателю, скажем, какому-нибудь шпиону Организации,
мои действия в тот вечер могли бы показаться, мягко говоря, несколько
странными. Действительно, только что я возился с велосипедом, зачем-то в
поте лица вывинчивая из его переднего колеса спицу, а потом, посидев
несколько минут за письменным столом, вдруг быстро поднялся, вышел в
переднюю и стал вставлять спицу на прежнее место...
Дело в том, что я нашел другой, гораздо лучший щуп, а мое стремление
